Инфекция

Лайту было скучно. Невыносимо скучно. Он сидел в куче одеял, задумчиво уставившись на ряды книжных стеллажей. Эл сидел в своем кресле, уже который час читая очередную научно-публицистическую книгу, причем, казалось, что ему действительно интересно. Он водил большим пальцем по губам, глаза бегали по строчкам. На корешке книги было видно название: «Демографические решения социальных вопросов». Куча прочитанных книг у его кресла стала еще больше. Лайт не понимал, как ему удается так долго концентрироваться на одном только чтении, и сейчас просто умирал со скуки. Эл прикусил губу, дочитывая последнюю строчку, и молча перевернул страницу. Лайт немного понаблюдал за ним, затем снова перевел взгляд на книжные стеллажи, уставившись в никуда. Лайт все еще болел, но благодаря сильнейшим антибиотикам чувствовал себя намного лучше. Правда, голова все еще болела, а тело, сильно ослабевшее за время лихорадки, не пришло в норму, поэтому ему только и оставалось, что сидеть на одеялах и пялиться в одну точку. Он мог завести с Элом разговор, но не хотел раздражать его пустой и глупой болтовней. Он знал, как Эл ненавидел бессмысленные разговоры. Громко вздохнув, Лайт упал на спину и уставился в потолок. Прошло уже три дня с тех пор, как Кент умер. Когда он проснулся следующим утром, то Эл все еще спал, прижавшись к нему, и Лайт, несмотря на то, что ему было плохо, почувствовал себя чуточку легче. Странно, но присутствие Эла всегда действовало на него как обезболивающее. Это продолжалось пару мгновений, до тех пор, пока реальность не накатила на него с удвоенной силой. Мысли о том, что произошло накануне, о том, что Кори, вероятно, проплакала всю ночь, обнимая Рэйчел, заставили горло неприятно сжаться. Лайт стиснул зубы и притянул Эла еще ближе к себе. Так стало немного спокойнее, но мысли все равно крутились в спирали полушизофренической тирады, которая имела две крайности. Что еще больше разочаровывало Лайта, так это то, что он никак не мог приободрить Эла, который в последнее время был мрачнее обычного. Он хотел обнять Эла, или даже поцеловать, чтобы тот почувствовал себя лучше, но не мог, потому что все еще не пришел в себя и не мог тратить много энергии. Лайт сам поражался, как стал зависим от поцелуев Эла. Он помнил те ощущения, когда внутри бушуют эндорфины, голова кружится, а тело плавится от удовольствия. Лайт снова покосился на Эла, внешне оставаясь бесстрастным, но мысленно улыбаясь. Темные круги под его глазами стали не такими заметными, потому что в последнее время Лайт следил за его режимом и каждый день заставлял спать. Он убедил Эла, что сейчас, пока они заперты в этих стенах и работы, из-за которой приходилось изводить себя бессонными ночами, нет, то он должен нормально высыпаться. Эл сначала отпирался, но потом решил, что это неплохой способ скоротать время. Мысли Лайта по обыкновению вернулись к размышлению о будущем. Он знал, что когда их эвакуируют из торгового центра, то на них окажется непомерное давление со всех сторон, чтобы собрать данные за восемь недель пребывания в зараженной карантинной зоне. Он думал о том, сколько еще жизней унес Кира, пока их нет. А может наоборот Кира остановился, видя, сколько миллионов погибло из-за этого страшного вируса? Конечно, Кира понимает, что количество погибших нельзя относить к правосудию, ибо множество преступников по всему миру еще живы. Сейчас, сидя на территории карантинной зоны, Лайт чувствовал себя так далеко от нормальной жизни, кипящей в родном городе. На территории, где из-за невыносимой жары вонь разлагающихся трупов буквально впиталась в стены, просачиваясь в здания, вынуждая выживших установить еще больше освежителей воздуха. Несмотря на летний зной, в торговом центре было прохладно, если не холодно. Лайт задумчиво начал