Матушка Эм

Следующие дни город клокотал. Могущественные группировки выясняли отношения, внезапно оказалось, что в сотне миль смогли повернуть назад еще один баронский отряд, на это раз Бергенгейма, родственника фон Фляйшера. Всплывали старые претензии и обиды, было несколько дуэлей. Патрулирование улиц и окрестностей усилилось, гарнизон был приведен в боевую готовность. А курфюрст Рамель разрывался между желанием навести порядок и утихомирить горячие головы и нежеланием портить с ними отношениями, потому что основная масса бузотеров приходилась на роды, издавна охраняющие границы, ослаблять которые ему сейчас упорно не хотелось. А в трактире Эм жизнь текла своим чередом, она рассказала Эмили про арест ее отца, вызвав у той поток слез. Потом утешала, и снова напоила успокоительным. Через пару дней Эмили осмелела настолько, что начала выходить в общий зал, сначала для своих, потом для гостей. Эм написала ей рекомендательное письмо в банк и сама отвезла ее туда, объясняя попутно азы банковской системы, как что работает и для чего нужно, в банке перед ними вежливо расшаркались, как перед постоянными клиентами, быстро открыли счет, подсказали, какой лучше выбрать. Хозяйка спросила, хочет ли она, чтобы ей каждый месяц переводили деньги на счет, или будет сама класть туда сколько посчитает нужным, Эмили выбрала второй вариант и жадно впитывала все новое. Потом они вернулись, уже под вечер, в трактир, где Эмили была торжественно вручена креманка с мороженым в честь начала карьеры. Эм так и заявила: - Ты начинаешь новую жизнь, и работа позволит тебе быть независимой, отвечать сама за себя будешь. Пока только будешь учиться работать, но, надеюсь, через год ты уже будешь хорошим работником. И хорошим помощником мне. Эмили уплетала мороженое и вдруг задала вопрос: - А я буду только помощником? - Пока да, но так как ты со мной, у тебя есть возможность чему-то еще научиться, и стать кем-то еще, с мужчиной было бы сложнее. - Почему? - Потому, что многие из них помощь женщины не считают чем-то особенным, что требует вознаграждения и благодарности. Многие из них считают, что женщины дома якобы ничего не делают. Даже если жена не только руководит хозяйством и растит детей, это если ей повезло, и в семье есть деньги на это, но и помогает как секретарь и счетовод. Мастер на все руки, а все туда же – ничего не делает, и отношение нередко такое же. Причем обычно считается, что все это должно вестись предельно незаметно. Ладно, я согласна с тем, что когда механизм отлажен, то, скорее всего, он будет работать без сбоев. А если женщина будет всем этим механизмом? Надолго ли ее хватит? Будет ли благодарность? Иногда бывает. Но не часто. - Отец маме благодарен, - робко заметила Эмили. – Он внимателен к ней и заботится о ней. И всегда прислушивается к ее мнению. - Оно и заметно, - саркастически ухмыльнулась Эм. – Особенно по тому, как она боится сказать слово поперек. Нет, она себе на уме, и, скорее всего, сделает как ей надо, но почему это должно быть затрудненно обманом и манипуляциями? – она протирала белоснежным полотенцем большой стеклянный бокал и подняла его, чтобы посмотреть на просвет. – Большинство мужчин ничего бы не добились, если бы не помощь женщин. Если лишить их возможности получать горячий обед, чистую одежду, теплое жилье и помощь в обычной жизни, от документов, связей, и ухода за ними, они не смогут сделать и четверти того, что они делают. Лиши их возможности не вести хозяйство и ложного чувства морального превосходства, что с ними будет? Смогут ли они управлять странами, вести войны, создавать произведения искусства, да и простыми клерками работать? Последнее, может, и смогут, но ведь обычно не хотят. И считают, что все, что они получают, это само собой разумеется. Впрочем, даже работу секретаря женщине еще найти надо, это очень сложно. - Но разве людям не нужно помогать друг другу? - Нужно, конечно! Только помощь нужна и мужчинам, и женщинам. И чтобы женская помощь, в которую нередко всю жизнь вкладывается, и женская работа перестали считаться чем-то неполноценным и не слишком-то и сложным. А уж самое опасное, что случается с женщиной, и самое незаменимое – деторождение, и все, что с этим связано – и вовсе объявили нечистым, причем заставляют рожать и тех, кто не хочет. - А разве такие есть?- на Эм смотрели полные недоумения глаза. - Между «можешь» и «хочешь» все-таки есть разница, не находишь? Кто-то хочет и в семнадцать лет родить, кто-то только под сорок, а кому-то это вообще не нужно. Но кто их спрашивает? - Но можно… - Да? Какие альтернативы, если серьезно? Кроме тех, что уйти в монастырь? - Говорят… есть средства… - голос стал еле слышным. - Именно, говорят! А средства и впрямь имеются, причем и такие, чтобы просто не забеременеть, а не избавляться от плода. Только запрещены они, чтобы мужчины, и церковники и правители, прежде всего, заинтересованные в том, чтобы двуногого скота было больше, могли управлять женщиной. - Но о женщине может заботиться ее мужчина… - Угу, и под видом такой заботы решать всю жизнь за нее. Я не говорю, что нет мужчин, которые действительно заботятся и которые прислушиваются к своим женщинам, но таких немного. Большинство же рассматривают женщину, как сосуд для удовольствия, служанку и родильную машину в одном лице. И опять же, например, считая, что женщина – существо неполноценное, то, значит, и настоящей женской дружбы быть не может, этой дружбе часто препятствуют. Например, многим