Мой лучший талисман

«...– И тогда небо сгустилось тучами, волны взмыли ввысь, бурля и сердито шипя на предательницу. Но русалка не отступилась от своих слов, она приняла наказание с улыбкой, крепко держа своего человека за руку. Он не покинул её, не испугался. Жестокие судьи отобрали у храброй русалки её хвост, лишая возможности так же беззаботно плавать в море. Но у неё теперь был любимый человек, готовый ради своей возлюбленной на всё. Русалка поселилась на берегу и счастливо прожила оставшиеся годы бок о бок со своим мужем, — приятный нежный голос матери, дочитывающей сказку на ночь, усыплял, но ребёнок терзался вопросами. — Мам, но как русалка могла быть счастлива, если у неё отобрали хвост? Она же не могла больше вернуться домой! А как же её семья? Глупая сказка! — надулся малыш, решительно ничего не понимая. Женщина засмеялась, поцеловала сына в лоб и пояснила: — Шинтаро, она влюбилась в человека и пожертвовала всем ради него. А счастлива была, потому что он принял её чувства и ответил на них. Русалка выбрала жизнь на суше со своим мужем. Конечно она скучала по семье и морю, но не жалела. А родители и братья навещали её сами, выходя на сушу. — Всё равно глупая сказка! Я бы не отдал ради какого-то человечка свой хвост! — Вырастешь и не на такое способен будешь, — по-доброму усмехнулась мать, укрыв сына тёплым одеялом, — когда полюбишь. — Значит, я никого никогда не полюблю! — недовольно фыркнул малыш. – Мам, а русалки на самом деле существуют? Да? Правда? — Конечно существуют! Они плавают в морях и выходят на сушу когда вырастают, чтобы получить частичку души своего человека. Эта искорка даёт им жизнь, такую же, как и у нас, только под водой. — А я встречу её? Мою русалку? Хочу увидеть её и потрогать хвост! — зелёные глаза ребенка заблестели от предвкушения. Женщина улыбнулась искренней радости сына и ответила: — Если будешь достоин её, то она сама приплывёт к тебе. Просто жди. И верь. — Конечно я достоин! — вскрикнул малыш. — Не сомневаюсь, мой принц! — мать снова поцеловала сына в лоб, привстав с кровати. — А теперь спи, русалки придут к тебе во сне. — Спокойной ночи, мама! Я люблю тебя, — устраиваясь поудобнее в тёплой постели, пробормотал Шинтаро. — И я люблю тебя, помни это! — прошептала женщина. — Сладких снов!..» Воспоминание далёкого детства пронеслось перед закрытыми глазами Мидоримы, снова затягивая его в комнату, где мать часто читала сказки. ...Мам, а русалки на самом деле существуют? Да? Правда?.. ...А я встречу её? Мою русалку? Хочу увидеть её и потрогать хвост!.. «Вот и встретил», — отстранёно подумал король, глядя на Такао, — «Только не русалку, а тритона...» — Вижу, ты в шоке, человек, — удовлетворённо кивнул начальник королевской охраны. — А теперь можешь бежать. — Почему я должен убегать? — надменно вздёрнув бровь, спокойно спросил Мидорима, любуясь серебристым хвостом Такао. Руки так и тянулись к переливающимся чешуйкам. Король не верил в сказки с тех пор как вырос из детского возраста, но сейчас вера во что-то волшебное воскресла в нём вместе с преображением тритона. Подумать только, рассказы матери ожили на глазах Мидоримы! Шинтаро робко и аккуратно прикоснулся к манящему его хвосту и ощутил влажную теплоту чешуек. Необычные, совершенно поразительные чувства! — Ты ненормальный? — удивлённо ахнул начальник. — Он — морское существо, чудовище! Мы все для вас, проклятых людишек, монстры! Как и вы для нас, двуногие твари! — Разве Такао не нужна сейчас вода? — игнорируя вопросы незнакомца, спросил король, беспокоясь за тритона. Восхищение немного схлынуло и Шинтаро внезапно понял, что Казунари лежит на суше, до сих пор бессознательный и безвольный. Встрепенувшись, проклиная себя за тупость, Мидорима подхватил тритона, покачнувшись от его тяжести, и понёс в озеро, стараясь идти как можно быстрее. Опустив Такао по горло в воду, король смог, наконец, хоть немного расслабиться. — Он может пребывать на суше в форме тритона до нескольких