заламывать пальцы и те громко захрустели. Как только они вернутся в Японию, Эл снова наденет на него наручники? Снова будет пытаться при каждом удобном случае повысить процент подозрения? Будет ли он снова называть его Кирой? Продолжатся ли эти странные отношения, возникшие за время пребывания в торговом центре? Лайт знал, что он не гей. Он даже бисексуальным мог назвать себя с большой натяжкой. Эл был единственным человеком из всех, кто привлекал Лайта во всех смыслах. Не только из-за его высокого положения, Лайт почти о нем не думал. Он обожал разум Эла, обожал его острый ум и нетипичный ход мыслей. Эла нельзя было назвать привлекательным, скорее неказистым, хотя его волосы были мягкими на ощупь и их было приятно перебирать пальцами, а губы теплыми и нежными… Лайт громко вздохнул и тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. — Ты чем-то расстроен, Лайт-кун? — немного раздраженно спросил Эл. Из-за постоянной суеты со стороны Лайта он не мог сосредоточиться на чтении, снова и снова читая одну и ту же строчку. Элу нравилось, когда тот вел себя тихо. — Скучно, — снова вздохнул парень. Эл кивнул. Наверное, Лайту тяжело весь день сидеть на одном месте, где из развлечений только и остается, что думать о своем. Эл знал, что даже в их редких и коротких разговорах Лайт старается избежать упоминаний о Кенте. Каждый раз, когда детектив подходил к нему с антибиотиками, он видел вину в карих глазах. Смерть Кента прилагалась к этой красной бутылочке. Хоть Лайт и исправно принимал лекарства, он чувствовал себя унизительно. Эл закрыл книгу и отложил ее на журнальный столик. — Тогда, если хочешь, мы могли бы завести беседу. — Ты же не любишь светские беседы, — фыркнул юноша. — Беседы с тобой исключение, Лайт-кун. Лайт почувствовал прилив гордости от слов Эла и тут же осмелел: — Можно задать тебе несколько личных вопросов? — Задать-то ты можешь, но не обещаю, что отвечу, Лайт-кун. — Хорошо, ты можешь рассказать о своих преемниках? Эл опустил глаза, уставившись на колени и раздумывая над ответом. Вамми был тесно связан с его прошлым, с его настоящим именем и личной информацией, но Лайт в любом случае встретится с его преемниками, когда они покинут карантинную зону. Эл хотел бы этого избежать, но при эвакуации Ватари первым делом отвезет их в одно безопасное место в Южной Америке, чтобы Эл смог убедиться в том, что с его преемниками все нормально, и только после этого он вернется в Японию, чтобы продолжить дело Киры. Лайт, как подозреваемый, обязан везде следовать за ним. Личность L была туманна даже для его наследников, поэтому на 72% он был уверен, что Лайт никак не сможет использовать полученную информацию против него. Кивнув своим мыслям, Эл поднял голову: — У меня три преемника. Я буду называть их N, M и, наверное, M2. N очень похож на меня, хоть и намного моложе. У него чрезвычайно высокий IQ для ребенка его возраста, хотя не выше твоего, а еще у него есть манеры, похожие на мои. N очень замкнутый интроверт и не нуждается в постоянном общении. У него была тяжелая судьба до того, как он попал в наш приют, в связи с этим и психологические проблемы. В предыдущем детском доме, где он воспитывался с остальными сиротами, над ним издевались и считали умственно отсталым. Ватари сразу увидел, что он особенный, и забрал его к нам. Лайт слушал не перебивая, с интересом ловя каждое слово и попутно делая свои выводы. Эл терпеть не мог, когда его слушали в пол уха или перебивали, поэтому когда он впервые встретился с Лайтом и заметил, как тот умеет внимательно слушать, сразу проникся к нему симпатией. Эл спрыгнул с кресла и, подойдя к Лайту, сел рядом на мягкие одеяла. Лайт все еще лежал, поэтому Эл, подсев еще ближе, принялся задумчиво перебирать каштановые пряди. Лайт не возражал, и Эл продолжил: — Для абсолютной концентрации N нужна полнейшая тишина, так он может сосредоточиться на своих мыслях, и если я, думая, жую сладости, то N играет в игрушки. — Игрушки? — переспросил Лайт, подняв бровь. — Да, во что-то вроде роботов, паззлов, кубиков-рубиков. Лайт рассеянно кивнул, продолжая слушать: — N с трудом идет на контакт с другими детьми. В настоящее время он ближе всех к тому, чтобы занять мое место. Думаю, еще пару лет и ввиду профессиональных издержек он будет вынужден хоть немного, но начать общаться. Следующий - M. Он немного старше N. M очень шумный, эмоциональный и вспыльчивый. Предпочитает ввязаться в драку и решить все кулаками, чем дипломатично разрешить конфликт. А еще он зависим от шоколада, это помогает ему успокоиться и ясно мыслить. В то время как N умеет мастерски анализировать ситуацию и выдвигать теории, M может моментально продумывать изощренные планы, исходя из полученной информации. — Если бы они работали вместе, то были бы отличной командой. — Верно, но они не особо ладят друг с другом. У каждого ребенка этого приюта одна главная цель — стать моим преемником, и на это место огромная конкуренция. Хотя N очень апатичен по отношению к другим, я заметил, что он отчасти восхищается M с его причудами. И хоть порой M, не стесняясь выражений, открыто обкладывает N грязными ругательствами, того это не волнует. — А M2? — М и М2 очень близки. Может быть, даже ближе, чем мы с тобой, Лайт-кун, — сказал Эл и задумался. Ведь правда, стоило Мэлло четыре года назад попасть в Вамми, как он тут же тесно сдружился с Мэттом. Лайт удивленно моргнул: — До недавних пор мы не были особо близки, Эл. Только тут мы по-настоящему сдружились, — тут же сказал он. — Так мы не были друзьями во время расследования? — Пальцы Эла застыли, перестав перебирать мягкие волосы. — Не задавай глупых вопросов, — закатил глаза парень и напомнил: — Мы остановились на М2. Эл кивнул: — M и М2 очень близки, — повторил он. — У М2 стальное терпение, раз он терпит поведение М. Ты не поймешь, насколько страшен М в гневе, пока сам это не увидишь. М2 разбирается в технологиях, в частности в компьютерах, но большую часть времени он тратит на видеоигры, а не на развитие своего таланта. Осмелюсь даже сказать, что он лучший хакер из всех, что я знаю. У М2 нет никак особых отличий, как у других, но у него есть привычка, которая мне очень не нравится. — Какая? — Он курит. Лайт поморщился: — Ненавижу запах сигарет. — Дело не только в запахе, это также губит здоровье. — Как и злоупотребление сладким, между прочим. Эл предпочел пропустить это замечание мимо ушей: — Так или иначе, суть в том, что М2 мог бы быть одним из фаворитов, но он совершенно не прикладывает усилий. — Прям как ты, — фыркнул Лайт. — … Да, наверное. — Когда ты выберешь преемника? — Ну, я должен определиться прежде, чем Кира меня убьет. Лайт вздрогнул, но ничего не сказал. Вместо этого он угрюмо уставился на Эла. Пальцы детектива снова застыли, поймав раздраженный взгляд Лайта. Одна рука потянулась вверх и он по привычке сунул палец в рот. Он понимал, чем вызвана такая перемена в его настроении, но не мог игнорировать очевидные факты. Расследование Киры стало частью их жизни, и то, что оно осталось где-то за тысячи миль отсюда не отменяет его важности. Было трудно поверить, что через пару недель они вернутся в Японию и продолжат работать и корпеть над горой документов и графиков. Лайт вздохнул и, протянув руку, мягко взял Эла за запястье, чтобы тот убрал палец ото рта. Эл удивленно моргнул, но руку не выдернул. Он давно не чувствовал его прикосновений. На мгновение Эл задумался, как бы отреагировал Ватари, узнав про их с Лайтом интимные отношения, если их можно было так назвать, но уже заранее знал ответ. Ватари бы этого не одобрил. Категорически. — Думаю, что