внушается, что донеся на соседку или осудив оступившуюся, причем на мелочи оступившуюся, на том, на что, случись это с мужчиной, никто бы не обратил внимания, она отведет угрозу от себя. Многие женщины ненавидят других себе подобных, видя в них соперниц, не создавая свой настоящий круг или цепочку преемниц, не понимая, что, нанося удар по другой женщине, тем самым она наносит удар по самой себе. - Ой, как все странно, вроде бы так и есть, но я никогда не задумывалась об этом, - Эмили с задумчивым видом облизала ложечку. – Но если все это внушается мужчинами, то почему женщины это поддерживают, если вы думаете, что это неправильно? - Потому что сначала это было получено силой, а потом начали кидаться всей толпой на того, кто смел поступать иначе. Они даже не понимают, точнее, их не научили использовать свои мозги по прямому назначению. Не научили думать, анализировать, делать выводы. Зачем? Это невыгодно. Дорого, сложно, занимает много времени, а в итоге получается люди, которые могут рассуждать и думать и приходить совсем не к тем выводам, что угодны власть имущим. - И поэтому запрещают многим учиться? - Да, а ты посмотри, как учат мальчиков и девочек! Если им повезло родиться в семье, где могут оплатить образование. У мальчиков больше математики, логики, физики. А у девочек что? Танцы, вышивки, пение? Мертвыми языками и то меньше их мучают. Какие практические навыки они получают? Мизерные. Да, еще и не одобряют, когда женщина много читает и размышляет о прочитанном, когда осмеливается высказать свое мнение. Сразу становится «неприятной, невоспитанной особой». А сидит тихой мышкой – все в порядке. Разве это нормально? - Ну, не совсем тихой… - Ну да, так, временами можно и посмеяться и пошутить, - Эм вздохнула. – Все это пройдет только тогда, когда женщины получат те же права, что и мужчины. А то обязанностей выше крыши, а с правами все очень сложно. Чтобы их права были подтверждены законами, правами на собственность навсегда, правом полностью ею распоряжаться, да и полностью распоряжаться собою по своему усмотрению. - Но если каждый будет делать только то, что он или она хочет, то будет настоящая анархия. - О, нет, моя мышка, никакой анархии не будет. Будут другие законы, и потом нравственность прописана в человеке очень глубоко, вовсе не обязательно держать его в страхе и угрозе, чтобы он следовал этим правилам. Для этого достаточно развить этого человека до определенного уровня. Вот если этого нет, или человек сумасшедший, тогда да, будет что-то нехорошее. Вот, смотри, я делаю многое из того, что мне нравится. И еще больше я делаю, что мне не нравится. Но если мне дадут полную свободу, я не побегу убивать и грабить, или еще что-то в этом духе делать. Да и ты тоже не побежишь. - Вы хотите меня научить, чтобы я тоже стала, как вы сказали, развитой? И лучше на вас работала? - Конечно, и это тоже, - Эм засмеялась. – Но не только это. Тебе это в любом случае пригодится, даже если мы и расстанемся. - Но если я не буду работать на вас, то на кого буду? - Ну, надеюсь, мы сработаемся, и ты на меня проработаешь долгие годы, а там уже и свое что-то придумаешь. Пока загадывать не будем, а там видно будет. В трактир вошли Ланге и Герман, просочились сквозь посетителей и оказались возле стойки. - Фройлян Минден, вас-то мне и надо, - почти обрадовался Герман. - Меня? – удивилась Эмили. - Вас-вас, - кивнул тот, устало потерев лицо руками. – Ваш отец не убивал молодого Нейрата, если вас это как-то утешит. - Его уже выпустили? – вскинулась она. - Тише! Нет, пока посидит. А то до него легко сможет добраться старый барон, что никак не поспособствует продлению его жизни, а нам пока он нужен живым. Наши специалисты проверили, кинжал не тот. Почему-то использовали ритуальный серебряный клинок веньи из трех лезвий. Они хоть и делаются по строгим правилам, но настолько все разные, что даже наши знатоки в состоянии определить, нанесены раны ли тем или иным определенным оружием. Очень уж лезвия волнистые. Так что проверить оказалось не так сложно, потому что в коллекции вашего отца такого клинка не было, к тому же у него есть каталог, в котором заносились все приобретения. Там такого не было. Редкая штука, говорят, веньи готовы их выкупать за любые деньги, если тот каким-то образом уйдет на сторону. Очень настораживает. Но все-таки, для проформы, мне надо вам кое-что показать, фройлян. И задать несколько вопросов. Если хотите, тетушка Эм может пойти с нами. - Куда пойти? - потеряно спросила Эмили, размазывая остатки растаявшего мороженого по стенкам креманки. - В кабинет Эм, если она разрешит, - сказал Рон, до этого момента молчавший. - А куда я денусь? – весело отозвалась та. - Ну и ладно, тогда пойдемте, - кивнул Фриц. Эм сделала знак Кларе, чтобы та заняла ее место, и они поднялись в ее кабинет. Герман вытащил из небольшого коричневого кофра потрескавшейся кожи странный, вычурной формы кинжал. Рукояткой служила непривычного вида статуэтка разгневанной богини, поднявшей руки, в которых были незнакомые предметы, голова ее была украшена венцом с лучами, выполненными из серебра. По одной грани лезвия струилась змея, у верха плоские края граней изгибались прихотливыми завитушками с острыми краями, благодаря им раны получались рваные, без шансов зажить, но при этом оно было слишком коротким, чтобы можно было убить одним ударом. Кто-то определенно желал, чтобы жертва помучилась подольше. Или очень хорошо знал, куда