часов, — соизволил объяснить начальник охраны. — А находится без сознания потому, что я пытался лишить его хвоста, пока ты не помешал! «Что? Лишить хвоста? Какого чёрта?!» — Я не позволю вам! — кипя от бешенства, прорычал Мидорима, прижимая к себе Такао как можно ближе и лихорадочно ища пути к отступлению. Как он мог позволить своему тритону лишиться хвоста? Да Шинтаро скорее проткнёт мечом каждого, кто рискнёт подойти к нему. Такао не коснётся участь той русалки, только не его! — Неужели ты думаешь, что помешаешь нам? — мужчина улыбнулся, умиляясь наивности человека. — Любой из нас, детей моря, сильнее вас, людей, в несколько раз! — Не думаю — знаю. Так что перестань болтать и нападай! — рявкнул Мидорима, бережно опустив Такао на отмель. С кристальной ясностью Шинтаро понял, что будет сражаться за своего тритона до конца. Не было отвращения и ненависти. Не было больше боли предательства и горечи ото лжи. Теперь всё встало на свои места. Мидорима понял, почему Такао не стал рассказывать ему правду. И от запоздалой догадки стало так тепло и тоскливо одновременно. Ведь тритон страдал всё это время, не в силах признаться... «Прости меня... Не будет больше боли. Я отдам за тебя всё, что имею!» — пообещал Такао Мидорима. Только сейчас слова матери обрели смысл. Ради любимого не страшно пожертвовать всем. И пусть Шинтаро был слишком упрям и зол, чтобы понять свои чувства раньше, теперь же он позволил им ворваться в сердце. — Какие вы, двуногие, самоуверенные! Но в качестве некого уважения позволю тебе напасть первому, — шутливо поклонившись, усмехнулся начальник охраны, выхватив меч. — Даже приму ваши примитивные правила. Мидорима серьёзно кивнул, приготовившись к атаке. Охране он приказал не вмешиваться, пока бой шёл один на один. Шинтаро был искусным воином, одним из лучших в Терруме, но его удар не достал до мужчины. Тот лишь усмехнулся, нападая с сокрушительной силой. Король едва успел подставить меч. Оружие жалобно лязгнуло, принимая на себя чужую мощь. Начальник охраны весело хмыкнул и продолжил атаковать. Бой с незнакомцем вымотал короля. Начальник, как и предупреждал, обладал нечеловеческой силой и ловкостью, он играючи отбивал самые сильные удары Шинтаро, наносил свои, которые отразить было чертовски трудно. И Мидорима подозревал, что это только часть настоящей мощи незнакомца. Они кружили по своеобразному полю, выискивали слабые стороны противника и снова нападали друг на друга. Король тяжело дышал, раны на теле нещадно ныли, движения становились смазанными и суетливыми. — Может достаточно? — насмешливо спросил мужчина. — Это похоже на избиение младенца! Уязвлённый Мидорима сжал зубы и кинулся на незнакомца, но тот вдруг особенно мерзко ухмыльнулся, срываясь с места. Шинтаро запоздало понял, что мужчина бежит к Такао. — Нет! Я не позволю тебе! — взревел король, кидаясь следом. У него было всего несколько секунд, чтобы что-то предпринять. И Мидорима не задумываясь, накрыл тритона своим телом, закрывая от летящего магического шара. Клубок чужеродной, неприятной энергии врезался в тело Шинтаро, причиняя обжигающую боль. Король закричал, не в силах вытерпеть её и провалился в небытие. *** — Шин-чан! Ты слышишь меня, Шин-чан? Очнись, давай же! — голос Такао прозвучал для Мидоримы звоном колокола. — Бакао, заткнись! — простонал король, сжимая виски дрожащими пальцами. — Морские Боги, ты всё такой же засранец! — возмутился Казунари. Шинтаро приоткрыл глаза, всё ещё не доверяя своему слуху. Лицо Такао, такое взволнованное и родное, предстало взгляду короля. Невзирая на боль, Мидорима подался навстречу тритону и крепко сжал его в объятьях. — Шин-чан... — прошептал Казунари, неловко обнимая короля в ответ. — Помолчи уже, Такао! — устало вздохнул Мидорима. — Я бы и рад, но ты должен знать, что мы здесь не одни. Шинтаро скрипнул зубами и с сожалением оторвался от тритона. На них с Такао таращились стражники самого короля, воины начальника охраны и сам он, с