Сожги мою тень

Мы безобразны и злы, значит, есть ещё шанс Значит, всё впереди.

       — Гооооооооооооооооооооооооооооооооооооооолд!        Спина мага прижимается к борту ванны. Ресницы чуть дрожат, и подбородок поднимается вверх: он наконец-то приходит в себя. Одна рука согнута и опирается на кафельный край. Другая плетью свисает вниз, но при этом удерживает тремя пальцами пылающее белым сердце. Реджина хватает волшебный орган, но её кожа тут же прикипает к нему и начинает дымиться. Дикая боль, страх и шок не позволяют инстинктам дёрнуть руку на себя. Отвратительный запах пережаренного мяса смешивается со сладковатыми ароматами трав, превращая ванную в подобие кухни. Дверь распахнута настежь: сквозняк выдувает дурман и треплет тёмные волосы женщины, заставляя чёрные ручейки туши течь куда-то вбок. Спесь исчезает с лица Королевы.        — Голд, — на визг нет сил, с губ слетает хрип. — Помоги.        Правая нога Тёмного мага сгибается в колене: он пытается встать и внимательно смотрит на неё. Короткий взгляд в зеркало.        Будто фреска в моём кабинете, — сознание от боли выдаёт совершенно неуместные ассоциации. — Спаси меня.        — Реджина?! — его брови почти соединяются в единую линию, — Затолкай сердце мне в грудь, без него я — не маг.        — Мне больно, Голд! — короткий всхлип с нотками властности. — Моя кожа… я не могу оторвать пальцы от сердца!        — Борись, — лицо мага становится жёстче, он хватает бывшую ученицу за запястье и с брызгами поднимается. Его грудь наталкивается на волшебное сердце, и оно наполовину входит внутрь. — Представь, что кожа на пальцах — самое неприятное, что есть в твоей жизни, сфокусируй эмоции и отрежь её от себя! Кого я учу, Реджина?!        В голосе бывшего учителя слышится раздражение: она — лучшая его протеже, а кого из себя сейчас строит?        Что это я?        Огонь рыжих волос. Квадратная челюсть и огромные серые глаза на неприятном завистливом лице. А главное — огромный живот, где теплится и растёт чья-то жизнь. Ничего подобного со Злой Королевой не будет никогда. Вспышка ненависти и зависти. Она удерживает образ в голове и заставляет энергию течь вниз, к пальцам.        Кожа — Зелена.        Резкий удар меча вспарывает ведьму. Вспышка белого света отрезает ожёг и заставляет его сгореть. Кровь из руки стучит каплями по кафелю. Так рождается чёрная магия. Волшебное сердце проваливается в грудь и становится на своё место. Тёплая волна проходит по руке Королевы, невидимыми нитями затягивает раны, поднимается вверх и окутывает голову. Лечебная магия всегда пьянит. Она с любопытством смотрит на своего голого и красного от горячей воды учителя.       Глубокий вдох сладковатого воздуха, и мускулы стоящего перед её взором Румпеля начинают наливаться силой и мощью, словно спелые яблоки в саду. Он постепенно превращается в кого-то другого. Фантазия уносит Реджину куда-то далеко: к золотым пляжам, где в белоснежных брызгах прибоя на неё с обожанием смотрит её загорелый любимый Робин, а волна срывает с него совершенно ненужные плавки.        — Реджина?! Ты куда смотришь? Я стесняюсь! — недовольный голос Голда вырывает её из приятных тисков возбуждения. Он хватает полотенце и оборачивает бёдра, лишая Королеву простора для фантазий.        — Какой неженка! — смеётся Реджина. — А кто ко мне всё время трансгрессировал, когда я переодевалась или выходила из душа? Даже блок на такую магию ставить пришлось. И вообще, может быть, мне просто стало интересно, чем и как ты столько лет с этой чашкой занимаешься.       Согнутые руки упираются в пояс, ухмылка не сходит с тонких губ Голда:        — Дорогуша, заключим сделку? Я тебе расскажу про чашку, а ты мне — про то, зачем хранила столько лет тело своего мёртвого возлюбленного и как обеспечивала себе настоящую любовь: всё дело в зубочистках и изоленте?        