Пока читать учились их спутницы, Им было точно ясно: в книгах ничего нет. ©
Вскоре кусок хлеба был доеден. Голд явно быстро не вернётся, и надо найти себе занятие. Можно было поспать, но стоило Эмме прилечь, как она начинала ворочаться и вскоре вставала. Сейчас из-за тревоги сон — бесполезное занятие. Можно попробовать что-то приготовить. Эмма встала с дивана и подошла к серебристому холодильнику. Как она и предполагала, холодильник был пуст, но на дверной полке лежала проросшая и покрывшаяся плесенью луковица. Эмма стала обыскивать розовато-рыжие шкафы кухонного гарнитура, но там обнаружились только пачки соли и сахара. И больше ничего — ни круп, ни макарон. Зато было полно приборов для кухни непонятного предназначения. — Он что, половину Ебея и Алиэкспресса скупил? — вслух поинтересовалась Эмма, вертя в руке голубой пластмассовый половник в виде Несси. — И кто любит готовить? Голд или Белль? Она повесила половник на место и попробовала открыть серо-бежевую дверь с ручкой в виде головы льва — ничего не вышло. Заперта. Эмма вынула из внутреннего кармана куртки шпильку и вставила её в замочную скважину. Шпилька мгновенно стала обжигающе горячей. Эмма вскрикнула от неожиданности и, не желая остаться без нужного инструмента, быстро вынула её. — Ничего, позже и сюда доберусь. Она повернулась на каблуках и прошла к книжному шкафу. Содержимое полок удивило. Эмма ожидала увидеть справочники обо всём на свете и потёртые кожаные фолианты о магии. Вместо них там стояли тома с мировой классикой, книги с рецептами, преимущественно о выпечке, несколько альбомов с работами художников — в основном двадцатого века. Пара учебников по психологии да непонятно как сюда попавший «Гарри Поттер и Дары Смерти». Из справочников нашлись только нескольких частей «Лекарственных трав Севера Америки». Эмма, повинуясь естественным потребностям, открыла красную дверь. Ванная показалась ей слишком современной в этом пропитанном духом старины доме. Такое впечатления создавалось из-за того, что в ней всё было серебристого цвета: от кафеля до душевой, раковины и унитаза. Выделялись на этом фоне лежащая в раковине зелёная полиэтиленовая шапочка для ванны с клубникой и ромашками, да лежащий рядом с ёршиком синий томик Дон Кихота, из которого торчали неоновые клейкие закладки. Эмма открыла книгу на странице, где находилась одна из них. Там в квадратных скобках была помечена карандашом речь Дон Кихота и на полях подписано: «Любимое у Белль». На другой странице значилось: «Не поймёт», а на следующей — «Бред сивой кобылы, но Белль будет в восторге». Эмма громко рассмеялась, представив Голда в шапочке, повторяющего перед зеркалом строчки из старинного романа. Сделав все свои дела, она вновь села на диван и достала телефон. Звонить было некому. Как бы она не лезла в личную жизнь сторибрукцев, друзей среди них завести не удалось. С Реджиной она общалась только по делу. О родителях и Крюке Эмма даже думать не хотела. Генри сейчас звонить не имело смысла. Он слишком увлечён игрой. Тем более, когда город наконец будет захвачен, Генри сам ей позвонит и будет ещё долго пересказывать все сражения. Голд говорил, что здесь есть вайфай. Эмма посмотрела на экран: да, сигнал был. Она попробовала подключиться, но тот оказался запаролен. Пароль, пароль, какой же пароль? Наверняка, он как-то связан с… Эмма набрала: «Кинжал Тёмного» Ничего не вышло. Белль «Введите код безопасности». Румпельштильцхен Тот же результат. Эмма даже не думала сдаваться. Судя по увиденным воспоминаниям, Голд был очень привязан к своему погибшему сыну. Нил. Бейлфаер. Оба раза ничего не вышло. Всё же Эмма была уверена в том, что пароль — имя близкого Голду человека. Но кто же ещё? Эмма ещё раз осмотрелась в поисках подсказок. Взгляд упал на том «Даров смерти». Любимая книга Генри явно была здесь лишней. Она, не дав себе возможности засомневаться, быстро набрала: Генри Сработало. Интернет подключился. Довольная Эмма заулыбалась. Это совпадение показалось ей любопытным. Голд уделял Генри намного меньше времени, чем мог бы. Смерть Нила их сближению не поспособствовала. Голд стал относится к внуку ещё прохладнее, особенно после попыток Генри шпионить за ним в магазине. Впрочем, это и не удивительно. Может быть, это случайное совпадение, и Эмма обманывает саму себя. Но было приятно осознавать, что её сын Голду небезразличен. Возможно, он даже ничего ей не сделает, ведь навряд ли захочет лишать внука матери. Возможно, это всё самообман, но время покажет.***
