***
Эл сидел в своей обычной позе, держа книгу двумя пальцами на уровне глаз, наслаждаясь блаженной тишиной. Это уже третья книга за день, и Эл чувствовал, что начинает скучать. Прочитанная информация врезалась в память, и Эл знал, что при необходимости все это всплывет в его сознании, но что-то неизменно отвлекало его от чтения. Чего-то не хватало. И этим чем-то был Лайт. Эл много лет провел в одиночестве. Он был не особо общительным, и ему гораздо проще было сидеть вот так в кресле перед компьютером, время от времени пододвигая микрофон ближе и консультируя полицию своим механически-измененным голосом. Иногда заходил Ватари и приносил сладости, но большую часть своей жизни Эл упивался тишиной. Но всего несколько месяцев в постоянной компании Лайта — и тишина начала давить на уши. Не сказать, что они болтали без умолку, но гораздо спокойнее было слышать чужое присутсвие — вздохи, стук клавиатурных клавиш, скрип соседнего стула. Эл понимал, что не может так зависеть от главного подозреваемого в деле Киры, но за то время, что они провели в этом торговом центре, Эл заметил, что его подозрения почти сошли на нет. Он знал, что Лайт, скорее всего, впервые за долгое время наслаждается одиночеством, и от этого становилось еще тоскливее. Вздохнув, Эл опустил руки с книгой и вложил закладку. Он не видел Лайта почти девять часов, с тех пор, как взял в руки первую книгу. Эл решил, что уже, скорее всего, сумерки. Он сидел посреди книжного магазина, окна закрывали большие стеллажи, поэтому он не был уверен. Желудок заурчал, и Эл, поднявшись, кинул скучную книгу на стул, на котором только что сидел. Подхватив с журнального столика фонарик, который все это время освещал ему странички, он пошел к дверям и оставил фонарик на самом ближнем шкафу, чтобы потом не расшибить нос о книжные полки. Он терпеть не мог еду в этом торговом центре. В основном, это была здоровая еда, а из сладостей только суррогат для диабетиков, где не было ни капли сахара. Ему приходилось давиться бутербродами, чтобы не заработать истощение, но на вкус это было как картон. Еще он замечал, что Кент его недолюбливает. Эл сам не питал к этому мужлану никакой симпатии, но уж очень откровенно охранник бросал на него враждебные взгляды. Элу это было не в новинку. Ему приходилось встречаться с людьми по работе, представляясь помощником Эла, и все, кто имел с ним дело, считали детектива слишком высокомерным. Некоторые люди, с кем он сотрудничал, изначально его невзлюбили. Например, та же Наоми Мисора недолюбливала эксцентричного детектива за его чудачества. В голове тут же всплыли старые воспоминания: Лос-Анджелесские убийства ББ и его первые преемники А и Б. Эл снова почувствовал уныние. Он понимал, что Мэлло и Ниа были лучшими кандидатами на место L, но стыд за то, что один из его наследников стал убийцей, не давал покоя. Эл пересек холл и застыл у входа в общую комнату, прислушавшись к звуку работающего телевизора. Значит, Кент как обычно сидит в своем кресле. Казалось, что он проводит тут целые дни напролет. Эл повернул ручку и вошел, подтвердив свои догадки. Стараясь не привлекать к себе внимания, взять еду и побыстрее уйти, он поторопился к шкафчикам. — Эй, Рьюзаки, — послышался голос Кента, когда Эл оглядывал содержимое вазы с фруктами. — Да? — Эл обернулся, приняв невозмутимый вид. — Сколько тебе вообще лет? — вроде обычный вопрос, но Эла едва ли не передернуло. Не отвечать было бы неприлично, и это бы еще больше испортило их и без того не радужные отношения, но и распространяться о себе он не любил. Даже Лайт не знал его возраста, а едва знакомый мужчина и подавно не узнает, поэтому он решил солгать: — Двадцать два. А что? — Врешь, — недоверчиво фыркнул Кент. — С чего бы мне? — пожал плечами детектив. — У меня такое чувство, что ты что-то скрываешь, мистер агент правительства. Так вот почему Кент думает, что он лжет. Потому что Эл, якобы, был частью британского правительства. Британцы часто не доверяют членам правительства и монархии, а в особенности детективам. В их понятии детектив это что-то из разряда Джеймса Бонда, разумеется, никто не относился к ним серьезно. — Если вы знаете, что я солгу, зачем тогда спрашиваете? — усмехнулся Эл. Кент закатил глаза: — Просто лишний раз для себя подтвердил, что вам нельзя доверять. Ни тебе, ни тому азиатскому