Вместо ответа возмущённая Злая Королева кривит лицо и срывает с его бёдер полотенце, как раз подгадав к приходу в ванную Белль. Жена мага открывает от удивления рот, словно рыба, вытащенная на берег, затем упирает руки в бока и голосом, не предвещающим для Голда ничего хорошего, произносит:        — Мой Спящий Красавец соизволил проснуться? Я думала, он погиб, а он тут Злой Королеве стриптиз показывает!        — Белль, Белль, Белль, дорогая! — самодовольство мгновенно исчезает с его лица. Он смотрит на жену с преданностью щенка, что случайно сгрыз хозяйский тапок, параллельно бросая грозные взгляды на довольную бывшую ученицу.        — Оденься, я не хочу с тобой в таком виде разговаривать! — Белль поворачивается на каблуках и выходит. Реджина следует за ней. Тёмный бросает ей вслед ком мокрых цветов, но мадам-мэр уворачивается. Она остаётся ждать в коридоре: их разговор не для ушей жены Румпеля.       Именно Белль позвонила Королеве и попросила приехать в особняк, испугавшись, что Румпель лежит в ванной без сознания и с магическим сердцем в руках. Та мгновенно откликнулась.        У неё были сложные отношения с бывшим учителем: дружба, что периодически переходила во вражду, и наоборот. Когда-то он сделал её той, кто она есть, и Реджина ему за это благодарна. Вначале ей было больно и казалось, что он лишь использовал её как пешку и бросил на произвол судьбы, которая могла бы сложиться иначе. Впрочем, постепенно позиция поруганной девственницы женщине надоела. Реджина любила магию, и если бы не интриги Голда — не обрела бы Генри и Робина. А ещё ей нравилось вырывать сердца из груди своих жертв.        Совесть мучила Королеву только тогда, когда дело касалось её отца, который погиб ради проклятия, и приёмного сына, что снял его. Только они любили её по-настоящему, только перед ними она ощущала себя по-настоящему виноватой, остальные — пыль от магических сердец, не более. Румпельштильцхен — единственный, кому в этом можно признаться, и он никогда не станет её осуждать. Хитрый, жёсткий, изворотливый и циничный, способный как помочь, так и переломить хребет ради своей выгоды — он не лучше неё, а где-то даже хуже. Опасный и властный — ей хотелось, чтобы маг лежал у её ног и служил, как Сидни Гласс, но он лишь помогал ради собственного удобства, всегда оставаясь независимым. Они враждовали, не раз пытались подставить или даже убить друг друга, но это не мешало им периодически вести откровенные беседы о личной жизни, перемывая кости всему Сторибруку, и заключать сделки.        Между ними ничего не было, хотя порой они друг на друга недвусмысленно смотрели: Румпеля во время обучения вечно отвлекало её декольте, а Реджину — его аппетитная попа. Впрочем, в змеиной коже он ей казался скользким и противным, а без — некрасивым. Всё же, в нём было что-то привлекательное: какая-то особая, неизведанная и непонятная ей пустота и глубина. Первую хотелось заполнить собой, во вторую — окунуться и пропасть.       Именно её Королева не находила в Робине, в которого влюбилась так, что коленки дрожат до сих пор, стоит ему только обжечь взглядом. Даже несмотря на всю некрасивую историю с Зеленой, которую он даже не думает бросать и утверждает, что почти полюбил. Это вызывает глухую, режущую грудь тоску, что сменяет приступы клокочущей и почти задавленной когда-то ярости. Если бы Генри не жил сейчас с ней, она бы спилась и впала во тьму алкоголя и депрессии.       И только Румпельштильцхен знает, как аккуратно устранить её ненавистную сводную сестрицу и вернуть ей возможность иметь детей, которой Реджина пожертвовала в глупой попытке насолить матери. Именно ради этой сделки она простила ему историю с Автором и скрывала от остальных, что у него есть магия. Именно ради сделки у неё даже не возникло мысли раздавить сердце Тёмного. Именно из-за сделки она явилась по первому зову Белль, хотя подобное — если дело не касается Генри — ниже её достоинства.        Вскоре из ванной выходит уже одетый Румпель. Он выглядит намного свежее, чем несколько минут назад, хотя глаза под тяжёлыми веками по-прежнему узкие и осоловевшие. Лицо ничего не выражает и напоминает каменного идола, что для давно знающей его Реджины значит немало.        — Что случилось, Голд? Всё никак не отойдёшь от ударной дозы конопли? — сегодня её не тянет на дипломатичность.        — Что надо? — маг раздражённо хмыкает. — Всё никак не можешь справиться с дырой в бюджете Сторибрука, благодаря которой, дорогая, у тебя теперь есть особняк в Майами? Не Королевское это дело — бриллианты свои продавать, пусть подданные страдают и благодарят, что их не убивают целыми улицами?        Доля правды в его словах есть. Впрочем, взятки никто не отменял, а она умеет находить нужных людей.        — Напомнить, кто мне подкинул идею с вырезанными магией деревнями? И почему твоё сердце такое горячее? Я никогда с таким не сталкивалась, они обычно холодные.        — Я — страстен как вулкан, дорогуша, — Голд усмехается, но в улыбке нет никакой радости, лишь тщательно скрытая боль и попытка закрыть эмоции и мысли от проницательной Реджины: она это чувствует остро. — Понятия не имею. Я знаю о волшебных сердцах в разы меньше, чем твоя мать. Тем более о таких сердцах.        — Сложно представить тебя незнающим чего-то, — женщина ему не верит. — Что всё-таки случилось?        — Предсказательница, — Голд морщится, а в голосе звучит едва скрытая агрессия и боль — такая, что Королеве на короткий миг самой становится страшно. — Ко мне вернулся дар. Теперь я должен обучить Эмму Свон и не допустить, чтобы она окончательно стала Тёмной.        О такой попе стоит беспокоиться. Ты всегда всё делаешь ради себя, учитель. А этой Недоспасительнице так и надо.        Реджина улыбается — он всегда был эгоистом, когда дело не касалось Бэя или Белль, и этим привлекал. А ещё он жёсткий учитель, и Эмма обязательно ответит за то, что привела Мэриан из прошлого, а также за многое другое. Жертва во время истории с Тьмой совершенно не впечатлила Королеву: героизм, граничащий с идиотизмом, — не повод для уважения, а уж о себе и Генри она точно позаботится, даже если Сторибрук в очередной раз исчезнет с лица земли.        — После лошадиной дозы конопли и не такое вернётся.        — Зато ко мне пол не приставал, падая мне на спину, и не бил, сволочь деревянная, мой коллекционный виски. Я помню твой звонок в три ночи, дорогуша. Ты не пробовала помочь Эмме?        Реджина хохочет.        — Зачем? Ты тоже никогда не рассказываешь больше, чем тебе самому надо. Магия кинжала — загадка для меня. И вообще, Робин вернулся к Зелене, постоянно гуляет с ней, покупает цветы, заботится, словно зверь о раненом детёныше, а я для него — пустой звук. Меня бы кто спас, — в голосе появляется горькая тоска, она подавляет эмоции и немигающим взглядом смотрит на Голда: но он ушёл куда-то в свои мысли, на недоступную ей глубину, и не обращает на Королеву и её трагедию никакого внимания.        Хотя, вдруг, именно сейчас получится?        — Голд, ты обещал помочь с Зеленой. Она убила твоего сына. Она должна ответить за все. И ещё мне нужно зелье плодородия, а у него такой сложный состав…        — Как я мог забыть! — он в притворном шоке хватается за голову, после чего подходит к ней вплотную, проводит средним пальцем по её шраму и обжигает прикосновением губы, затем, смазав красную помаду, оставляет яркий след на подбородке. Женщине одновременно хочется и укусить его, и чтобы он вёл руку ниже, к груди. — Когда мне будет выгодно, я сам заключу с тобой сделку на Зелену, дорогуша. Манипулируй тоньше.        Неожиданно спина мага вытягивается по стойке смирно. Он вмиг становится серьёзным и сосредоточенным, хотя и продолжает какое-то время поражённо хлопать веками, с которых слетают остатки сна и дурмана волшебной конопли.        — Эмма зовёт меня, — его голос стихает до шёпота. — Её отчаявшаяся душа.        — Она убила Крюка? Иначе зачем ей тебя звать? Она же знает, что ты за человек, Румпельштильцхен.        — Надеюсь! И я уже давно не человек, дорогуша!        Слова повисают в воздухе, и Голд сам растворяется в нём, отправляясь в дом Прекрасных и оставляя Реджину вытирать помаду с подбородка наедине со своими мыслями.