Вовсю лил промозглый косой дождь, который даже не думал прекращаться. Голд раскрыл над головой зонт, чтобы не промокнуть. Он подошёл к дубовой двери своего особняка. Уныло завывал ветер. Под ногами появлялись и лопались пузыри воды. Грибов в лесу, наверное, будет! Эта мысль — единственное, что радовало в такую погоду, в отличие от перспективы стоять и ждать здесь Белль. У них был большой особняк, и ключи от дверей могли лежать где угодно. Пока Белль их ищет, пока идёт открывать, пройдёт столько времени, что он успеет десять раз простыть. Голд достал ключи. Щелчок. Замок подался быстро. Румпель закрыл зонтик и осмотрелся. Иногда он жалел, что не является чудовищем из мультика. У него была бы живая посуда, и сейчас бы к нему на всех парах бежал заварочный чайник и кружка с сахарницей. А так за любимым чаем с сушенной земляникой придётся идти на кухню. Впрочем, на чай банально нет времени. Надо отвезти купленные по дороге продукты Эмме, а то в холодильнике шаром покати. Голд хоть и не испытывал к ней особой симпатии, но и морить её голодом не планировал. Он немного прошёлся по длинному и широкому коридору. Коричневый ковёр с длинным ворсом скрадывал шаги, делая их бесшумными. А потому, подойдя к изумрудной двери библиотеки, Румпель сначала постучал, чтобы не испугать Белль, и только потом вошёл. Его любимая сидела за ноутом и что-то с огромной скоростью печатала. Видать, в Интернете опять кто-то был неправ. На Румпеля она не обратила никакого внимания. — Белль, дорогая, — окликнул он её. — Ой, — Белль вздрогнула и спешно закрыла ноутбук. — Ты вернулся, а я и не заметила. Опять эта группа. Неужели нельзя показывать героев хорошими и благородными, чтобы им можно было сопереживать? А то читаешь и не веришь, что они эти подвиги совершали. И за их действиями следить неинтересно: всё быт да быт, а он и в реальной жизни заел, а так хочется романтики! Голд выразительно посмотрел на недельный слой пыли на стеллажах и максимально искренне произнёс: — Литература этого мира, безусловно, несовершенна, дорогая! Белль, кроме бесконечных справочников, в основном читала рыцарские романы да всякие глупые книжки про попаданок. Книги, где героев у неё идеализировать не получалось, казались несовершенными и недостойными права называться литературой. Румпелю они казались банальщиной и безвкусицей, потому ему очень пришёлся по душе Дон Кихот Сервантеса. Автор там написал много такого, что он не решался сказать Белль. Впрочем, её желание кого-то идеализировать и искренне верить в чудо и самое хорошее в людях казалось ему умилительным, а потому они никогда не ссорились из-за вкусовщины. Правда, порой его любимая путала вымысел и реальность, тогда у него появлялись черты её любимых персонажей, которыми он никогда не обладал. И это как раз ему не очень нравилось. — Румпель, прости. На улице почти шторм. Ты весь промок. Сейчас принесу чаю, — обеспокоенно произнесла Белль и потрусила в сторону кухни. Румпель улыбнулся ей вслед. Порой она была очень милой и заботливой. Он даже вспоминал, за что её полюбил, особенно по утрам, когда вставал. Впрочем, на рефлексию не было времени. Голд подошёл к книжному шкафу и вынул том «На игле». Часть полок с гулом отодвинулась в сторону. На их месте появился небольшой чёрный блестящий ящик. Румпель приложил к его стенке палец, и она растаяла в фиолетовом дыму. В ящике грудой лежало множество квадратных картонных коробочек разного размера. Некоторые из-за своей длины помещались в ящик только по диагонали, другие были не больше ластика и легко терялись среди остальных. Румпель взял одну такую малютку и вполголоса приказал: — Закройся. Шкаф заволокло фиолетовым туманом, когда тот расселся, полки выглядели точно так же, как и прежде. Голд снял крышку с коробки и достал оттуда два маленьких камня: один матовый и зелёный, второй — гладкий и красный. Другой рукой Румпель вынул опалит из своего перстня, вставил на его место зелёный камень и подул на него. Тот засветился салатовым и через пару минут погас. Румпель вынул его из оправы, сменил камень на красный и