на воспитание преемников L уйдет еще какое-то время, прежде чем они займут мое место, — добавил Эл. Лайт покачал головой, сел на постели и, притянув детектива к себе, обнял. Эл уронил голову на его плечо и расслабился, наслаждаясь теплыми руками, поглаживающими его по спине. — А если бы я воспитывался в этом приюте, то мог бы считаться кандидатом в преемники L? — тихо спросил Лайт. — Разумеется, Лайт-кун. Я бы даже сказал, что ты был бы к этому ближе, чем N. — Но это невозможно, потому что, возможно, я Кира, — рассуждал Лайт, зарываясь носом в густые черные волосы. Эл закрыл глаза и прижался еще ближе. Он любил чувствовать горячее дыхание Лайта у себя в волосах и тепло его тела. Это напоминало о том, что они все еще живы, несмотря на то, через что прошли. Мысли вернулись к тому дню, когда он убегал от зараженных, когда Кент упал в первый раз. Что бы случилось, если бы вместо Кента погиб Эл? Как бы это изменило ход событий? — Ты тоже вырос в приюте, верно? — С чего ты взял? — с любопытством спросил Эл. — Потому что ты сказал, что Ватари заметил N и забрал в свой приют. Ватари единственный человек, которому ты всецело доверяешь, и, очевидно, что ты знаешь его с раннего детства. — Как ты пришел к этому выводу? — перефразировал свой вопрос детектив. — Потому что я тебя знаю. И еще ты только что сказал, что вы с N очень похожи. — Я сказал больше, чем следовало, Лайт-кун, — проворчал Эл. — Я хочу знать о тебе еще больше, — тихо сказал парень и с издевкой добавил: — Не потому, что хочу узнать твое настоящее имя и убить. Эл удивленно приподнял брови и отстранился так, чтобы можно было заглянуть в карие глаза. — Я не собирался этого говорить, Лайт-кун. Я тоже хочу узнать о тебе больше. — Ты можешь задавать вопросы, мне нечего от тебя скрывать. — Как и мне. Я просто хочу поскорее закрыть дело Киры, Лайт-кун, поэтому мне приходится быть осторожнее с личной информацией. — Я знаю, но как рассказ о детстве может выдать твое настоящее имя? Эл задумался на мгновение и кивнул: — Да, я сирота. Он не привык говорить о чем-то таком личном, поэтому ему стало неудобно. Еще со времен Вамми он взял себе правило ни с кем не делиться ничем личным и не заводить длительную дружбу, чтобы не привязываться к людям. Ватари всеми силами пытался помочь ему найти друзей, но первая попытка в лице его первого преемника и ББ обернулась катастрофой. Один покончил жизнь самоубийством, второй сплел такую сложную паутину, в которой едва ли сам не запутался. Лайт тихо вздохнул и снова обнял Эла, ожидая продолжения рассказа. Он чувствовал приятное ощущение близости не только физической, но и духовной. Эл рассказывает ему то, чего, вероятно, никто не знает. — Я бы хотел знать, что произошло с моими родителями и как я попал в этот приют. Сначала мне было не по себе, потому что я никого не знал, но я не боялся и не плакал. Я был весьма апатичным ребенком и принимал ход действительности такой, какая она есть. Лайт кивнул. — А что насчет тебя, Лайт-кун? Каково это расти в любящей семье? — усмехнулся детектив. — Не знаю, — честно ответил Лайт. — Наверное, я этого не замечал и принимал как должное. Я не понимал, как мне повезло. В детстве у меня не было друзей. Меня не считали изгоем или кем-то вроде этого. Я сам не хотел с ними дружить. Они не могли дать мне то, что я хотел: интеллектуальных разговоров, дискуссий, обмена полезной информацией. Мне быстро становилось скучно в обществе окружающих меня людей. Когда я приходил домой, мама звала меня за стол и за обедом расспрашивала об успехах в учебе, о домашних заданиях, тестах, контрольных, хотя знала, что у меня не бывает оценок ниже отлично. Мы хоть и были одной семьей, но я чувствовал себя другим. Мне было трудно находить с ними общий язык. Кроме, разве что, отца, который