POV Пита
Спокойно выхожу из дома в котором разгневанная Китнисс остается наедине с собой. Выхожу на улицу и пнув камень, который так некстати попался под ноги, разворачиваюсь в сторону пекарни. Пекарня — единственное место где меня ждут. — Парень, куда идешь? — ментор, от которого алкоголем тянет на сто метров вперед, идет прямо на меня. — Хеймитч, чего это ты так в будний день нализался? — спрашиваю спокойно, вроде бы и ссоры с Китнисс не было, вроде бы просто иду прогуляться. — Эй, тебе никто не давал право такое у меня спрашивать? Понял? Ты понял? — Куда ты идешь в таком виде, Хеймитч? — Не твоего ума дело. Ясно? — ментор икает и несколько капель виски разливается на дорожку. — Мне повторять свой вопрос? Боже, какие же вы тупые! Как вы вообще выиграли? — он презрительно смотрит на меня, а после, выпивает с горла добрую порцию огненной воды. — В пекарню иду. Так устроит? — Ха, — нервно издает смешок ментор, — опять со своей женушкой поссорился? Что такое, парень, не можешь ей показать кто в доме хозяин? — Не твоего ума дело, — повторяю его слова и смотрю с неким вызовом. — Мы сами разберемся. — Ага, я вижу. Слабак ты, Мелларк. Слабаком был, — Хеймитч шатнулся и пошел дальше, держа крепко бутылку в руке, — слабаком и умрешь, — крикнул он не развернувшись. Больно сглатываю и понимаю — он прав. Как всегда этот чертов пьяница прав! Я слабак! Тупой слабак, который даже не может нормально поговорить с девушкой которую любит. Перевожу дыхание, которое сбилось после встречи с ментором. Закрываю глаза и пару раз глубоко вдыхаю и выдыхаю. После встречи с Эбернети даже на минуту забываю куда хотел пойти. Он как человек — ураган: пришел, разрушил, а ты теперь собирай по крохам то, что так пытался построить, пытался себе внушить. Мотаю головой и поднимаю глаза вверх — несколько звезд уже виднеются на небосводе, а большая желтая луна, которая так похожа на сырную лепешку, окутала себя тучами. — Завтра будет дождь. — Вздрагиваю и невольно ойкаю. — Не бойся, Пит Мелларк, это я — Алета. — Ты меня напугала. — Я не хотела, прости. — Ты прости, — сдаюсь вспомнив о том, что тогда сделал Хеймитч. — Прости за…ну… — Не страшно, Пит, — она делает маленькие и неуверенные шажки ко мне, — все поправимо. Боль заживет, её… — …любовь залечит, — договариваю за неё. — Так когда-то Сноу сказал. — Когда-то? Пит, это он сказал на вашей свадьбе. Ты не помнишь? — Разве? — девушка кивает, — я наверное забыл. — А я вот запомнила. И верю. Президент был прав. Боль ведь не страшна, понимаешь? Когда человека действительно любишь, ему все простишь, все перетерпишь. Любовь одного, если она настоящая, может излечить сразу двоих. На минуту, после слова Алеты, перед глазами снова появляется Китнисс. Такая странная, немножко грубая, но поистине сильная Китнисс, которая на своих плечах может вынести многое. Охотница, которая стала моей женой. Но, могу ли я считать её своей? Могу ли разбрасываться словами «моя» после всего что слышал и пережил? — Пит, Пит, ты меня слышишь? — Что? А, Алета, прости, но…просто прости. Ладно? Девушка снова стоит близко ко мне, поэтому провожу рукой по её щеке, на которой сразу же после моих слова скатывается одинокая слеза. Мотаю головой и, поджав губы в единую линию, разворачиваюсь к дому. Иду быстро, но как бы ветер не шумел, все равно слышу тихие всхлипы девушку, которую отвергли. Я когда-то думал что Китнисс монстр, а сейчас поступаю точно так же — отвергаю любовь нелюбимой. Значит Китнисс не так и ужасна, она просто хочет быть счастливой, а я как дурак этого не понял. Но что тогда делать мне? Как случилось так, что её внутреннюю песню услышал я, хоть она была предназначена не для меня. Как? Зачем? Зачем муки которые разрывают меня изнутри каждый день, каждый час и секунду… Такая близкая и такая далекая в одно время. Вроде вот, можно придти и дотронутся, но…кроме холода самой суровой зимы тебя ничего не будет ждать. Отбросив все самобичевание быстро перебираю ногами и спешу к дому, у которого горит единственный фонарь на улице. Издали замечаю как шатающаяся фигура кое-как сходит со ступенек. В пьяной фигуре замечаю Эбернети. — Что ты делал там, Хеймитч? — спрашиваю подходя к нему, — откуда у тебя кровь? — замечаю на его руке бардовые пятна. — Хеймитч! — Что я делал?! Я делал за тебя работу, парень! Я ставил твою шлюшку на место! Какие же вы оба ущербные! — Эбернети поднимает камень и со всей силы кидает в наше кухонное окно, которое рассыпается на куски. — Сдохли бы оба меньше мороки было бы! — Не смей! — на летаю на ментора и сбиваю его с ног, — говорить так о Китнисс! — Сажусь на Хеймитча и кладу свои руки на горло, — мне не тяжело сейчас придушить тебя! — О, — хрипло отвечает ментор, — наш мальчик становится мужчиной? Так давай, парень, покажи какой ты силач! Не успеваю сообразить как песок летит в мои глаза, а сам Эбернети заломив мне руку уже прижимает коленом