бить. - Скажите, фройлян, вы видели что-то подобное в коллекции своего отца? - Ну, вы же сами сказали, что не нашли этого ни в каталоге, ни в доме. - Отвечайте на вопрос: вы видели что-то подобное? - Нет, только однажды было что-то такое в каталоге, который принес господин Яннау, отец просто загорелся идеей найти его. Он и до этого слышал про него, называл как-то … урба, нет, пурпа? - Пхурба, - неожиданно подсказала Эм. - Да, совершенно верно! Именно так и называли – пхурба, - оживилась Эмили. – Очень хотели найти, нигде невозможно было купить, пытались узнать через знакомых в дальних гарнизонах насчет… ээээ… трофеев, но ничего не было. - А откуда был этот каталог у господина Яннау? Такими вещами особо не поторгуешь, они же под строжайшим контролем, коллекционеров вроде вашего отца не просто так заставляют каталогизировать свои сокровища, их пути отслеживаются. Мало кто может похвастаться таким каталогом. - Я не знаю, - поникла Эмили. - А у самого Яннау были такие вещицы? - Что-то точно было, - медленно кивнула девушка. – Во всяком случае, пару раз он приносил что-то к нам, да и отец ходил взглянуть на какие-то новые покупки. - Понятно, что ж, и его проверим, - вздохнул Герман. – Еще один вопрос, фройлян, как, по-вашему, кто мог быть причастен к тому, что часть оружия из коллекции пропала? Кто-то из знакомых? Может быть, в доме появился какой-то новый человек? - А кто из знакомых? – удивилась Эмили. – Почти все, с кем мы общаемся… общались, они из военных товарищей отца, ну, еще священник и несколько местных горожан. - Хорошо, а как насчет нового человека в доме? - Да вроде никто новый не появлялся, - неуверенно ответила она. - Слуг новых не нанимали? – спросила Эм. - Слуг?! – считать их за людей все еще не приходило ей в голову. – Ну, если слуги… То недавно у нас появился новый помощник конюха, Петер. А так вроде все остальные у нас уже несколько лет служили. - Как давно у вас этот Петер? – уточнил Герман. - Где-то с месяц… нет, уже полтора. - А кто его рекомендовал? - Госпожа Яннау. - Опять этот Яннау, ну, что же, нам теперь точно стоит навестить его дом. А вам, фройлян, мой совет – никуда не выходите из дома без сопровождения и два человека – это минимум. Что-то мне кажется, что тот, кто это затеял, вас пока в покое не оставит. И никому, слышите, никому не говорите, о чем мы тут с вами разговаривали. Возможно, ваша жизнь от этого зависит. Вы меня поняли? – Эмили кивнула. – Сможете держать язык за зубами? – Повторный кивок. Герман быстро что-то записал в небольшой книжице, используя одолженный у Эм письменный прибор, собрал все вещи, и исчез, предварительно тихо обсудив что-то с Роном. - Отца не выпустят? – тихо спросила Эмили. - Пока нет, не стоит. Даже если его посчитают невиновным стражники, не факт, что таковым его посчитает барон Нейрат. Так что ему и впрямь будет безопаснее в камере ратуши посидеть. События начали развиваться с пугающей скоростью. Яннау с семейством дома не оказалось, дом вообще обнаружился пустым, их следы потерялись на восточных воротах города, потом их кареты как будто растворились. Петера тоже не нашли, он исчез сразу же после ареста Карла Миндена, как выяснилось. Весь черный рынок был поднят на дыбы и проверен по максимуму. Ужесточились правила въезда и переезда из одной земли в другую в тщетной попытке обнаружить беглецов и тех, кто стоял за убийствами, а также заодно отслеживать перемещения отрядов баронов. Что оказалось нелишним, потому что один за другим обнаруживались тела молодых людей знатных фамилий, убитых странных образом: фон Алденберг, фон Каспари, фон Лаув, Филп, Штоссель. Их семейства роптали все громче, главы семейств начали выяснять отношения, угрожая привести и свои отряды, обнажив таким образом восточные границы. Такие странные совпадения, практически все убитые были из восточных провинций. На курфюрста давили, требуя имена убийц, но пока все было безрезультатно. От повязанной банды ничего не добились, размотать этот клубок не получилось, все нити обрывались, ведя в никуда. О внезапных исчезновениях помалкивали, чтобы не нагнетать истерики подозрений к соседу и не спровоцировать взаимную резню. Атмосфера в городе накалилась, Эм дала указания своим людям никому не ходить меньше, чем втроем, да и сама была вынуждена теперь разъезжать по делам в компании одного из охранников. Начались перебои с поставками продуктов, так что ее повара и кондитеры столкнулись с ограничениями. Меню и вечернее, и дневное сократилось. На работе аптек пока это никак не сказывалось, потому что были большие запасы, но уже надо было выезжать за новыми травами и прочими растениями. Несколько сроков для отдельных растений уже было пропущено, но рисковать Гансом или Маргаретой или Зизи ей хотелось меньше всего. Если только выделять охрану уже и им. Эмили она часто таскала за собой, девочка оказалась толковой по части документов и вообще любой писанины. С бухгалтерией оказалось хуже, но, в целом, она ее воспринимала и кое-какие поручения уже выполняла совершенно самостоятельно и без ошибок, что радовало. Потащила ее и в аптеку, чтобы показать, как работает эта часть ее дела, а заодно посмотреть не проснется ли у нее талант аптекаря и травницы. Увы, она спокойно запоминала схемы лечения и комбинации сборов, но нужного чутья не было. К тому же, она не умела ставить диагнозы, других людей она чувствовала плохо. В целом, бумажная работа давалась ей легко, а вот таланта травницы не обнаружилось. Потом