часто рассказывал мне об интересных случаях с работы. Я очень хотел ему помогать, но взрослые считали меня всего лишь ребенком, хотя мой IQ в разы превышал их. Для своего возраста я ушел слишком далеко вперед. — Возможно, тебе приходилось даже тяжелее, чем мне, Лайт-кун, — задумчиво сказал Эл. — Сомневаюсь. По крайней мере, я ни в чем не нуждался, — фыркнул парень. — Если честно, я никогда не чувствовал себя обделенным. Я принял то, что у меня нет семьи, и стал жить дальше. — Ты никогда не знал свою семью? — Я уже не помню ни их лица, ни голоса, Лайт-кун. — Тогда тебе все же пришлось легче, чем некоторым. Ты не успел к ним привязаться. Эл кивнул, опустив взгляд на пол, и заметил альбом, лежащий рядом. Он был открыл на чистом листе, а сверху лежало несколько угольков. Эл вспомнил про стену, над которой Лайт работал, чтобы произвести на него впечатление. — Ты еще не отказался от идеи с фреской? Лайт моргнул, не сразу поняв смысл его слов. Пока он болел, ему было не до эскизов к росписи, но сейчас голова была полна интересными идеями, но Лайт понимал, что несколько дней Эл его никуда не выпустит из книжного. Лайт даже успел попросить Рэйчел помочь ему с пропорциями человеческого тела, потому что она в этом разбиралась гораздо лучше него. Поудобнее устроив подбородок на плече Эла, Лайт немного нахмурился: — Я вернусь к росписи, когда полностью поправлюсь. — Тебе все еще нужна помощь с анатомией человеческого тела, Лайт-кун? Лайт отклонился назад и, склонив голову, посмотрел на детектива: — А что, предлагаешь попозировать? Эл сам удивился от того, что слегка покраснел: — Верно, Лайт-кун. Лайт потянулся к альбому, положил его на колени и подхватил карандаш. Эл удивленно наблюдал за ним. Он не думал, что Лайт так амбициозно воспримет его предложение и сразу возьмется за дело. Лайт поднял голову, взглянув на Эла, который все еще сидел на своем месте. Эл никогда прежде никому не позировал, и сейчас жалел о своем внезапном предложении, но уже ничего не мог поделать. — Думаю, начну изучать мышцы спины. Можешь снять рубашку? — попросил Лайт, стараясь не краснеть. Он старался не думать, что подумает Рэйчел, если ей вздумается заглянуть к ним, хотя это вряд ли. Теперь большую часть своего времени она проводит в магазине игрушек, отвлекая Кори. Девочка стала замкнутее и с тех пор, как ей сообщили о смерти Кента, едва ли сказала пару слов. Это беспокоило Лайта, но он не мог ее винить. Он знал, что в ближайшее время Рэйчел удастся разговорить ребенка. Эл скинул рубашку и повернулся спиной к Лайту. Его кожа была невероятно гладкой и молочно-белой, и было видно отчетливо выпирающие позвонки и ребра. Лайту хотелось протянуть руку, чтобы убедиться, что его кожа на ощупь такая же мягка, какой кажется со стороны, но понимал, что это будет немного неуместно. — Как мне сесть, Лайт-кун? — осведомился Эл, взглянув на него через плечо. — Просто сядь по-турецки и обопрись руками назад. Эл сделал то, чтобы было велено, и Лайт заметил, какие у него острые лопатки. Лайт начал рисовать, начиная со схематичного наброска в виде овального построения грудной клетки и таза, затем тонкими линиями прокладывая позвоночник и обозначая расположение рук и плеч. Лайт почти не сводил глаз со спины Эла, пытаясь запомнить и прочувствовать каждую мышцу и каждый мускул. Хоть Эл и был страшно худым, Лайту казалось, что у него идеальное телосложение. Наметив тени и волосы, Лайт заговорил: — Можешь сесть ко мне лицом в эту же позу? Эл послушно пересел. Он был идеальным натурщиком, потому что почти не шевелился, не ерзал и не разговаривал. Лайт начал новый набросок, на этот раз зарисовывая плоский живот, выпирающие ребра, ключицы и широкие плечи. — У тебя уже очень длинные волосы, — отметил Лайт, набрасывая лицо Эла. Тот моргнул, даже не