Птичка в золотой клетке

             Фирнис'Таэ аль Аррен       Трястись в тесной и душной повозке несколько дней кряду с другими рабами было невыносимо. Особенно для него. Он сидел, скрестив ноги и гордо выпрямив спину, и смотрел только вперед, через решетку клетки. Наблюдал за тем, как из-под колес повозки, запряженной двумя таргами ¹, стелется и убегает назад песчаная дорога.       Подумать только — пустыня. Он скоро будет в Аршане — городе, где процветала работорговля. Как далеко позади остались родные Ядовитые Леса Аркхадира? Наверное, за тысячу тысяч верст. Он предпочитал об этом не думать. На птичьих крыльях преодолеть такое расстояние было раз плюнуть. И как теперь вернуться назад, когда крылья ему в буквальном смысле обрезали?       Горькая складка появилась в уголке губ пленника, и он опустил взгляд на свои обожженные заклинанием руки, закованные в кандалы вместе. Кандалы были тяжелые и тесные, чтобы у него не осталось ни одного шанса сбежать. Слишком уж ценный товар — дроу. Дроу вообще трудно было заполучить в рабы, практически невозможно. И вот теперь он невольник.       На секунду Фирнис беззвучно оскалился, словно загнанный в угол зверь, но не пошевелился. Показать работорговцам, что он в отчаянии? Да ни за что! Вот уже третий день эльф сидел в клетке, застыв как истукан, не принимая ни воды, ни пищи, и не обращал внимания на остальных пленников, среди которых кого только не было: парочка златоволосых бледных созданий — пресветлые эльфы («Поганки ушастые!» — презрительно подумал Фир), один вампирюга («И как только угораздило?» — неприятно удивился дроу), трое воздушных сильфов в магических кандалах («Немочь шлюхастая, тьфу!») и еще один совсем измученный, сломленный оборотень.       Фирниса тошнило от запаха их немытых тел и от своего собственного тоже — мучительно хотелось принять ванну. Кто сказал, что эльфам не надо следить за гигиеной? Чепуха! Дроу чувствовал себя так, словно пыль и грязь въелись в его кожу. Благо он смуглый, грязи-то особо и не видно. А еще его мутило от источаемой вампиром жажды вгрызться в глотку каждому здесь сидящему. Флюиды голода можно было хоть ложкой жрать — вокруг вампира образовалось пустое пространство, все сидящие в повозке опасались, что магические путы, которыми он был связан по рукам и ногам, не выдержат и затрещат по швам, если темному захочется всерьез полакомиться свежей кровушкой и подкрепить свой собственный исток магии. Фирнис, однако, его не боялся, хотя и держал в поле зрения. По его наблюдениям, этому вампиряшке можно было дать всего лишь лет двести-триста — птенчик еще.       Повозка внезапно остановилась, послышался рев тарга и шелест шагов. Трое работорговцев — замотанные в кучу тканей непонятной расы существа, которые скрывали нижнюю часть лица шторкой, — приподняли плотную ткань, укрывавшую клетку с рабами от солнца.       Один из них что-то быстро сказал на своем пустынном языке, и дроу понял, что сейчас будет время кормежки. Он презрительно искривил уголок губ. Внешне оставаясь абсолютно спокойным, эльф принял еще более высокомерный и неприступный вид и выпрямился так, словно палку проглотил, но внутренне же весь подобрался и напружинился.       Скрипнули давно несмазываемые засовы, дверца начала приоткрываться. Двое других работорговцев взяли наизготовку свое странное оружие, похожее на копье и меч одновременно, устремив его острие на дроу, который сидел к проему ближе всего.       — Ни фздумай дергайться, элфф, — предупредил невнятно третий, собираясь положить на пол еду для пленников. В руках его был поднос, от которого несло не очень аппетитно. Для вампира, как обычно, кормежки не оказалось.        «Бедняжка», — усмехнулся Фир, приподнимая подбородок; аметистовые глаза окинули торговцев таким ледяным взглядом, что, наверное, этим троим стало прохладно даже в пустыне, под палящими лучами беспощадного солнца.       