Мой лучший талисман

Мидорима проснулся ещё засветло по давней привычке. За окнами только-только занимался рассвет. В открытые окна дул тёплый летний ветер, принося с собой запахи свежести, распустившихся цветов и спелых фруктов, зреющих в королевском саду. Всё вокруг дышало предрассветной негой. Такао тихо сопел под боком, раскидав конечности. Казунари имел привычку спать, разметавшись по кровати звёздочкой. При этом руки и ноги он закидывал на Шинтаро, а иногда и полностью ложился на него, как будто муж был самой удобной в мире периной. Хотя для Такао так оно и было. Но Мидорима уже даже не ворчал, всё равно с Казунари спорить — себе дороже. К тому же, хоть Шинтаро и делал вид, что недоволен, на самом деле просто обожал эту привычку мужа. В этот раз Такао уютно свернулся на груди Мидоримы, обхватив его рукой поперёк живота. Уткнувшись куда-то в шею, он глубоко дышал, овевая кожу тёплым облачком, и изредка что-то тихо бормотал во сне. Обнимал мужа так крепко, будто боялся потерять его. Глупый. Шинтаро нежно погладил пунцовую щёку мужа со следами от подушки. Казунари сейчас был похож на маленького пушистого птенца. Расслабленный, податливый, мягкий. Мидорима не удержался и притиснул его к себе, вдохнул морской запах волос. Руки соскользнули на обнажённый живот, ласково поглаживая прохладную кожу. — Шин-чан, это ведь не уголок подушки мне в зад упирается? — хрипло рассмеялся Такао, потягиваясь в руках мужа. Мидорима обожал голос мальчишки, несмотря на то, что Казунари иногда раздражал своей беспрерывной болтовнёй. А его смех был настолько заразительным, что Шинтаро не мог не улыбнуться в ответ. — Нет, Бакао, — усмехнулся король. — О, ну тогда продолжай! — милостиво разрешил тритон и сам же первым не выдержал, тихо пофыркивая от смеха. — Как скажешь! Накрыв растянутые в довольной улыбке губы властным поцелуем, Мидорима затащил мальчишку на себя. Такао мгновенно подхватил игривое настроение мужа, ничего против не имея. Распластавшись по телу Шинтаро, он раздвинул ноги, крепко обхватив ими бока. Нетерпеливые руки беспорядочно заскользили по обнажённой коже. — Что на тебя нашло, Шин-чан? — с трудом прервав поцелуй, поинтересовался Казунари. Но вместо ответа Мидорима задал свой вопрос: — Давай закрепим союз по морским законам? Такао ошеломлённо замер, забавно таращась на короля серебристыми глазами. Как совёнок. — Кто ты и куда дел моего мужа? — Я же вижу, как сильно ты этого хочешь! Чувствую. Для тебя обряд по законам моря важен так же, как и тот, который связал нас на суше. — Ты... только поэтому? Да, Шин-чан? — как-то жалобно спросил Казунари, разом обмякнув, растерянно заглядывая в глаза мужа. — Ну что за глупый мальчишка! — скорее сам себе пробурчал Мидорима. Обхватив лицо Такао ладонями, король ответил: — Не неси чепухи! Я сам принял это решение. Сам захотел стать твоим не только по нашим законам, но и по вашим. Казунари трогательно покраснел, потёрся об ласкающие его руки. Наклонившись к Шинтаро, Такао с оттяжкой лизнул приоткрытые губы, прихватил нижнюю зубами. Мидорима опустил тяжёлую ладонь на взъерошенный черноволосый затылок и ворвался языком в нежный влажный рот. Подчиняя. Руки тритона ласково зашарили по груди, задевая напряжённые соски, сминая упругие мышцы. Казунари плавно потёрся пахом о бёдра, вырывая из мужа глухие стоны. — Шин-чан... — Ты не ответил, — каким-то чудом Мидорима сохранил крупицы незамутнённого сознания. Близость Такао действовала на него сильнейшим дурманным отваром. Тело с готовностью отвечало на настойчивые ласки. У Шинтаро горела кожа ладоней — так сильно хотелось касаться мужа. Наваждение. Сладкое и желанное. Казунари дышал, как загнанная в ловушку