проделал всё то же самое ещё один раз. Когда магический ритуал был закончен, он вернул дешёвый заменитель лунного камня на место. Теперь все его травы и пара нужных магических артефактов перенеслись из розового особняка к нему на дачу. Все остальные нужные вещи — вроде стратегического запаса носков и трусов, бесконечных костюмов и средств гигиены уже хранились в маленькой комнате за бежевой дверью, куда Голд не пустил с ремонтом гномов. Теперь его здесь ничего не держало, кроме… В библиотеке послышались шаги. Румпель спешно натянул перстень и обернулся. В дверях стояла Белль с подносом. Она выглядела взволнованной. Голд подошёл к ней и одним глотком осушил горячий и чуть кисловатый напиток. — Спасибо, земляничный чай — это как раз то, что мне нужно. Мне надо будет какое-то время пожить на даче вместе с Эммой, — начал было он, плохо представляя, что говорить дальше. — Да, я знаю об этом, мне позвонила Белоснежка. Я, — перебила его Белль, поставила поднос на стол рядом с ноутбуком и поцеловала, — горжусь тобой. Надеюсь, Эмма ничего тебе не сделает, и ты сможешь во всём разобраться. Румпель едва не поперхнулся чаем и с трудом сдержал смех. Впрочем, Белль знать не обязательно, что Свон бессильна против него, и он может убить её в любую минуту. Герои ведь так не поступают. — Конечно, я справлюсь со всем, — медленно произнёс Голд, тщательно подбирая слова, очень уж не хотелось продолжать ей так откровенно лгать. — Возможно, удастся спасти её от проклятия или, по крайней мере, научить Эмму его контролировать. Ещё у нас образовалась странная связь между сознаниями: она видит мои воспоминания, а я её, причём самые неприятные. И всё из-за того, что Эмма пока ещё не стала Тёмной. Эту связь лучше оборвать как можно скорее. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми. Глаза Белль загорелись в предвкушении. — Я помогу тебе, — страстно произнесла чуть дрожащим от восторга голосом. — Завтра же начну искать информацию в магических книгах моей библиотеки. Вдруг похожие случаи уже были, и решение проблем уже известно. Я, я обязательно найду его для тебя. Занималась бы ты лучше своими делами, а не лезла туда, в чём ничего не смыслишь, — подумал он с сожалением, но вслух сказал совсем другое: — Конечно, любимая, уверен, ты сможешь внести неоценимый вклад и вытащить нас с Эммой из любой беды. Довольная Белль обняла его, и их губы сплелись в поцелуе. Правда, в недолгом и нестрастном. Голд быстро отстранился от неё. — Мне пора, — произнёс он торопливо. — А то у меня в холодильнике мышь повесилась, а я, как и Эмма, с утра ничего не ел. — Удачи тебе, и не забывай мне звонить. — Обязательно! С этими словами Румпель развернулся на каблуках и заклинанием перенёс себя к машине. Он давно видел, что Белль хотела себя проявить с самой лучшей стороны, как настоящая героиня, только проявлять себя в Сторибруке было особо негде, причем не только ей, а большей части всех жителей. Работа в библиотеке никогда не казалась ей привлекательной. А это задание давало ей надежду. Было, правда, одно «но». В книгах Белль о магии хранилась совершенно бесполезная информация. Голд всегда об этом знал, но предпочитал не расстраивать её и молчал об этом. Хотя тамошние заклинания работали, но примерно как куриный суп против пневмонии — то есть крайне неэффективно. Все самые сильные заклинания, ритуалы и рецепты зелий были написаны Румпелем симпатическими чернилами поверх напечатанного ранее в кулинарных книгах, хранящихся у него на даче. Точно так же поступали почти все волшебники до и после него. Это позволяло хранить в тайне от посторонних их Ремесло. Впрочем, Румпель умел и любил готовить, а потому часто заглядывал в эти книги по совсем другой причине. Он бы хотел рассказать Белль о бесполезности её попыток найти заклинание, но промолчал. Голд видел, как Белль пытается найти своё место в жизни и хотел в этом каким-то образом помочь, но не знал как, а потому не стал лишать надежды на шанс оказаться в первых рядах, став полезной всему городу. Врать хоть и было неприятно, зато не надо винить себя в разбитых мечтах своей жёнушки. И слушать её истерику. Сейчас ему и своих проблем хватает. Всю дорогу до дачи Румпель не мог отделаться от этих мыслей, одновременно его радовало, что не пришлось врать ещё больше.