Мой лучший талисман

Как приятно просыпаться в объятьях любимого. Наверное. Такао пока не узнал. Потому что с утра его и короля разбудил шум за дверями покоев и невнятный лепет слуги. Мидорима нащупал на прикроватной тумбочке очки, укрыл Казунари одеялом по самую макушку, прежде чем недовольно поинтересоваться: — Что там у вас опять? Входи! Слуга, получив дозволение, бочком-бочком протиснулся в королевские покои, при этом непрерывно бормоча какие-то глупости и дрожа, как цыплёнок. — Т-там, там... — Не мямли! — разозлился Шинтаро. — Воды озера в саду... почернели! — взвизгнул бедняга, бледнея на глазах. — Что за чушь?.. — нахмурился король. Он хотел было выгнать слугу, готового рухнуть в обморок, но осёкся на полуслове, увидев лицо Такао. — Шин-чан, я должен посмотреть. Мидорима видел Казунари всяким. И язвительным, и наглым, и приставучим, и отчаянным, и испуганным, и нежным, и страстным, и любящим. Но такого жуткого ужаса на лице тритона король не видел никогда. Отослав слугу, Шинтаро без лишних слов оделся, при этом следя за Такао. Он не стал ничего спрашивать, справедливо полагая, что Казунари сам всё расскажет. Тритон поспешно натянул на себя вещи и буквально выбежал из покоев. Мидорима бросился за ним, ожидая всего что угодно. Около озера уже толпились слуги и солдаты, с ужасом глядя на черные воды и переговариваясь между собой. Такао растолкал людей, придушенно вскрикнул, падая на колени. — Разошлись все по своим делам, немедленно! — приказал Шинтаро, разгоняя сплетников. — Шин-чан, что-то страшное происходит с детьми моря! — в отчаянии воскликнул тритон, зачерпнув чёрную воду. Да вода ли это была вообще? Тягучая, как смола, жидкость с резким запахом перегнивших листьев. — Так, а теперь подробно. Внешне Мидорима остался спокоен, но внутри дрогнул. Нехорошее предчувствие кольнуло грудь, и он непроизвольно потёр то место. — Я уже видел, как чернеют воды моря. И поверь мне, Шин-чан, это жуткое зрелище. В тот день правителя свергли, уничтожив его. История повторяется, но может происходит и что-то более страшное. Мне нужно попасть домой, я чувствую, море зовёт! — Нет, я не отпущу тебя туда, — нахмурился король, а потом, подумав, добавил: — одного. Мы поедем вместе. И это не обсуждается. Ты идиот, если думаешь, что справишься со всем сам, — припечатал он. — А вдвоём у нас шансов больше! — съязвил Такао. — Ты даже спуститься на глубину не сможешь, Шин-чан! Море сожмёт тебя, сломает кости! Твоё тело не предназначено для этого, поэтому просто отпусти меня. Я вернусь, обещаю. — А если нет? Если не вернёшься? — зло выплюнул Мидорима. — Ты один, чёрт побери! Да ты даже не знаешь, что тебя там ждет! Внезапно Казунари посмотрел королю прямо в глаза и выбил его из колеи, улыбнувшись так, будто достал звезду с неба. Тритон прильнул к Шинтаро и потёрся, как большой кот, чем озадачил ещё больше. — Я люблю тебя, Шин-чан. И этого достаточно, чтобы вернуться. Неужели ты не видишь нить, связывающую нас? Она такая красивая... После слов тритона, Мидорима пригляделся к нему поближе и удивлённо вздрогнул — нить и вправду была. Золотистая, как глаза Такао, мерцающая, связывающая их, как морской канат. Отойдя от удивления, Шинтаро задал вполне обоснованный вопрос: — Бакао, как эта непонятная нить вернёт мне тебя целого и невредимого? Казунари фыркнул, напоминая себе, что король человек. — Для нас, детей моря, эта нить — сила. В моём случае — сила твоих чувств. Пока ты веришь в меня, пока ты любишь меня, я выживу. — Но я не знаю, что ждёт тебя там! — Что-то мрачное, — не стал врать тритон, — море зовёт своих детей. Всех. — Ты не можешь противиться ему, верно? — Нет, Шин-чан. Я должен вернуться домой. — Хорошо, Такао, иди, — с трудом выдавил Мидорима, — но я поеду с тобой и буду ждать у берега. — Шин-чан... — поражённо выдохнул тритон. — Оставлю Мияджи как временного правителя, конечно же, возьму... — продолжил король, но был прерван горячим объятьем. — Ты... я... Шин-чан, это... — задохнулся Казунари, не в силах выразить все свои чувства. — Не трудись, я понял! — хмыкнул монарх. — Не обязательно ехать к морю. Когда я бродил у того лесного озера, нашёл любопытную вещицу, — хитро прищурился тритон. Перед лицом Шинтаро замелькал какой-то серый камень с чёрными прожилками внутри. — Ну и что это? — Амулет перемещения. Я такими иногда пользовался, когда жил в море. Они нередки под водой, но тут, на суше, встречаются не так уж и часто. Обычно русалки и тритоны сами оставляют такие камни, чтобы перемещаться самим или в помощь кому-либо из нас. Так что достаточно прыгнуть в озеро с зажатым в руках камнем, чтобы попасть туда, куда нужно. Вот он и пригодился. — Такао... — слова дались Мидориме нелегко, — вернись живым. Ты мне нужен. Тритон резко вздохнул, привстал на цыпочки и поцеловал своего короля, делясь волнением, страхами и любовью. — Я вернусь, — прохрипел Казунари, — ведь ты дал мне всё, о чём и мечтать нельзя было! Мидорима кивнул, с трудом выпуская Такао из рук. — Шин-чан, ты прямо как жёнушка, ждущая мужа-рыбака, — не удержался тритон. Прежде чем король опомнился, Казунари разбежался и прыгнул в озеро. Ноги уже в воде превратились в хвост. Тритон взмахнул им на прощание и исчез в мутной жиже, оставляя Шинтаро наедине с собственными переживаниями, волнением и страхами. — Только попробуй не вернуться!.. *** Мидорима и в самом деле почувствовал себя какой-нибудь женой моряка. В тот день, когда исчез Такао, Шинтаро остался на берегу озера, терпеливо ожидая. Умом он понимал, что тритон так быстро не вернётся, но продолжил сидеть, пока не наступил вечер. На следующий день всё повторилось. И всё же Мидорима был королем. А потому приходилось заниматься делами Террума. Но неизменно, как только на землю вуалью опускалась ночь, Шинтаро садился на берегу озера, вглядывался в мутную воду и ждал своего тритона. Мияджи король приказал разузнать всё, что только можно о подводных жителей и той жиже, в которую превратились воды озера. Проходили дни, складывались в недели, собирались в месяцы. Мидорима всё так же приходил и ждал. Он боялся за тритона, как не боялся ни за кого другого. Переживания съедали короля, пламя в костёр его волнения добавляли новости от Киёши. Советник раскопал скудные сведения о подводном народе, ведь люди с русалками и тритонами встречались столь редко, что дети моря считались легендой, красивой сказкой. Те же, кто видел их своими глазами, предпочитали молчать. Мияджи удалось выяснить, что воды моря и в самом деле чернели уже один раз, ровно десять лет назад. До этого подобное случалось еще пятьдесят, восемьдесят и сто тридцать лет назад. Через несколько месяцев вода очищалась сама, и ничто не напоминало о том, что случилось. Суеверные люди боялись подобных явлений и старались держаться от любых водоёмов, рек, озёр, морей, океанов подальше. Некоторые считали, что так Боги наказывают их за прегрешения. Что же касается самих детей моря, то Киёши разузнал уж совсем немного. Ему удалось расспросить старого рыбака. Тот поведал, что встречал как-то в молодости одну русалку. Она была ранена и просила помощи. Рыбак спас подводную жительницу и выходил её, а потом с трудом, но отпустил в море. Русалка была красива, манила к себе, звала, но не могла контролировать свою магию. Человека она не любила и решала оставить его, чтобы не навредить. В благодарность за спасение и помощь она оставила рыбаку редчайшую янтарную жемчужину. Перед тем как уплыть, русалка успела разговориться с человеком и поведала ему о своём мире. Там, на глубине, существуют такие же города, как и на суше. У пещер, где живут дети моря, растут всевозможные водоросли, разноцветные кораллы, плавают стайки рыб. И это только часть того, что там имеется. Вода на дне мутная, но русалки и тритоны отлично в ней ориентируются. Мидорима внимательно выслушал скудный рассказ, кивнул и уже привычно уселся на берегу. Раньше он и не предполагал, что будет способен на разрушительные чувства, грызущие его изнутри. От Такао не было вестей, и эти месяцы превратились для Шинтаро в бесконечный кошмар. Мидорима чувствовал, что Казунари жив — всё же нить связывала их в двустороннем порядке, однако это знание страха его не умеряло. А между тем пролетело полгода. В Террум пришла весна. В саду распустились первые цветы, благоухая и привлекая своей красотой. Вода в озере не изменилась, продолжая быть непонятной мутной жижей. Король осунулся и помрачнел. Теперь его сторонились не только несчастные слуги, но и советники. Один лишь Мияджи подбадривал Мидориму и поддерживал. — Ты обещал вернуться! Ты обещал! — кричал Шинтаро, с отчаянием вглядываясь в муть озера. На исходе шестого месяца король пришёл к озеру после изматывающей встречи с послами. Не чувствуя ног, он рухнул прямо на прибрежные камни и незаметно для себя уснул прямо там. Не заметил он, как очищаются воды озера, как уходит ненавистная муть. Как из озера с тихим всплеском выныривает его любимый тритон, на ходу меняет хвост на ноги и мчится к нему. Как сияют счастьем золотистые глаза. Как вслед за Такао выплывают русалка с тритоном, с любопытством озираясь по сторонам. Но почувствовал мягкие прикосновения, горячие, жадные поцелуи, вдохнул потерянный, было, запах — моря и грозы, услышал тихий шепот: — Шин-чан, я вернулся... Сперва Мидорима не поверил сам себе. Но Такао был совсем рядом, сидел так близко, что соприкасался с ним всем телом, и улыбался так сумасшедше-радостно. — Я убью тебя, Бакао, — спросонья прохрипел Шинтаро, — определённо! — После, Шин-чан, после, — понимающе кивнул Казунари, — прежде позволь представить тебе кое-кого...