Dum spiro spero et amo

И я думал: «Нет, любовь не это! Как пожар в лесу, любовь — в судьбе, Потому что даже без ответа Я отныне обречен тебе. Н. Гумилев

      Голова немного кружится после бурно пережитых событий, но Пит сказал что это пройдет как только он отведет меня в комнату. И как не странно, впервые верю пекарю. Он лишь улыбается и молча берет меня под руку, так как взять меня на руки не разрешаю, да и вообще всю дорогу вырываюсь потому что могу и сама. Я же Китнисс, я же воин. