Дон Пендрагон и сын

Выйдя от отца, Артур и Мерлин, само собой, куда им было сказано, не пошли. Какие гости, какое веселье, когда до сих пор внутренне трясет так, что и внешне все еще заметно. Сколь они далеки от того, чтобы радостно отплясывать джигу. Насколько удивительно удачно не завершился этот тяжелый разговор, могущий привести к самым непоправимым последствиям. Они устремляются в противоположную от празднующих сторону, в другое крыло родового гнезда Пендрагонов, в комнату Артура. Где и живут так, что сэр Утер едва инфаркт не схлопотал. Живут уже долго, и более чем счастливо. Хоть и в тайне ото всех, несмотря на то, что теперь за то, чем они занимаются, не казнят и «даже» не посадят. С другой стороны, необходимость хранить тайну, их, общую, на двоих и только, лишь еще больше сблизила обоих, придала переживаниям вполне себе романтичной остроты. Но какая это тайна теперь, когда о ней узнали еще двое… *** Горничная, убиравшаяся и в комнате Артура, приветливая добросердечная девушка, однажды обратила внимание на то, что ее хозяин проводит ночи не один. Конечно же, ей стало любопытно, что к нему приходит за гостья, чьи визиты следует скрывать. Несколько раз Гвен даже устраивалась на ночь в засаде, рискуя потерять место. Но так никого и не заметила. Только вновь две смятые подушки поутру, что-то еще, по мелочи, не бросающейся в глаза на первый взгляд. Не привидение же это, хоть замок и старинный! Ага… замок… старинный… где почти наверняка должны быть какие-нибудь секретные ходы, потайные помещения, скрытые двери… Хозяйские апартаменты последние по коридору. Примыкающие — принадлежат его другу. О-бал-деть… С виду и не скажешь!.. Понятно, почему они у него обосновались — к родному хозяйскому сынку, еще и такому, трижды подумают, прежде чем стучаться посреди ночи. *** Артуру всегда нравилась Гвен Джорджсен, ее предки честно служили здесь не одно поколение. Тем ни менее, позже, когда стало слишком поздно, он, корящий себя всеми матерными словами, все равно никак не мог найти ответ на два совершенно не важных больше вопроса, хоть девушка и вызывала доверие. Кто его дернул за язык подтвердить ее догадку и как у него язык повернулся предложить ей деньги за то, чтобы разыгрывать с ним амуры на публику. Тогда это показалось блестящей идеей. Общество скандализировано и удовлетворено, в его личные дела нос больше не сует. Наверное, он оскорбил Гвен этим «деловым предложением», вот она и отомстила однажды. Может быть, когда окончательно перестала строить планы на его счет. Или в бедной девушке просто-напросто разыгралась жадность, захотелось больше. И не побоялась же, что он возьмет и свернет ей шею, сплавив труп по Темзе, за неимением Гудзона. Чувствовала, понимала, что он не навредит ей. Как есть, чувствовала, зараза. *** Едва войдя в комнату и защелкнув замок, Артур набросился на Мерлина изголодавшимся зверем. Душа попросила снять с нее пережитой стресс самым что ни на есть физическим образом. Наиболее подходящим для любой молодой влюбленной пары. Мерлин откликнулся и покорно, и истово, жаждущий точно так же. Кровать — это слишком далеко. Оторвавшись от губ любовника, Артур развернул его и припечатал щекой к двери, придавив своим телом, трясь о его ягодицы не слабо так уже вставшим членом. Мерлин подался назад в ответном, идущем навстречу движении, приглушенно застонал, почувствовав ласкающие руки Артура — одну забравшуюся под рубашку, на груди, вторую протиснувшуюся в брюки, нежно огладившую мошонку, сжавшую ствол. Куртка, пиджак — куда-то под ноги. Скорее долой все, что мешает, наскоро подготовить и все! Крыша снова слетает напрочь, у обоих разом. Жестко вдалбливающийся Артур груб сейчас, но это именно то, что нужно сейчас и Мерлину. Забыться… Выбросить все из головы. Обоим. На время. Принадлежащее только им. *** Задыхаясь после пережитого бурного оргазма, едва поддернув штаны, молодые люди форменно съезжают по двери вниз, без сил валясь друг на дружку. Обнимают друг друга, переплетая пальцы рук, приникая головой к голове. Жадно хватают воздух, все еще не в состоянии отдышатся. — Мерлин, колись, куда я закинул куртку, — спустя некоторое время лениво тянет Артур, улыбаясь насытившимся хищником. — На этот вопрос я стану отвечать только в присут… — Ты сам адвокат, не увиливай! Молодые люди смеются, просто потому, что им так хорошо друг с другом. — Вон вроде, под бюро. — Далековато. Сгоняешь? — Разбежался, твоя куртка, ты и беги. — Мне лень. — Мне тоже. Снова смех, разнеженные легкие поглаживания, почти невесомые поцелуи. Обоим так в лом шевелиться, так чудесно и уютно под боком друг у друга. Что как бы прямо тут и не уснуть. Еще же гости, что б им. — Курить охота, — с задумчивой тоской тянет Артур. — Мои будешь? До пиджака я, кажется, смогу дотянуться. — Давай, лентяй. — Сам-то! — Куртка далеко, если ты не заметил. — Как раз я и заметил. — Поменьше ехидства, сигареты гони, умник. После нескольких с треском провалившихся попыток (ведь так не хочется расцеплять объятий, никому из них), пиджак приходится подтягивать ногой. Что служит поводом для нового взрыва дружного веселого смеха. А потом, почему-то, и почему бы вдруг, для новых поцелуев, ласковых поглаживаний, неги. Мерлин демонстративно сует сигарету Артуру прямо в зубы, не предлагая достать из пачки или взять из руки. — Люблю тебя. — не вполне внятно из-за сигареты благодарит Артур. — Люблю — тебя, — эхом повторяет за ним Мерлин, всерьез, смотря Артуру в глаза долгим взглядом, таким, что у последнего начинает щемить в груди. — Ну и? Огонек где, — напоминает Артур, напуская на себя недовольный вид, скрывающий переполняющую его до краев нежность к Мерлину. Можно и не скрывать больше, но… Не такого склада он человек просто. Всякие там телячьи нежности — это лучше оставить для постели. Мерлин погрузился так глубоко в свои мысли, пережил за сегодняшний день столько всего, все еще настолько сонно разнежен, что, стоит прозвучать приказу, забывается. Щелкает у кончика сигареты не зажигалкой, а подушечками пальцев. Между которыми показывается игриво пляшущий маленький огонек. — Кто подсыпал ЛСД ко мне в виски? — хохочет сам все еще так себе соображающий Артур, и тут до него доходит. Сигарета валится из приоткрывшегося рта. Воспоминания обжигают лавой. — Мерлин?! — Упс. Все-таки я спалился. — потухает огонек, но безгранично счастливо вспыхивает взгляд на мигом побелевшем от волнения лице его пытающегося шутить любовника. Еще раньше друга. А до того слуги. Понявшему по исказившемуся потрясением лицу Артура, что тот все вспомнил, а не просто назвал его… тем же самым именем.