Эм как-то застала ее за написанием какого-то текста. - Что это? – поинтересовалась она, понимая, что ни к счетам, ни к письмам, ни к прочим документам это не имеет никакого отношения. - Да так, - смутилась Эмили. – Я иногда мараю бумагу, особенно когда совсем плохо. - Можно посмотреть? - Да там не дописано… К тому же, там вряд ли есть что-то очень интересное. - А есть законченное? Эмили заколебалась, но потом все же кивнула утвердительно. - Есть кое-что. Могу показать. - Покажи, если тебе не трудно. Эм пробежалась по коротким рассказам и нескольким стихам. Потом многозначительно хмыкнула. - Ну, что я могу сказать, проза тебе дается гораздо лучше, чем стихи. Хотя опыта определенно не хватает, но у тебя есть свой определенный аромат и умение четко сформулировать свои мысли. Я бы сказала, что такой слог лучше всего подходит для публицистики. Не хочешь попробовать себя в ней? - Но кто будет меня теперь печатать? – печально спросила Эмили. – Ведь женщин практически не печатают, если только по протекции. К тому же, многие сами должны оплатить весь тираж. - Ого, какие познания! – улыбнулась Эм. – Хочешь, я тебя познакомлю с Гектором Шульцем? Он бывает у меня, и, может быть, он что-то посоветует? Или с советником Элдерном, у него своя газета, хотя я бы ее назвала все еще памфлетным листком, и взгляды у него очень даже вольные и либеральные. Если он заинтересуется, ты могла бы писать для него тоже. Если захочешь, конечно, и вы договоритесь. - Вы так спокойно говорите об этом, - судорожно вздохнув, сказала Эмили. – Как будто все так просто. - Ну, поговорить с человеком, да еще и по рекомендации, это действительно несложно. А вот договориться и чтобы оба выполняли свои обязательства – это уже сложнее. Ну, как, хочешь? - А вы думаете, что я буду успевать и у вас работать, и много писать? – засомневалась Эмили. - Ну, это уже от тебя зависит, посмотрим, как пойдет, к тому же, работая на Элдерна, ты всегда можешь оговорить объемы. Я думаю, что несколько страниц в неделю, ты вполне сможешь написать, даже работая у меня. А там, кто знает, может быть, ты сможешь написать что-то большее. - Матушка Эм, как вы думаете, я смогу там писать о женщинах? Я имею в виду, об их… о нашем положении? Возможно, даже о необходимости новых законов, которые могли бы защищать нас? - Я думаю, Элдерн вполне бы мог рассмотреть и эти варианты, хотя, наверняка, если вы договоритесь, захочет, чтобы ты писала и на другие темы. Все зависит от того, как это подать. Думаю, для такого вольнодумца, как он, это было бы интересным поворотом. Так как насчет знакомства с ним и Гектором? - Вы думаете, он захочет меня чему-то учить? – на лице Эмили отразилось мучительное раздумье. - А почему бы и нет? Он – парень молодой, и для него это шанс попробовать что-то еще. К тому же, это не будут те уроки, к которым ты привыкла, наверняка будет как-то по-другому, например, ты будешь писать, он – критиковать. Поправлять, показывать, объяснять. Что-то в этом духе. Эмили медленно кивнула, расправляя исписанные страницы. А Бабенбург тем временем продолжал бурлить. После крупной стычки в тюрьме ратуши оказались представители двух семейств, фон Алденбергов и Филпов, которые начали с взаимных обвинений и высказывания подозрений в адрес друг друга, а потом схватились за короткие мечи. В итоге, городская стража их еле уняла, потому что все это вылилось практически в полноценный бой. С каждой стороны было человек по тридцать, раненых засунули в госпиталь, правда, разрешили к ним приходить и родственникам, и личным лекарям, а остальных арестовали. Главы семейств снова бросились к курфюрсту выяснять, на каком основании их родичей вообще посмели тронуть, напоминая о праве дворянина на ношение оружия и использование оного в случае необходимости, на что курфюрст зло ответил, что не считает пускание молодой крови по глупости необходимостью. И если стычки этим молодым господам так уж необходимы, то их будут счастливы видеть в пограничных гарнизонах, где людей вечно не хватает. Тем более что главы семейств забывают о своих обязанностях и зачем-то, курфюрст надеется, что только по неосмотрительности, вызванной горем, обнажают границы княжества, стягивая своих людей к столице. Неприкрытая угроза подействовала. На какое-то время все притихли. Тем более что самых отчаянных, кое-кого после лечения, и впрямь отправили в гарнизоны, подальше от столичной жизни. Рон снова появился после недельного отсутствия, осунувшийся и заросший бородой, раздраженный и практически с минимальными успехами. - Что такое? – спросила Эм, когда он уже чистый и побрившийся, валялся на кровати после плотного обеда. – Нашли что-нибудь? - Почти ничего, - мотнул он головой, оставляя влажный след на подушке. – Яннау исчез вместе с семейством, да, мы держим на подозрении каждого, кто с ним общался, за всеми ведется наружное наблюдение, но пока никаких его следов. Как сквозь землю провалились. Слугу Минденов тоже не нашли, даже проверка воровских кругов ничего не дала. А у тебя что слышно? - А у нас слышно что-то совсем странное, - отозвалась Эм. – Как будто мало слухов, которые кто-то усиленно распускают, кто-то продолжает печатать памфлеты про эти убийства, да еще и треплется про веньийское оружие, которым многих убивали. Теперь люди озлобились еще и на этих. Хотя речь идет о ритуальном оружии, кто будет его использовать при таком убийстве? Веньи совсем не дураки, они в обычной жизни пользуются практически таким же оружием, как и люди, так что найти отличие очень сложно, но если теперь отношения еще и с ними испортятся, то станет совсем интересно. Может рвануть так, что курфюрст с этим не сможет совладать. К тому же, испортить отношения с веньи – это просто, а вот наладить окажется очень сложно. - Да, я видел эти памфлеты, но тут есть подвижки, сегодня утром арестовали хозяина подпольной типографии, в которой их печатали. Так, что мы пока пытаемся отмотать этот клубок. Да, туда доставили как раз новый материал, да еще написанный от руки, можешь быть спокойна, почерка твоего ненаглядного Гектора там нет. - Я это знала с самого начала, - усмехнулась Эм. – Мальчик не заинтересован в этих играх, он для этого слишком прям, да и некогда ему по большей части. - Угу, ему нужно время, чтобы за каждой юбкой волочиться, - фыркнул Рон. – Впрочем, я жду новостей от ребят, которые сели на хвост курьеру, очень надеюсь, что там все сложится, и они смогут найти хоть кого-то рангом повыше. Потому что происходящее нравится и мне и начальству все меньше и меньше. - И что там с оголением восточных границ? - спросила Эм. – Народ судачит, что баронов сейчас больше интересует разборки в столице, куда они подтягивают войска, чем то, что у них в гарнизонах происходят. - Все в страхе ждут, что захочется хоть одному из соседей активизироваться. А это может быть, особенно, если что-то будет с веньи. Но я очень надеюсь, что обойдется, хотя и понимаю, что кому-то этого очень хочется. Веньи пока рекомендовали воздерживаться от появления в княжестве во избежание неприятных инцидентов, а то с наших станется и морду полезть бить, и, у дворян, шпаги в ход пустить. А нам это совершенно ни к чему. Передавали через их купцов, надеюсь, они внемлют голосу разума и не будут делать глупых шагов. - Пока они не довольны лишь тем, что у нас гуляет ритуальное оружие, к тому же предназначенное для обрядов высших их божеств. Но сейчас они вроде как заняты его поисками, и не особо похоже, что они среагировали на просьбы не приезжать пока. - Вот как. А это точно известно? - По крайней мере, мне это сболтнул Мик-скупщик, сказал, что веньи к ним обратились и предложили хороший выкуп за оружие и щедрое вознаграждение за сведения о нем и людях, им владеющих. Сказал, что выглядели они беспокойнее обычного. - Много Мик понимает в веньи, - заметил Ланге. - Ну, он жил когда-то на границе с ними, повидал их достаточно, у него даже кое-какие знакомства среди них, поэтому к нему и обратились, хотя он думает, что не к нему единственному. Так что, да, он может судить об их состоянии. - Весело, - мрачно отозвался Рон. – Мало того, что проблемы с людьми, так еще и с нелюдьми тоже есть перспектива их получить. Завтра, чую, сдам доклад и получу разнос. Нет, не завтра, - он резко сел в постели. – Надо сегодня, сейчас же, - потом откинулся назад. – Но мне бы хоть немного отдохнуть, - с тоской произнес он. - Хочешь я тебе дам трав, чтобы мог выспаться? – спросила Эм. - Нет, давай-ка так, я сейчас ложусь, через два часа ты меня будишь, и даешь мне травки свои, но уже такие, что позволят пробегать бодрым и со свежей головой еще хотя бы сутки. Я знаю, у тебя и такие есть. Эм кивнула, соглашаясь. - Надеюсь, ты сможешь принести после этого хорошие новости. - Смогу, смогу, - проворчал Рон, закрывая глаза и мгновенно проваливаясь в сон. Через пару часов, выпив отвар, он умчался в родное ведомство, строчить отчеты и отчитываться перед начальством. Хорошие новости, как ни странно, принесла Эмили: она отлично поладила с Элдерном, который взял ее писать статьи, для начала оговорив одну статью в неделю, и с Гектором, который с радостью запрыгал вокруг нее, не отказываясь помочь. Новая влюбленность положительно сказывалась на его вдохновении, и он сочинил несколько новых песен, обкатав их в трактире Эм, приведя в восторг публику, впрочем, не только там, но и в салонах. Эмили взирала на его ухаживания снисходительно, не отвергая их, но не особо и поощряя, а вот к его замечаниям и наставлениям в плане письма относилась очень внимательно. К тому же, и Элдерн не отказывал ей в наставничестве, Эм отпускала ее на несколько часов в его контору, под охраной одного из своих парней, и там он расписывал, как идет процесс создания газеты, он очень ею гордился и использовал именно это слово, морщась от все еще бывшего в ходу «памфлетного листка», и тоже учил ее писать. Через три недели Эмили прибежала вся раскрасневшаяся от волнения: - Матушка Эм, меня напечатали! – воскликнула она, протягивая сжатую в руке газету. - О, поздравляю, дорогая! – отозвалась Эм, отрываясь от подсчета налогов. И пробежала глазами милую статейку о проблемах городского парка. – Очень хорошо написано, мышка. Просто замечательно, ты у меня молодец. А теперь, может, вернемся к бухгалтерии? - Конечно, - несколько поскучнела Эмили и послушно засела за цифры. Зато вечером ей устроили небольшой праздник, где она сияла, уже слушая комплименты от Гектора и его товарищей, получая пирог и аплодисменты от работников трактира и поздравления от гостей, когда Элдерн, появившийся у них, громогласно объявил, что у него появился новый автор. Эмили был совершенно счастлива. На следующий день они возвращались из обычной поездки по аптекам и банкам, когда уже практически на подъезде к дому на них напали. На повороте с большой улицы, когда Эм пускала, как обычно, лошадь практически шагом, на них налетели молодчики в темных плащах. Все произошло быстро, Эм только и успела швырнуть девушку на дно одноколки и нежданно выхватила узкую шпагу непонятно откуда, к тому же с ними был Хайнц, один из помощников Эриха, выхвативший уже пистолеты, но оба выстрела прошли мимо налетчиков, только затормозили их и напустили дыма и шума. Потом и он схватился за длинный нож, висевший у него на поясе. Эмили с расширившимися глазами наблюдала, как хозяйка преспокойно одним движением перерезала горло слишком близко подбежавшему к ней бандиту и воткнула между ребер второму, почти над печенью, хотя метила выше и левее, шпага угрожающе выгнулась дугой, при этом явно вспарывая внутренности, не выходя из тела, изо рта мужика фонтаном полилась кровь. Оружие Эм извлечь сама не смогла. Хайнц смог удачно вырвать Эмили из захвата одного налетчика, который вцепился в нее и потянул из коляски, полоснув тому по руке. По счастью, к ним кинулись все невидимки, приставленные к ним по приказу Рона, которые и смогли скрутить остальных. Эмили трясло, потом ее вырвало, когда она вышла, почти вывалилась из коляски и угодила ногами в лужу крови. Эм обхватила ее за плечи и потянула прочь. - Тшш, тихо, малыш, все уже закончилось, - бормотала она, идя к трактиру. – Все обошлось, ну, что же ты. На ходу она успела обменяться знаками с командиром смены, чтобы тот позже зашел к ней. В трактир зашли через заднюю дверь, чтобы никого не пугать. Хотя среди своих переполох устроили знатный. Эм немедленно велела приготовить горячую ванну, в которую она и засунула дрожащую девушку, предварительно налив заваренных на скорую руку отваров, окрасивших воду в болотный цвет. Она мыла ее, продолжая приговаривать: - Успокойся, все закончилось. Никто тебя не тронет. Их поймали, тихо, маленькая, - Эм погрузила кусок ткани снова в воду, отжала ее и снова принялась водить ею круговыми движениями по содрогающейся спине. - Матушка Эм, а вы… а откуда у вас оружие? Вы его как из ниоткуда вытащили… -голос Эмили по-прежнему дрожал и срывался. - А я ношу шпагу во шве брюк, она, конечно, коротковата, но все-таки лучше, чем ничего. - Вас учили обращаться с оружием? - Да… когда-то учили. Как видишь, небезуспешно, - усмехнулась Эм. - Вы для этого носите брюки? - Да нет, что ты. Я вообще в последние годы практически шпагу не ношу, но стало неспокойно, я решила, что мне будет спокойнее с ней. Как видишь, она оказалась нелишней. А брюки я ношу, потому что в них удобнее, и они практичнее, к тому же, в них намного теплее. - Матушка Эм, я тоже… я тоже хочу … носить брюки, - Эмили зажмурилась. – И я хочу владеть оружием, и вообще я хочу постоять за себя. И даже дать в морду, когда захочется. - О, какие бунтарские речи! – улыбнулась Эм, отжимая тряпочку в очередной раз. – Ну, что же, тогда тебе надо будет сшить соответствующие брюки, кофты и блузки. И не носить корсет, потому что в нем практичность брюк сильно ухудшается. - Но у вас же есть? – с недоумением спросила Эмили. - У меня вообще нет корсетов в гардеробе, мышка, - ответила Эм. – В тех редких случаях, когда я надеваю платье или корсаж поверх блузки, шнуровка фальшивая, мне не нужна служанка, чтобы собраться. И нет нужды делать ее спереди. - То есть вы вообще не носите корсета? – шепотом спросила Эмили, переваривая ужасную новость. - Я вообще никогда его не носила, - ухмыльнулась Эм. – Очень неудобная и непрактичная вещь, я такое не люблю. Зачем мне носить что-то, что создает только дополнительные проблемы? - Но это же… неприлично. - Эмили, я тебе еще в самом начале, что тебе предстоит пересмотреть свои представления о приличиях. Ты заметила, что многое из того, что называется приличиями, не все, конечно, но все же, сковывает женщину по рукам и ногам и делает ее во многом беспомощной и постоянно зависящей от посторонней помощи? Эмили медленно кивнула. - Вы считаете, что это было сделано специально? -Ну, не сказать, что всегда совсем уж специально, за некоторыми вещами стоял вполне себе здравый смысл изначально, но многое из этого было создано не без заднего умысла, это точно. А то, что было рационально сначала, стали использовать без понимания и нередко это стало вырождаться в суеверия и странные, бессмысленные правила. Даже когда стало не нужно, все равно требуют, не понимая, что за этим стояло раньше. Потом Эмили была извлечена из воды, ее вытерли и закутали в простыню. А потом Эм попросила ее дождаться, прежде чем лечь спать. И где-то через полчаса, проскользнула к ней. Усадила ее на табурет, зажгла незнакомые травы в маленькой кадильнице и принялась расхаживать вокруг нее, выписываю дымящимся пахучим следом шариком странные следы, то завивая спиралью, то раскручивая по кругу, не прекращая что-то напевать и бормотать на непонятном языке. Эмили казалось, что начали вспыхивать какие-то непонятные желтые огоньки вокруг нее. Потом все резко прекратилось, она загасила кадильницу и будничным тоном произнесла: - Ну, вот и все, все страхи и кошмары сожжены, их больше нет, так что можешь спать спокойно. - Совсем все? – совершенно по-детски спросила Эмили. - Совсем все, можешь спать спокойно. На следующее утро Эм пришла к ней и протянула небольшую брошку капельного серебра. - Носи ее постоянно, причем так, чтобы никто не мог ее увидеть и отобрать, - сказала она ей. – Можешь подкалывать под жилет или под корсаж, или с обратной стороны одежды, она гладкая, колоться не будет, в общем, как угодно, но лишь бы ее никто не видел. - Спасибо, матушка Эм. А к чему такие странные меры? – спросила