кивая, чтобы не сбивать художника. Он и сам заметил, что волосы начали мешаться. Недавно он тоже заметил, что у Лайта отросли волосы. Они были примерно такой же длины, как тогда, когда он сидел за решеткой. Когда каштановые волосы обрамляли его лицо, он казался еще моложе и невиннее. Эл, воспользовавшись положением, смотрел на Лайта, почти не моргая. Парень смотрел то на детектива, то в альбом, закусив губу и концентрируясь на работе. Карандаш плавно двигался по листу, намечая мышцы и прокладывая тени. — Смени позу, — сказал он Элу, закончив эскиз. Эл на мгновение задумался, затем, ухмыльнувшись, сел в свое привычное положение. Лайт громко рассмеялся, глядя на детектива, и снова начал рисовать, продолжая улыбаться. Эта поза давалась намного легче, потому что он видел ее много раз. Накидав тело, Лайт перешел к лицу. Ему нравилось рисовать лицо Эла, не только потому, что оно было по-своему необычным, но и потому, что можно беззастенчиво пялиться на детектива, как будто так и надо. Он нарисовал большие, черные, глубокие глаза, растрепанные черные волосы, тонкий нос, губы, высокие скулы. Он не мог нарисовать брови, потому что их было не видно из-за густой длинной челки. Лайт сам не заметил, как подобрался ближе к Элу, изучая его лицо. Детектив опустил глаза, заглядывая в альбом. И очень удивился. Лайт сумел передать сходство. Не идеально, конечно, но узнаваемо. Эл потянулся к альбому и выдернул его с колен парня, переворачивая страницы. Лайт снова покраснел, очевидно, стыдясь своих художественных способностей или вообще их отсутствия. — Ты делаешь успехи, Лайт-кун, — подытожил Эл, возвращая тому альбом. Лайт смущенно улыбнулся и, отодвинув альбом в сторону, протянул руку, касаясь пальцами мягкой щеки Эла. Тот не пошевелился, продолжая смотреть на юношу. Хотя заражение крови не было инфекцией и не передавалось воздушно-капельным путем, Эл решил воздержаться от ненужных поцелуев или объятий, пока Лайт окончательно не поправится. Лайт ничего не предпринимал, внимательно глядя в черные глаза, затем поднялся на колени и подался чуть вперед, осторожно целуя Эла в лоб. Эл закрыл глаза и невольно улыбнулся. Лайт отстранился и взял его за руку. — Я выжат, хотя ничего толком не сделал, — наигранно пожаловался юноша, чуть отворачивая голову и расстроенно запуская пальцы в каштановые волосы. Улыбка Эла стала еще шире, когда Лайт покосился на него, не поворачивая головы: - Ты, наверное, хочешь вернуться к чтению? — тихо спросил он, тонко намекая, что не хочет этого. Эл посмотрел на книгу, которую оставил на тумбочке, и вздохнул: — Нет, пожалуй, побуду рядом с тобой, пока ты не уснешь. Лайт засиял улыбкой и дернул детектива на себя, не давая даже надеть рубашку. Они завалились на импровизированную постель и Лайт укрыл их одеялом, прижимаясь ближе к прохладному телу Эла. Обняв его, он, наконец, провел рукой по гладкой коже спины. Эл вздрогнул и уткнулся носом в изгиб шеи Лайта. Лайт изучал его тело, скользя руками от спины к предплечьям, затем по грудным мышцам к животу и, наконец, спустился к поясу джинсов. Лайт добился нужного эффекта, когда, стоило ему коснуться кожи над джинсами, Эл густо покраснел. Лайт не видел его лица, но заметил пылающие уши. — Так, так  — пробормотал Лайт дразнящим тоном и Эл, обиженно фыркнув, поднял голову, чтобы посмотреть Лайту в глаза, но слова застряли в горле, когда их взгляды встретились. Лайт смотрел на него с таким невозмутимым видом, а в глазах читалась забота, шутливые искорки и безграничное уважение. Ловя такой взгляд, Эл невольно почувствовал гордость. Никогда прежде на него никто так не смотрел. Интересно, его взгляд такой же? — Спокойной ночи, Эл, — прошептал Лайт, снова обретя голос и опуская голову на подушку. Эл просто кивнул, стараясь сохранять спокойствие.