лань. Но слова он нашёл: — Давай! Конечно я согласен, Шин-чан! — Вот и славно! — удовлетворённо изрёк король, опрокинув Такао на кровать. — А теперь закончим болтовню и займёмся делом! — подытожил тритон, притягивая Мидориму к себе. Шинтаро был только за. *** Тучи возвышались над головами супругов как горная гряда. Мрачные, налитые свинцовой тяжестью, затянувшие небосвод серовато-лиловой вуалью. Дул прохладный северный ветер, отчего поверхность моря шла рябью. Мидорима подозревал, что такими темпами недалеко до дождя. Вода была тёмно-синего, почти фиолетового цвета, правда, прозрачной. Шинтаро видел тусклый отблеск рыбьей чешуи, когда любопытные морские обитатели приближались к поверхности. Несмотря на дрожь предвкушения и ожидание чего-то волшебного, Мидорима опасался непогоды. А вот Такао нисколько не переживал. — Гроза во время обряда — признак счастливого союза, — довольно пыжась, возвестил он, без труда разгадав причину беспокойства Шинтаро. — Намокнем и заболеем, — король его оптимизма не разделял. Такао, как и обещал, рассказал мужу о правилах. Да их, как таковых, и не было. Мидорима должен был быть искренним, уверенным в своих чувствах и действиях. А остальное брала на себя древняя русалочья магия. Родители тритона уже ждали супругов на берегу. Русалка шмыгала носом, пряча покрасневшие от непролитых слёз глаза. Чувствительная, что поделать. Муж успокаивал её, обнимая за плечи. Рядом стоял морской жрец, важно перебирая какие-то ракушки. Заметив супругов, он молча пригласил их поближе к морю. — Доброе утро, Ваше Величество. Такао, — тритона жрец называл по фамилии, потому что в подводном мире поклонялись только морскому королю. Впрочем, Казунари это знал и не обращал внимания. — Я рад, что мне доверили ещё один союз! Каждая пара, связывающая себя священными узами, для меня как редкая драгоценная жемчужина. Берегите друг друга, а я стану проводником для магии. Прошу, войдите в море. Короли не удивились. Такао предупредил мужа, что обряд пройдёт в воде. Для этого они должны были облачиться в белоснежные одежды, расшитые заботливыми руками матери Казунари. — Идём, — Мидорима решительно взял мужа за руку. Такао ослепительно улыбнулся, пытаясь удержать сердце в грудной клетке. Оно отбивало какой-то сумасшедший ритм. — Идём, Шин-чан! Море было тёплым. Несмотря на вполне оправданные опасения Мидоримы. Видно, в этот день Боги решили помочь им. Войдя в воду по грудь, короли обернулись к жрецу. — Готовы? Синхронные кивки были ему ответом. — Тогда держитесь друг за друга. Шинтаро сжал в ладони дрожащие пальцы, а Такао приник к нему, спрятав пылающее лицо в складках одежды. Жрец забормотал себе под нос древние слова, взывая к морским богам. Их сила заструилась вокруг, закружилась, обретая очертания. Воздух потяжелел, стал плотнее, а ветер закрутился холодными вихрями, отрезая королей от тритонов и русалки на берегу. Казунари вцепился в мужа мёртвой хваткой, опасаясь скорее за него, чем за себя. Мидорима ведь так и не научился плавать. Шинтаро ласково стиснул его узкую ладонь, заверяя в том, что всё в порядке. В шуме поднявшегося ветра они никак не услышали бы друг друга. Море завихрилось вслед за воздухом, приходя в движение. Воды вспенились, шипя, и глотая друг друга. А сверху хлынул прохладный дождь, предсказанный Мидоримой. Колючие капли заскользили по волосам, коже, мокрой одежде, принося с собой дрожь и мурашки. Воздух загудел от переполняющей его магии. Завибрировал. Так, что почувствовал даже Шинтаро, не говоря уж о Такао. В этот момент Мидорима услышал этот голос: – Ты уверен? Голос проник в каждую клетку тела, парализовал, пригвоздил, сковал своей силой. Нечеловеческой. Шинтаро