меня к земле. — Еще раз тронешь меня и я перережу тебе горло. Поверь мне, солнышко, это не доставит забот. — Схватив за волосы, Хеймитч несколько раз бьет меня об дорожку, разбивая голову в кровь. — Ну, теперь вы точно похожи. — Говорит он с восторгом. — Два тупых урода, которым давно не задавали взбучки. В глазах слегка потемнело, а один глаз залился кровью, которая потекла из разбитой головы. Прикладываю руки к больному месту. Замечая это, ментор еще раз бьет меня в лицо своими тяжелыми ботинками. — Ты, — показывает он пальцем на меня, — вместе со своей женой, достали меня. Радуйся, что я сегодня добрый. Эбернети плюет в мое окровавленное лицо и презрительно смотрит сверху вниз. Поняв, что поднимусь не скоро, он уходит в сторону своего дома. Одинокого домика, который стоит самый последний на этой несчастной улице. Правду говорили в дистрикте — Деревня Победителей несет в себе лишь негативные эмоции. Ведь не может жить счастливо человек, который убивал других. Отхаркиваю несколько капель крови и пытаюсь подняться. Из-за боли в голове, которая давит на виски и глаза, просто встать становится проблемой, но мысль про Китнисс придает мне силы. Алета была права — любовь залечивает боль. Ползком, как на играх когда за мной гнался Катон, забираюсь на лестницу и подбираюсь ближе к двери. Облокачиваюсь на неё и, посидев так минуту или может две, поднимаюсь, все время держась за ручку, которую нечаянно поворачиваю, и не удержавшись, падаю на пол в коридор. — Пит… Поворачиваю голову в строну тихого голоса и замечаю Китнисс, которая сидит на полу прижав коленки к груди. — Китнисс, что…что с твоим лицом? — Хеймитч. — Отворачиваясь говорит девушка, — а с твоим? — Хеймитч, — эхом вторю за ней. — Китнисс, тебе плохо? Скажи мне, — привстаю на колени и ползком, как верный пес коим и являюсь, подползаю к Китнисс, — где болит? — Нигде. — Безразлично отвечает девушка. — Просто голова кружится немного. — Китнисс, милая, — сажусь рядом и кладу её голову на свое плечо. — Тебе надо отдохнуть. Давай я тебе пом… — Ты себя видел? Пит, тебе самому помощь нужна. — Тебе нужнее. Я сейчас приду в себя и мы пойдем наверх. — Нет, — мотает головой, — мне здесь хорошо. Боюсь, что если встану меня вырвет. — У тебя сотрясение, Китнисс. Надо позвонить врачу. — Нет. — Хватает меня за руку и прижимает к своей груди. Чувствую, как её сердечко трепещет внутри. — Ничего не надо, Пит. Просто…просто вот так посидим и все пройдет. Я тебе обещаю. — Я переживаю за тебя, Китнисс. — Я знаю, Пит, знаю, — любимая поднимает на меня свои глаза и долго рассматривает мои ушибы, а через секунду дотрагивается к голове и начинается чудо — боль постепенно начинает уходить. — У тебя золотые руки, Китнисс, — улыбаюсь, — мне уже легче. Еще минуту твоих касания, и я смогу отнести тебя к врачу. Даже в сам Капитолий. — Пит, это того не стоит. — Стоит, Китнисс, я ведь люблю тебя. Любимые люди так и поступают. Я для тебя все что хочешь сделаю, — касаюсь легким поцелуем её макушки, — хочешь звезду с неба? — Нет. Мне ничего не надо. — Уверена? Ты же знаешь, я смогу все. — Отпустить не можешь. — Отпустить? — горько улыбаюсь. — Ты права, не могу. Это трудно, понимаешь? Трудно отпустить того кого любишь. — Я думала, что когда люди любят, они стараются осчастливить другого, —спокойно произносит Китнисс, упираясь носом в мое плечо. — Я так и делаю. Я ведь…все что захочешь, Китнисс, станет твоим, разве этого мало? Я знаю, ты сейчас скажешь что тебе нужна любовь и ты меня не можешь на дух переносить, но…я тебя настолько люблю Китнисс, что когда отослал Гейла, то каждый день присылал ему и его семье хлеб. Я не дал им умереть ради тебя, Китнисс. И я еще готов тысячу, нет, миллион поступков сделать чтобы доказать свою любовь. Веришь? — Верю, — тихо шепчет Китнисс возле уха. — Я верю тебе, пекарь. Мгновение, и Китнисс поворачивает мою голову к себе. Заглядывает в глаза и…целует. Дарит такой нежный и почти не чувствуемый поцелуй. Снова дарит надежду. — Я всегда верила тебе, Пит. Всегда. — Оторвавшись от губ говорит Китнисс, — только серд… — Молчи. — Перебиваю её. — Ничего не говори. Просто целуй. И Китнисс, такая сильная и упрямая охотница, целует. Поцелуй получается более чувствительным чем предыдущий, более проникновенным. От этого не то что голова кружится, от этого все тело находится в состоянии эйфории, кажется что вот-вот взлетит. Кладу руку на затылок Китнисс и надавливаю на него, тем самым углубляю поцелуй и не разрешаю ей отстранится. На полу в пустой гостиной лишь при свете фонаря сидели двое — он и она. У каждого сейчас в голове была каша, и каждый не хотел её разгребать — просто хотелось сидеть и наслаждаться моментом. Она могла поклясться, что с его приходом боль стала утихать, он знал точно — она его лекарство. Он держал её крепко, боялся, что она уйдет. Она же, даже и не собиралась этого делать.Он её любит, а она…