Поджидая этого момента, Фир уже рассчитал свои действия до последней секунды, и, когда лицо торговца оказалось совсем близко, дроу внезапно резко вскинул руки, ухватившись за верхнюю решетку, и, отпружинив ногами от пола, хорошенько врезал пяткой по его морде. Послышался звук ломающегося хрящика, от которого двое светлых эльфов синхронно вздрогнули, а один сильф тоненько вскрикнул. Вампир рванулся, почуяв запах крови, но путы не дали ему сдвинуться с места.       Торговец упал на пыльную дорогу, двое других кинулись к клетке, и Фир, подцепив ногой с подноса здоровенную тарелку с жижей неаппетитного цвета, катапультировал им в головы. Он скользнул в дверной проем и поморщился, спрыгнув на обжигающе горячий песок. Цепь его кандалов, обернутая вокруг решеток клетки, зазвенела, разматываясь на всю доступную длину, и Фир сцепил зубы, приготовившись к крайне болезненному процессу — ему предстояло обернуться, когда его опаленные заклинанием крылья еще не зажили. Но только таким способом он мог избавиться от ненавистных оков раба.       Однако, когда его образ заколебался, начиная размываться, один из торговцев опомнился и ударил его обухом своего оружия по затылку. Несмотря на то, что на оборотный процесс уходила сотая доля секунды, именно в этот промежуток времени дроу был уязвим больше всего, и этот ублюдок успел.       В аметистовых глазах помутнело, и Фир потерял сознание.       Проснулся дроу от жгучей боли в обожженной солнцем коже. Его поместили в отдельную повозку, пока он пребывал без сознания. Некрытую повозку. Вампир, ехавший впереди, даже в покрытой плотной тканью клетке сходил с ума от голода и дневного света, хотя и мог терпеть. Дроу были менее чувствительны к солнечным лучам, и все же без хоть какого-нибудь укрытия здесь, в пустыне, Фир бы не протянул долго. Сколько же он уже пролежал под солнцем?       Попытавшись приподнять веки, дроу понял, что все расплывается перед слезящимися глазами. А после двух-трех попыток хоть что-нибудь разглядеть он окончательно потерял зрение, и паника на несколько мучительно долгих секунд накрыла его с головой. Он заметался по клетке, обжигаясь о нагретые проклятым солнцем железные прутья, и, взвыв, как раненый волк, забился в угол в надежде найти хоть какую-нибудь спасительную тень. И снова отскочил, так как железо жгло неимоверно. Тяжело, загнанно дыша, дроу закрыл лицо руками, ощущая, как кожа начинает слезать под прямыми солнечными лучами.       В таком состоянии он был готов умолять. Все, что ему было нужно — лишь кусочек спасительной тени. Только бы избавиться от этого ужасного ощущения уязвимости и обжигающего тепла, когда он весь был как на ладони под этим всевидящим, сжигающим все живое оком.       Ему казалось, что он провел вот так уже несколько дней, но на самом деле не прошло и нескольких часов. Сил Фирниса хватало лишь на то, чтобы не кричать от боли — кожа горела и стремительно заживала снова. В эти часы он как никогда проклинал свою быструю регенерацию, которая у дроу среди других магических рас стояла на третьем месте по скорости. Именно она не давала ему быстро и относительно безболезненно сгореть уже живьем. Дроу ведь тоже по сути темные существа и являются ночными жителями. Впрочем, будь на его месте тот же вампирюга, тот бы уже кричал и ревел от боли, сгорая намного быстрее, ведь его регенерация напрямую зависела от живой крови. И если вампир не смог бы провести под солнцем и часа, то выносливость дроу позволила Фирнису мучиться почти весь остаток дня.       Когда солнце начало клониться к горизонту и интенсивность жарких лучей постепенно сошла на нет, а пустыню окутала в контраст почти ледяная прохлада, эльф чувствовал себя совершенно обессиленным.       — Очнулса? — все с тем же странным акцентом поинтересовался внезапно голос торговца.       Фир, из-за боли переставший что-либо чувствовать и слышать вообще, вздрогнул от неожиданности. Чувство мучительного стыда обожгло его с головы до ног, когда он понял, что кто-то смог подобраться к нему так близко, оставшись незамеченным. Он осторожно открыл больные глаза, невольно тихо зарычав сквозь зубы. На смуглых скулах заходили желваки.       — Нэ лай пьес, — хрипло засмеялся торгаш живыми телами, голос его был гнусавым.       Фир понял, что это тот самый, которому он сломал нос.       — Ты хоть и редкая звьерушка, — продолжал глумиться аршанец, — но никто не дасть за тьебя в таком состоянии и ломаного медяка.       Он издевательски пощелкал пальцами перед носом эльфа, и Фир с трудом подавил недостойное дроу его положения желание щелкнуть зубами и оторвать ему кисть к демонам.       — Но ты сам виноват, вьерно? — усмехнулся аршанец. — Ни нада было пытаться сбьежать.       Фир в очередной раз не удостоил его ответом и закрыл глаза. Все равно он ничего не видел. Зрение вернется к нему в лучшем случае через несколько дней. Ночная прохлада ложилась лечебным бальзамом на измученную кожу, и порывы пустынного ветра приносили такое облегчение, что дроу ощущал себя почти в раю.       — Неверная собака! — обозлился торговец на молчание пленника, и Фир почувствовал сокрушительный удар копьем под ребра, от которого закашлялся кровью. — Ньичего, пьес шелудифый, на тебе все как на пустынном пожирателе падали заживает, — хриплым лающим смехом выразил свое сострадание аршанец. — Я слышать, фаша раса самый жифучий в мире. Фот и проверим, м? От тебя ньесет, так и быть…       Фир дернулся, когда ему в лицо ударили брызги воды, и с трудом открыл глаза, но тут же зажмурился — под закрытыми веками заплясали фиолетовые пятна.       — Ты никак ослеп? — озадаченно спросил торговец спустя минуту и, не услышав ответа, снова уколол его копьем в бок, но на этот раз не так болезненно. — Отвьечай! У тьебя глаза желтым светятся!       Дроу хрипло усмехнулся, захлебнувшись очередной порцией собственной крови. Где-то совсем рядом жалобно заскулил вампиреныш. Чует даже на таком расстоянии. Странно, но только к нему одному Фирнис испытывал что-то вроде симпатии. Темных магических рас в этом мире не так уж и много — другие расы постепенно их выживают. Неудивительно, что друг между другом темные не враждовали.       — Барах ² с тобой! — махнул на него рукой торговец и наконец-то оставил в покое.       Фир с облегчением сполз по решетке на пол и сосредоточился на том, чтобы дышать ровно. Он углубился в себя самого внутренним оком, проверяя повреждения и зализывая раны изнутри, но регенерация после дневной пытки работала неохотно и медленно, словно назло.       Все его магические силы иссякли после борьбы с солнечными лучами, и сейчас он просто медленно угасал без магической подпитки — ведь, как и все темные, дроу были по сути теми еще паразитами, которые могли выживать за счет чужой магической энергии. Торговцы мало что знают о темных эльфах, они лишь наслышаны об их быстрой регенерации, а иначе ни за что не подвергли бы такой пытке, желая сохранить ценный товар. Но Фир знал, что если он и протянет на невольничьем рынке в ожидании, когда его купят, то лишь несколько дней. Еще пару таких пыток солнцем, и он быстро сдохнет — хоть что-то хорошее за последние несколько недель, во время которых удача от сокола-сапсана из Дома Рыжих Соколов окончательно отвернулась.       С этими далеко не радужными мыслями измученный дроу снова потерял сознание. Он проспал всю ночь и не слышал, как повозки, везущие рабов, наконец-то въехали в Аршан. Его разбудил на рассвете неясный гул просыпающегося рынка. Осторожно открыв глаза, Фир снова зажмурился — зрение и не думало к нему возвращаться. Он слишком долго пролежал под палящим солнцем, пусть и с закрытыми глазами, но даже тонкая преграда в виде руки и век не помогла ему избежать потери способности видеть.       — Просыпайся, шелудиффый пьес, — снова услышал он ставший уже ненавистным голос пустынника. Его грубо ткнули под ребра копьем, но на этот раз на его наконечник был надет округлый чехол из плотной кожи, однако менее больно от этого не стало.       Подчиняясь этому тычку, Фир заставил себя соскрестись с пола клетки и вылезти наружу. Он осторожно нащупал ступеньки, но цепь его кандалов внезапно дернули, так что эльф едва не пропахал носом землю. Рыкнув, Фир выпрямился и сцепил зубы. Так, держа спину ровно, несмотря на боли во всем теле, высоко подняв голову и ничего не видя перед собой, он пошел вперед — уверенно и спокойно. Но кто бы знал, чего ему стоила эта уверенность!       Слепой дроу беззащитен, как ребенок. И Фирнис боялся споткнуться, упасть на виду у всех, как в прямом, так и в переносном смысле. Сонм чужих странных запахов волновал его обоняние, порождая смутную тревогу. Наткнувшись на ступеньки, Фир осторожно поднялся, словно на эшафот, и услышал звон цепи. Он понял, что ее перекинули через балку, так как его руки резко поднялись вверх. Хорошо, что не вздернули слишком сильно, ему вовсе не хотелось стоять на носочках. Какое унижение!       На смуглых скулах темного эльфа вспыхнули два алых пятна, но вряд ли это кто-то заметил. Гул чужих голосов, чьи-то стоны и крики, щелчки кнута — все это постепенно становилось громче и в какой-то момент, достигнув апогея, перестало так «бросаться в глаза» привыкшему к тишине дроу.       Он то отключался, то снова приходил в себя и вскоре понял, что ему уже все равно. И это было ужаснее всего. Дроу всегда отличались своей выносливостью, они выживали даже в самых экстремальных условиях именно потому, что отчаянно хотели жить, ведь когда-то род их уже подвергался почти полному вырезанию. Они с превеликим трудом восстановили свою популяцию после опустошающей войны с оборотнями и светлыми и ушли в Леса Аркхадира. Но уже не смогли вернуть былое величие своих Домов, а магическая сила их сильно пошатнулась.       И сейчас, понимая, что его вечный огонек жизни, трепетно хранимый глубоко в душе, под толстым слоем показного равнодушия и бесстрастия, свойственных всем дроу, гаснет, Фир пришел в ужас. Но даже ужас этот был какой-то вялый и неестественный. Он вспоминал оставленных дома мать и сестру, младшего брата, дом… Как его угораздило так вляпаться? Бестолочь. Только сейчас он начал понимать, какую чудовищную ошибку совершил, ринувшись демоны знает куда, чтобы отомстить врагу, чьих способностей и возможностей не узнал. Без поддержки. Дроу ведь тем и известны, что всегда держатся вместе и не доверяют никому, кроме своих собратьев. А он… повел себя как глупый мальчишка! Он что, птенец?!       Позор, какой позор…       Мучительный стыд обжег все нервные окончания, так что Фиру захотелось провалиться сквозь землю. И он еще Лорд Дома Рыжих Соколов? Да он идиот, а не лорд!       Бездна унижения! Так попасться! Помчаться сломя голову, попасть в засаду, подставиться под заклинание, словно он зеленый птенец какой! И он еще считал себя опытным воином и убийцей? Щенок, а не убийца. Если только хватит сил и воли выкарабкаться из этой передряги, он обязательно, обязательно устремит все свои возможности на то, чтобы стать еще сильнее и быстрее.       За собственным самоуничижением и самобичеванием Фир не заметил, как солнце вошло в зенит, его пытка возобновилась. Правда, на этот раз над балкой, к которой он был подвешен, установили какой-то ветхий навес, так как он ощутил легкую тень, и мучения его были не так сильны, как вчера.       