отвратительно-мерзкой ухмылкой, исказившей рот. — А ты молодец, Мидорима Шинтаро! — внезапно похвалил короля незнакомец. — Наконец-то я могу назвать тебе своё имя — Яно Такаюки. Признаю, ты смог удивить меня, правитель Террума. Немногие люди оставались со своими русалками и тритонами, и уж точно никто не закрывал детей моря своими телами, чтобы спасти. — Если это очередная заговаривающая зубы речь, то оставь её себе. Я не знаю, что здесь происходит, но Такао ты не тронешь. Яно засмеялся, на этот раз не так уж и гадко. Утерев слёзы веселья, он соизволил ответить: — Ты просто само очарование, король! Если бы я и в самом деле хотел убить тебя, то сделал это, не задумываясь и не медля ни секунды. Правда в том, что ты прошёл испытание и заслужил Такао. Твоему тритону больше ничего не угрожает, я не забрал его хвост и разрешил вернуться в море. Не будь твоей любви — Казунари остался бы на суше. Мидорима едва слышно выдохнул, позволяя себе расслабиться. Он растерянно оглянулся на Такао, ожидая вразумительных ответов. Теперь, когда можно было не бояться за тритона, к Шинтаро возвращалась былая раздражительность. — Дальше сами! — прокричал Яно, скрываясь за деревьями вместе со своими воинами. Солдатам Мидоримы даже приказ был не нужен, они тихонько смылись, предчувствуя бурю негодования своего короля. — Я слушаю, — дождавшись тишины, бросил Шинтаро. Казунари помялся, не решаясь начать разговор. Наконец, он взял себя в руки и попытался объяснить всё своему королю: — Я не знал! Клянусь, не знал, что так может быть! Для жителей моря наказание за любовь к людям едино — лишение хвоста и отлучение от Дома. Так было всегда и со всеми, кто осмеливался нарушить закон! Я знал, что кара настигнет и меня, но так испугался! Мой хвост – всё, что у меня осталось, и лишиться его было до смерти больно. Когда я пришёл в себя, увидел тебя, Шин-чан, и подумал, что в самом деле умер. Но Такаюки сказал, что благодаря тебе я могу остаться тритоном. Спасибо, Ши-чан, спасибо!.. — запнулся тритон, не в силах сдержать горькие спазмы подступающих слёз. — Я ведь, я... там... не мог... — Такао, всё хорошо... — неловко утешил король, ну, или попытался. Мидорима добился обратного эффекта, Казунари зарыдал, давясь слезами, задыхаясь и прикрывая лицо руками. Шинтаро мысленно отругал себя за нерасторопность, бережно обнял дрожащего тритона, успокаивая, вселяя в него свою силу и уверенность. — Возьми всё, что тебе будет нужно, — пробормотал король, — только не плачь больше. Я беззащитен перед твоими слезами. — Шин-чан, ты и так дал мне всё! — А по-моему не совсем, — кашлянул Мидорима, мысленно подбирая нужные слова. — Чёрт... на деле это куда труднее... — запнувшись, он помолчал пару секунд, но наконец, решился: — Такао, я люблю тебя! — выпалив признание, Шинтаро стремительно покраснел от неловкости и смущения. Тритон притих, даже дышать, кажется, перестал. Отстранившись от растерянного короля, он заглянул прямо в изумрудные глаза и внезапно счастливо улыбнулся. — Ты сказал... наконец-то... Я знаю, Шин-чан, уже знаю. Твоя любовь такая привлекательная, она ластится ко мне, окутывает... — мурлыкнул Такао. — Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Мидорима хмыкнул, неудачно маскируя охватившую его горячую радость. А Казунари усмехнулся и набросился на него, повалив прямо на влажную гальку берега. Впрочем, Шинтаро не возражал. Он сам приник к солёным от слёз губам своего тритона. Язык Такао: горячий и гладкий, скользнул по языку короля, делая поцелуй ещё глубже, жарче. Мидорима ответил, вылизывая его нежный влажный рот и жадно оглаживая прохладную кожу гибкой спины. — У тебя красивый хвост, — оторвавшись от Казунари, прошептал Шинтаро и тут же лизнул белоснежную шею. — Можешь потрогать, Шин-чан, — простонал Такао, зарываясь пальцами в прохладный шёлк зелёных волос. Мидорима с благоговением и странной робостью, взявшейся из ниоткуда, осторожно коснулся влажных серебристых чешуек, провёл рукой по бедру тритона, ощущая теплоту и гладкость хвоста. Казунари прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от невыносимо-приятных ощущений. Но Шинтаро заметил его реакцию и повторил движение, вырывая из горла Такао хриплый стон. А потом снова и снова, пока тритон жалобно не заскулил: — Шин-чан, так нечестно!.. — Что, хвост — чувствительная часть твоего тела? — хитро прищурившись, спросил Мидорима и усилил нажим. — Мы... аах!.. Мы трёмся хвостами, когда находим партнёра... так выражаем симпатию и желание. И это очень... нх... приятно! Погладь там ещё, Шин-чан! Мидорима с удовольствием подчинился, чувствуя подушечками пальцев, ладонями шероховатость чешуи. Губами он коснулся округлого плеча дрожащего в его объятьях тритона, покрывая жадными поцелуями. — Такао, может, продолжим в другом месте? Здесь холодно и жёстко, — Шинтаро был бы не Шинтаро, если бы не нарушил всё волшебство момента прозаичным комментарием. Казунари прекратил тереться о горячее тело короля и задрожал в беззвучном смехе. Кое-как остановив приступ, он сдавленно пробормотал: — Шин-чан, ты просто прелесть! Отнесёшь меня в лесной домик? — Зачем? Мы уедем отсюда сегодня же, — недоумённо нахмурился Мидорима. — Мне нужно собрать кое-какие вещи, — внезапно смутился тритон, покрываясь трогательным румянцем. Король подозрительно прищурился, но привстал и подхватил Такао на руки. Казунари ойкнул, вспомнив, что не поменял форму. Привычно зажмурившись, он сменил хвост на пару стройных ног, вызвав у Шинтаро удивлённо-восторженный вздох. — У тебя даже цвет глаз меняется и форма зрачка... — шепнул Мидорима. — А какой тебе нравится больше — серебристо-голубой или золотистый? — с внезапным волнением спросил Казунари, прильнув к надёжной, сильной груди короля. — Оба, — ответил Шинтаро, зачарованный искорками расплавленного золота в серебристой радужке. — Шин-чан, я люблю тебя! Так сильно... — мурлыкнул Такао, покрывая мягкими поцелуями лицо Мидоримы, щёки, лоб, нос, подбородок, шею, обнимая и прижимаясь как можно ближе. — Ты сможешь поверить мне снова и простить? — Бакао, ну и кто из нас кретин? — весело фыркнул король, млея как кот на солнце. — Я давно простил тебя. И поверил, так что не забивай голову глупостями! Тритон счастливо засмеялся, ощущая, как сильно в груди бьётся сердце. Чувства Шинтаро: открытые, горячие, такие вкусные и манящие, вновь окутали Такао, возвращая в него искру жизни. — И... тебе не противно? Не страшно? Я же... я ведь морское существо... — Казунари чувствовал, что мелет чушь, но ему необходимо было знать правду. Мидорима тяжело вздохнул, будто бы поражаясь глупости тритона. — Как думаешь, где бы я был, если бы испытывал ужас и отвращение? — Довольно далеко от меня... — Именно! — кивнул король. Такао ощутимо расслабился в его руках, доверяя себя Шинтаро. Последние глупые сомнения Казунари развеялись как дым над озером. Растворились последние крупицы сомнений и страданий. Теперь тритон мог поверить в то, что всё будет хорошо. Мидорима донёс Такао до лесного домика и осторожно поставил его на ноги. Казунари фыркнул: — Шин-чан, это в первый раз мы как несмышлёныши, дрожим, стоя на ногах, и ходим, цепляясь за каждую прибрежную ветку. А потом привыкаем. Король привычным жестом поправил очки, которые надел ещё на берегу и принялся осматривать жилище тритона. Пока он увлечённо разглядывал ветхое, но вполне себе обустроенное строение, Казунари шмыгнул в комнату, замотался в одеяло и прихватил кое-что с постели. — Вот, это я и хотел забрать, — смущаясь, выпалил Такао, всунув в руки Мидоримы какую-то вещь, — мой тебе подарок. Шинтаро размотал обёрнутый тряпкой предмет и не смог сдержать удивлённо-восторженного вздоха — в ладонях его лежал амулет из особого аквамаринового коралла. Только такой человек, как Мидорима, помешанный на талисманах и предсказаниях, мог по достоинству оценить всю ценность подарка. — Спасибо... — прохрипел король, привлекая Такао в объятья, — мой тритон.