девушка, любуясь ажурными узорами. - Понимаешь, это не совсем украшение, точнее, совсем не украшение. Это средство связи. Видишь, эти капли? По ним я смогу всегда определить, где ты находишься, у них есть двойники, вот здесь, - с этими словами Эм извлекла из-за пазухи пару цепочек с кулонами, одну она сразу же затолкала обратно, а вторую оставила на виду. И действительно кулон на ней напоминал брошь. – А еще, если ты захочешь мне что-то сказать, если с тобой что-то случится, ты можешь оттянуть вот этот шарик, – она показала какой именно. – И я услышу тебя, где бы ты ни была. Понимаешь? И ты сможешь меня слышать. - А как такое возможно? – с восторгом спросила Эмили. - Ну, у каждого свои методы. Проверим, как работает? Эмили быстро закивала в ответ. Хозяйка ушла в свою комнату, девушка оттянула, как было сказано шарик, и робко и одновременно с любопытством произнесла: - Матушка Эм? - Да, мышка, это я, - вдруг сквозь непонятные тихие хрипы возник ее голос. Эмили вздрогнула от неожиданности, несмотря на предупреждение, она не до конца поверила, что такое возможно. – Как слышно? - Хорошо слышно, - ответила она, придя в себя. – А вы меня слышите? - Конечно, слышу и довольно-таки неплохо. Проверку можно считать успешно пройденной. Эм вскоре нарисовала, помогла приколоть брошку с обратной стороны корсажа, и улыбнулась. - Ну, вот и отлично. - Матушка Эм, а откуда это у вас? Такое ведь никто не делает. Разве что веньи? - Детка, тебе ни к чему знать об этом, главное, помалкивай о том, что у тебя это есть. За нее и убить могут. - Ой, - Эмили дернулась, но тут же взяла себя в руки, она начинала привыкать, что жизнь может в любой момент повернуться не самой приятной ее стороной. – А как же она работает? Это же невозможно! - Нет, это вполне возможно, вопрос только в знаниях. Ну, и капелька магии еще никому не повредила. А пока у тебя и так полно дел, тебе нужно дописать все письма, о которых мы вчера говорили, и сверить счета за три дня. Так что вперед, тем более, я договорилась и к тебе придет сначала торговец тканями, а потом и одна из девочек, она согласилась помочь сшить тебе новую одежду. Об оплате будешь договариваться с ней отдельно. Расценки знаешь? - Мама обычно платила за платье три кроны, - неуверенно сказала Эмили. – Но за вечернее платье… - Так, стоп, никаких вечерних платьев, я думала, разговор шел о практичной одежде, так вот, за комплект «брюки, пара блузок, жакет» обычно берут как раз пару крон. - А где поблизости можно купить пряжи? Я бы хотела себе связать кое-что… кое-что свободное. Я тут подумала, что если я буду носить брюки, то можно к ним связать даже свитер, как у моряка. Это будет по-настоящему бунтарски. Как вы думаете? - Это будет настоящий вызов, тем более, связать можно по-разному, и шерстью и хлопковой пряжей, разные кофты и туники. Если у тебя будет время этим заняться, это будет очень интересно и необычно. Эмили улыбнулась. - А потом меня будут учить драться? - О, это мы еще обдумаем, может быть, Эрих покажет тебе несколько приемов, но для настоящей драки нужен настоящий боевой дух и кураж. - У меня они будут. - Вот как будут, так и поговорим, а пока ты к этому не вполне готова. - Ладно, - поникла Эмили. - Эй, детка, не расстраивайся, никто не говорит нет, просто не надо все сразу, все постепенно, шаг за шагом, к тому же и на это нужно время. У тебя нет пока столько. Эмили кивнула. - Но попозже, а пока осваивай потихоньку то, что есть, хорошо? – повторный кивок. Начальника смены невидимок Эм так и не дождалась, зато увидела мрачного Рона, который предложил подняться в кабинет, где отдал оружие, спросил, почему не предупредила, что носит, и рассказал, что узнали от оставшихся в живых. Это были залетные гастролеры, нанятые неизвестным через не менее мутных посредников. Причем условием было, что после передачи Эмили, они сразу же уезжают. И было оговорено, что заранее и за это полагалась доплата. Естественно, стражники и разведчики рванули в указанное место, заброшенный склад на окраине, но там никого не оказалось. - То ли наша мышка знает что-то, о чем ей лучше не распространяться, по мнению похитителей, то ли ее просто хотят использовать для чего-то еще, но интерес к ней нешуточный, - заметил Рон. - Я сомневаюсь, что она знает что-то полезное. - Я подозреваю, что она знает того, кто ее заказывает, но сама не догадывается об этом. Впрочем, это уже не так важно, важно то, что они по-прежнему, на шаг впереди нас, что они по-прежнему могут ходить по городу и убивать и красть кого вздумается, не считая того, что уже не то, что город, а все княжество Рамель бурлит и часть баронов готова вцепиться друг другу в глотки. Еще и офицерские группировки из-за этого продолжают выяснять отношения, если сейчас хоть кто-то из соседей проявит интерес к нам, то он сможет натворить у нас беды и отхватить немаленький кусок. - Да, - согласилась невесело Эм. – Как-то все это не радует. - Я тебя просил быть осторожней. - Я и была осторожней, только делами-то все равно надо заниматься, если я их заброшу, то лучше мне точно не будет. - А если тебе перережут глотку, то тебе будет уже не до дел. - Ты, как всегда, очень оптимистичен, дорогой, - сказала она, обнимая его за плечи – она сидела на подлокотнике кресла, в котором он устроился - и целуя его в макушку и висок. – Но, я думаю, я смогу как-нибудь выкрутиться. - Присмотри за мышкой, чтобы она поменьше бегала вне дома. - А как же, чую, ее вообще не стоит