Сколько он провел времени в таком положении, Фир не знал. Кто-то проходил мимо него, иногда его трогали, и эти прикосновения были столь мучительны для гордого дроуского лорда, что он едва не терял сознание от стыда и отвращения к самому себе. За то, что позволил себе опуститься до такого вот состояния и положения. Лучше бы он вчера сдох в повозке.       Рядом, подвешенные к балке, болтались еще несколько пленников, по ощущениям и запаху — те же самые эльфы и оборотень, что ехали с ним почти всю дорогу. А вот куда они подевали вампиряшку?       Фир уже не обращал внимания на голоса торговцев и покупателей вокруг, даже когда кто-то спрашивал про него самого — это он понимал по интонациям, — ему было все равно.       Но внезапно всё его существо напряглось, а инстинкты завопили об опасности. Почувствовав присутствие кого-то очень сильного магически, он вскинул голову и широко распахнул глаза, но тут же зажмурился от яркого дневного света.       — Этот пленник. — Дроу понял, что на него указывают, и, невзирая на солнечный свет, снова попытался разглядеть этого мирянина, но не увидел ничего, кроме расплывающегося силуэта. Пришлось опять зажмуриться, сдерживая тихий мучительный стон от ощущения собственной беспомощности.       — Это дроу, господин. — Противный гнусавый голос. Надо было этому торгашу вообще морду в затылок втоптать, жаль, что силенок после трех дней без пищи и воды не хватило.       — Дроу? — В голосе потенциального покупателя послышалось удивление.       Фир мучительно вслушивался в прохладные интонации. Акцент был ему незнаком. Кто он? Кто это существо? Наг? Нет, он не слышал шелеста хвоста, трущегося о песок, или что тут… Человек? Вряд ли, слишком мощный магический исток. Вампир? Но он не ощущается темным. И уж точно не эльф. Кто же он, Бездна его поглоти?!       Пусть, пусть он пройдет мимо…       Фир инстинктивно понимал, что даже у него, дроу, тем более измученного и едва ли не при смерти, не хватит сил сбежать от этого существа.       — Да, господин, — ответил аршанец. — Нам продали его на западе Гратха. Он бьил ранен. Руки… Но вьи не переживайте. У дроу самая быстрая региньерация, господин.        «Болван», — если бы мог, Фирнис бы закатил глаза.       — Он же почти при смерти, — холодно произнес все тот же опасный голос. — Почему вы довели его до такого состояния? Вы понимаете, что это невероятно ценный товар? Каким вообще образом вы сумели довести до такого состояния дроу? Вы что, держали его под солнцем всю дорогу?       Под градом грозных вопросов торговец смешался, заблеял что-то невнятное и начал оправдываться. Потом попытался предложить покупателю других рабов — светлых эльфов, но всего лишь одно резкое слово, больше похожее на шипение, прервало его словесные излияния.       — Замолчи, — сказал мужчина и спустя короткую паузу добавил: — Я отдам тебе тысячу имперских драконов за этого раба. У меня нет харатов, сам разменяешь.       Кажется, даже рыночный шум вдруг как-то отдалился — повисшую между этими двоими тишину можно было потрогать руками.       «Драконов?!»       В голове Фира мгновенно опустело, колени ослабли, и он внезапно ощутил, что на этот раз вляпался так крупно, как ему и не снилось.       Цепь загремела, увесистый мешочек с деньгами опустился в руки торгаша, а Фир ощутил, как его осторожно и в то же время очень властно хватают за руку, заставляя спрыгнуть на землю. На плечи опустилась плотная накидка, а затем ему на голову упал капюшон.       — Иди за мной. — Голос незнакомца не изменился при обращении к нему, несмотря на такое проявление заботы, и Фир инстинктивно понял, что купил он его не для себя. За цепь слабо дернули, давая направление.       Плащ… Почему вдруг такая забота о рабе? Куда его ведут? Неужели в страну Крылатых? Он уже хотел плюнуть на свою гордость и спросить, но незнакомец его опередил.       — Молчи, дроу. Ты отныне собственность императора Ши-Луна.