отродью. Эл медленно выпрямился. Глаза детектива презрительно сузились. Видит Бог, он старался помалкивать. — Я не думаю, что личность Лайт-куна зависит от его расы. И уж тем более попрекать его расой очень лицемерно со стороны черного мужчины, — с явным отвращением выплюнул Эл. Кент разом помрачнел, глаза загорелись недобрым огнем. Он смотрел так, будто был на голову выше положения Эла, будто он был самим законом. — Если бы тут не было девчонок, я бы выбросил твою тощую задницу на улицу к зараженным. — Я очень сомневаюсь, что ваша боевая подготовка может сравниться с моей, — со скучающим видом отметил Эл. Кент прищурился, на лбу от злости вздулась вена. Он напряг мышцы, словно пытаясь припугнуть худощавого детектива, но тот все еще невозмутимо смотрел на него из-за длинной челки. Эл знал, что Кент владел множеством силовых приемов, которым его обучали в армии, но Эл был ловчее, проворнее и умнее. Эл так же понимал, что Кент, вероятно, расстреливал людей и, скорее всего, получал от этого удовольствие. Но Кент не знал, с кем имеет дело. Эл собственными руками отправил семьсот три человека на эшафот. Его руки по локоть были в крови обличенных им преступников. Кент встал с кресла, решительным шагом направившись к Элу. Детектив не тронулся с места, с любопытством ожидая, что тот будет делать, но в этот момент дверь открылась и Кент застыл. В комнату вбежала как всегда счастливая Кори и, заметив Эла, бросилась к нему за новой порцией объятий. Эл наклонился и подхватил девочку на руки. — Да, Кори-химэ? — усмехнулся Эл, используя японский вариант того, как называл ее Лайт. — Лайт сказал мне, что это значит «принцесса», — хихикнула девочка. Эл выдавил из себя улыбку: — Ты умница. — Я хочу есть, — пожаловалась девочка. — Ну так поешь, Кори-химэ. — Сделай мне миску хлопьев! — воскликнула она, захлопав в ладоши. — У нас нет молока, — покачал головой Эл. — Там есть сухое молоко, — пробормотал Кент, отводя взгляд. — Нужно просто добавить воды. Эл поднял бровь. Значит, даже такой мужлан как Кент был очарован этим ребенком. Эта девочка могла влюбить в себя кого угодно. Большие доверчивые глаза, чистая душа и детская наивность… Она могла покорить любого. Хоть ее и преследовали зараженные твари, она, казалось, быстро пришла в себя и думать забыла о том, что с ней произошло. Эл поставил девочку на кухонную тумбу, и она стала наблюдать за ним, склонив голову набок. Эл вздохнул и потянулся за миской и хлопьями, хотя все в нем кричало, что это не то, чем должна заниматься тройка величайших в мире детективов.***
Лайт зарычал от отчаяния. Он не мог нарисовать пропорциональную мышечную массу! Он прекрасно знал анатомию человека, в школе у него был высший балл по биологии и в университете он успел пройти продвинутый курс, пока из-за дела Киры не пришлось оставить учебу, но одно дело знать, а другое перенести все это на бумагу. Около него уже скопилась целая куча из скомканных бумажек. Он настолько отчаялся, что готов был сдаться и все бросить. Поднявшись на ноги, он собрал все свои карандаши, альбом, и решил прогуляться до книжного и проведать Эла. Когда Лайт обошел весь книжный, заглянув в каждый угол, где мог затаиться детектив, он обнаружил, что магазин пуст. Эл будто исчез. В магазине было темно, и Лайт едва не расшибся о книжный шкаф, но когда в очередной раз впечатался в стеллаж, послышался стук и что-то покатилось по полу. Лайт нагнулся и на ощупь отыскал это что-то. Фонарь. Послышался щелчок и отдел залился ярким светом маленького фонарика. Он сразу заметил большую стопку книг на столе, которую Эл, вероятно, отложил для себя. На полу небрежно валялись две книги, которые тот, скорее всего, уже прочитал, и одна лежала на стуле. Лайт взял ее и, посветив на обложку, прочитал название:«Черные мечты», автор К. Грин. Открыв книгу, он заметил закладку. Эл прочитал почти половину. Вздохнув, Лайт устало упал на стул, поставил фонарик на журнальный столик, и принялся читать о психологической защите/атаке. Лайт находил это интересным, как и большинство книг по психологии, но сразу почувствовал, как глаза начинают слипаться, и уже через десять минут раскрытая книга лежала на его коленях, а парень так и уснул, развалившись на стуле. Через десять минут мимо магазина прошли Кори и Рэйчел. Последняя, заметив Лайта, мигом покраснела и, посильнее сжав руку девочки, ускорила шаг. Эл в тайне радовался, что Рэйчел перестанет виться вокруг них в своих коротких юбках и неумело флиртовать. Эл вышел из общей комнаты, не сказав Кенту ни слова, и быстрым шагом добрался до книжного. Протянув руки, он двигался на ощупь, а когда добрался до нужного шкафа, обнаружил, что фонарика нет. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Эл медленно пошел в сторону, где оставил свои книги. Он почти сразу заметил тусклый свет знакомого фонарика. Подойдя ближе, он заметил, что на его стуле кто-то сидит. Лайт полулежал на удобном стуле с подлокотниками, уронив раскрытую книгу на колени. Эл замер, разглядывая безмятежное спящее лицо. Во сне Лайт выглядел таким безобидным. Как обычный подросток, а не убийца-психопат. Эл шагнул ближе, стараясь не разбудить юношу. Он отметил, что Лайт в самом деле был очень красив. Рука сама потянулась к его мягким волосам, убрав спавшую на глаза прядь. Краем глаза Эл заметил альбом, лежащий под стулом. Эл нахмурился. Он знал, что Лайт был далек от искусства и вряд ли умел рисовать. Оказалось, это и правда был альбом для набросков. Первые несколько рисунков были ужасны, будто их рисовал третьеклассник, но с каждой страничкой был виден прогресс. Казалось, будто Лайт издевался над известными картинами Микеланджело, безжалостно перевирая пропорции. Лайт не был художником, но он очень быстро учился. Это было видно на последних рисунках. Они хоть и были затерты ластиком едва ли не до дыр, но построение было наиболее грамотным. Подняв голову на Лайта, детектив улыбнулся, вернул альбом на место и взял книгу, которая грозилась упасть с колен. Лайт тут же проснулся и, прищурившись от света, вгляделся в лицо Эла. Тот как всегда был самой невозмутимостью. — Hai, L? («Эл?») — сонно спросил Лайт. Его японский звучал так мягко и красиво, что взгляд Эла непроизвольно потеплел. — Ты заснул на моем стуле, Лайт-кун. Лайт моргнул, осмысливая его слова, затем сел ровно и, еще окончательно не проснувшись, уставился куда-то в темноту: — Прости. — Так ты решил заняться искусством, Лайт-кун? Лайт вздрогнул и, перегнувшись через подлокотник, поднял с пола свой альбом. Он был открыт не на той странице, чем тогда, когда Лайт бросил его на пол. Парень тут же покраснел и нервно покосился на Эла. Он не хотел, чтобы кто-нибудь смотрел его позорные наброски, а тем более Эл. — Ты смотрел мои эскизы? — осведомился Лайт. — Они ужасны, — подтвердил Эл. Лайт обиженно фыркнул: — Ну извини, я тебе не художник. — Я не хотел тебя обидеть, Лайт-кун, но ты нарушил едва ли не все законы анатомии. -… я знаю. Трудно понять расположение мышц, срисовывая с картинки, — вздохнул Лайт. Эл мгновение смотрел на него, что-то обдумывая, затем предложил: — Я могу побыть твоей моделью, Лайт-кун. Мне все равно уже надоело читать. Глаза Лайта расширились от удивления, а брови поднялись вверх: — Ты это серьезно? — недоверчиво спросил он. — Я не стал бы говорить, если бы был несерьезен, Лайт-кун. — А ты не думаешь, что это опасно? Кто-то может узнать тебя и имя L выплывет наружу. — Ничего страшного, я очень сомневаюсь, что с твоими нынешними навыками ты сможешь поймать сходство. Лайт смотрел на Эла, пытаясь перестать отчаянно краснеть. На мгновение он представил полуобнаженное тело Эла, выпирающие лопатки, выраженные ключицы, подтянутые мышцы. Да, настоящий натурщик намного лучше плоских картинок, его можно обойти со всех сторон, почувствовать форму. Но он знал, что Эл всегда старается извлечь из всего выгоду. — В чем подвох? — спросил Лайт, с подозрением глядя на Эла. — Тут нет подвоха, Лайт-кун. Ты же мой друг, в конце концов. Лайт все равно сомневался: — Нет, спасибо, Рьюзаки. Я как-нибудь сам. Ты знаешь что-нибудь об искусстве? — Я знаю несколько довольно талантливых художников, — ответил Эл. На самом деле, он имел в виду троих талантливых детей из Вамми, которые были едва ли не такого же уровня, как художники итальянского Возрождения. — Но, Лайт-кун, предложение остается в силе, если передумаешь. Эл сел на подлокотник стула, задумчиво глядя в пространство. Лайт усмехнулся и, протянув руку, потрепал детектива по волосам. Он знал, что может делать это всякий раз, когда ему вздумается. Только он. Эл закрыл глаза и улыбнулся в ответ. — Но все равно спасибо за предложение, Рьюзаки.