выпускать из поля зрения, - фыркнула она ему в волосы. Через четыре дня сияющая Эмили предстала перед ней в темно-зеленых штанах и изумрудной вязаной кофте с длинными рукавами, расширяющейся к бедрам, на которой были вывязаны крючком цветы. Она немного стеснялась своего внешнего вида, но фурор среди посетителей и персонала определено произвела. - Когда ты успела? – откровенно поразилась Эм. – За четыре дня невозможно связать кофту, да еще и с узором. - Да, можно, - легкомысленно отмахнулась Эмили, пристраиваясь рядом с ней за стойкой, хоть она и хорохорилась, но явно сейчас попыталась прикрыться. – Если вязать большим крючком простое полотно, потом крючком поменьше вывязать цветы, они же самые простые. - Ты – молодец, - искренне сказала Эм. – Я так не смогу. - А я не смогу многое из того, что умеете вы, - ответила девушка. – Вот дело открыть и организовать я точно не смогу, по крайней мере, не сейчас. - Не сейчас, это точно, - согласилась хозяйка. В этот момент к стойке подлетел Гектор и уставился на Эмили влюбленными глазами. - Богиня! Вы разбиваете мне сердце! Это такой шок и эпатаж! Я в восторге! - Будет тебе, дрянной мальчишка, не смущай ее, - отозвалась Эм вместо залившейся краской и онемевшей девушки. Та все же пыталась выглядеть так, как требовала ее бунтующая натура, но пока не была полностью готова к этому, и к последствиям. – Лучше скажи, чем сегодня порадуешь. - О, я сегодня спою для двух самых прекрасных и необычных женщин в моей жизни, - и он шутовски низко раскланялся, отойдя немного от стойки, за что заслужил снисходительный поцелуй от Эм. Эмили смотрела во все глаза. Потом кашлянула и собралась с духом. - Гектор, - да, девочка растет не по дням, какие вольности! – я тут написала небольшую повесть… - Повесть? - Да, про женщин. Точнее, про их положение в нашем обществе, надеюсь, она не будет слишком нравоучительной, а покажется читателям интересной. Так вот, я бы хотела, чтобы вы ее прочитали, и, если вам понравится, передали ее господину Элдерну. - А что вам мешает передать ее самой? Эмили снова смутилась и нерешительно посмотрела на спокойную хозяйку, наполняющую кружки пивом. - Потому что пока неспокойно, и я бы не хотела, чтобы она куда бы то ни было выходила, - ответила она. – Потом, когда все уляжется, в твоих услугах, как посредника, уже не будет нужды, она сама ее будет передавать. Ну, так глянешь, или так и будешь распинаться и смотреть на нее? - Ах, да, конечно! – Гектор встрепенулся и уткнулся в отданные ему листки. Через полчаса он поднял голову и задумчиво посмотрел на выжидающую Эмили. – Очень неплохо, и, совершенно точно, очень смело. У нас давно никто так смело и откровенно не писал о женщинах. Но мне кажется, что повесть несколько перегружена отсылками и цитатами, стоит ли их так щедро использовать? Не лучше ли говорить с читателем от сердца? Ему будет понятнее, и вам где-то проще. - Но ведь это будет как-то совсем по-плебейски? - Поймите, - терпеливо заметил он. – Основная масса читателей книжек в дешевых обложках, а вас пока что будут издавать только так, не настолько обременена классическим образованием, чтобы понять, на что вы им намекаете. Говорите о том же, но от себя, от своего имени, тем более, что вам есть что сказать. К тому же, у классиков сложно найти хвалебные слова в адрес женщины за пределами их основных, как считается, сфер жизни, - семьи и любви. А вы ведь хотите показать отнюдь не это? Вы хотите показать другую, новую женщину? - Да, вы правы, - снова поникла Эмили. - Так напишите об этом сами, оставьте несколько аллюзий для гурманов. У вас достаточно изысканный слог, чтобы этого хватило для привлечения их внимания. А для остальных людей, этого хватит. К тому же, можно попробовать добавить какой-то сюжет в это все. - Сюжет? - Ну, какие-то приключения, путешествия, неожиданности, лихие повороты и все такое прочее. Не в этот раз, но в следующей своей работе? - Это стоит обдумать, - неожиданно вмешалась до этого внимательно слушавшая Эм. – Если писать о том, что необычно и даже возмутительно по меркам многих, но в более легкой и интересной форме, то это вызовет больший интерес. - Интерес и так будет, причем скандальный, - заметил Гектор. – Так мне вернуть вам это на переделку? - Да, давайте, - задумчиво произнесла Эмили, явно уже что-то прокручивая в голове. – А вы не могли бы прийти и завтра, чтобы мы могли поработать? Вроде на завтра у меня не так много дел? Матушка Эм? - Да нет, ничего такого, пара писем, и отчет для сборщиков налогов. Он почти готов, его только надо будет довести до ума, и я проверю. Думаю, что часам к четырем пополудни ты освободишься. - Хорошо, - решительно кивнула Эмили. – Тогда так, - бодро заявила она опешившему Гектору. – Вы сейчас поете, и сразу после этого я ухожу переделывать свою повесть. - А спать когда будешь? – поинтересовалась Эм. - Так когда вы тут закончите, и я буду готова, - улыбнулась та. – Ляжем спать почти одновременно. - Вот что значит молодость, - практически восхитилась Эм. – Ну, что, Гектор, готов нас порадовать? - Вас, моя дорогая матушка Эм, я всегда готов радовать! Новые песни вызвали бурю восторга, в том числе и у самой Эмили, которые сидела с пылающими щеками и горящими глазами, но как только он спел последнюю песню, распрощалась со всеми, осмелилась повторить за Эм небрежный поцелуй в щеку певцу, чем привела его в дикий восторг, и исчезла на верхнем этаже. А жизнь на первом этаже продолжала идти своим чередом.