переплёл пальцы с пальцами Казунари, передавая свою уверенность. Ведь Такао тоже слышал этот голос. — Да! — что есть силы, крикнул он. «Я люблю тебя, мальчишка!» Словам Мидоримы вторили крики Казунари. Удивительно, но в этой свистопляске Шинтаро услышал его твёрдый ответ: — Да! – Не врёшь. Береги дитя моря, человек, – зашелестел голос. – Я связываю вас древней магией! Мидорима дёрнулся и вскрикнул, почувствовав жгучую боль, пронзившую грудь. Сердце будто прожгли калёным железом. Но прежде чем Шинтаро успел испугаться, боль прошла, как будто её и не было. Море вокруг постепенно успокоилось, улеглись тревожные волны. Утих и ветер. Воздух наполнился необходимой лёгкостью и свежестью — Боги ушли. — Как ты, Шин-чан? — обеспокоенно спросил тритон, ощупывая грудь Мидоримы. — Жив. Всё хорошо. Что это было? Ты в порядке? — Да. Не представляю, я, знаешь ли, ни разу не связывал себя узами брака по морским законам! — Такао не мог не съязвить. — Думаю, это что-то похожее на наши брачные браслеты. Только болезненные. — Это «метка супругов», — спокойно объяснил жрец. Шинтаро одёрнул одежду. Казунари охнул, разглядев на бледной коже мужа ярко-алую отметину в форме капли. Края уже покрывались спёкшейся коркой, а вот в сердцевине застывала рубиновая кровь. Как будто метку выжгли. Мидорима увидел на груди Такао точно такую же. — Болит? — прошептал Шинтаро, трепетно очерчивая каплю. — Нет. А твоя? Мидорима отрицательно качнул головой. — Она свидетельствует о том, что морские Боги приняли ваш союз и закрепили его, — продолжил между тем жрец. Только после его слов Шинтаро в полной мере осознал, что теперь связан со своим взбалмошным тритоном крепкими нитями древнейшей магии. Это больше, чем просто союз. — Боишься? — Такао как всегда сделал слишком поспешные выводы. — Я похож на испуганного человека? — приподнял бровь Мидорима. «Ну что за напасть-то такая?» — Нет. Шинтаро устало вздохнул и обхватил тритона за плечи. — Тогда почему ты думаешь, что я тотчас же убегу отсюда сверкая пятками? — Связь не стереть, не разорвать... она вечна... — А то я не знал! — съязвил король. — Послушай, Казунари, — Такао дёрнулся и поднял голову, изумлённо расширив глаза. Мидорима так редко называл его по имени... — ты — мой подарок. Моя ожившая мечта. Запоминай, потому что вряд ли я смогу повторить свои слова. Это смущает, знаешь ли! Я люблю тебя. И счастлив, потому что теперь мы с тобой связаны чем-то большим, нежели просто браком. Не сомневайся в моих чувствах, глупый малёк! — Шин-чан!.. Шин-чан… — жалобно прошептал Казунари. — Да что это такое? Я... — запнувшись, он втянул в себя необходимый воздух, чтобы успокоиться и не заплакать от переполняющих чувств. Молча прижавшись к Мидориме, Такао буквально вплавился в него. Шинтаро с готовностью подставил руки, обхватив дрожащее тело. — И я... люблю тебя, Шин-чан!.. — справившись с собой, ответил тритон. — Вот так бы с самого начала. Ну же, порадуйся. Сбылась твоя мечта, — подбодрил Мидорима. — Да и моя тоже. — Я радуюсь... — насупился Казунари, — просто… меня сейчас распирают чувства. Это так необычно… — Чувствуешь связь? — Да, даже больно становится… — Такао прижал ладонь к груди, пытаясь утихомирить бухающее сердце. — Ну, можно уже поздравить вас? — хитро прищурилась Нацуко. Мидорима кивнул, отпуская мужа в руки родителей. Глядя на то, как обнимаются дети моря, как счастливо сияет Казунари, Шинтаро и сам не заметил, что расплылся в улыбке. Зато увидел Такао и с шумом, как умел только он, запрыгнул на короля, обвивая его всеми конечностями. Вот теперь всё правильно. Всё на месте. Мидорима закружил его прямо в воде, слушая радостные крики. Да, всё правильно, мой глупый тритон.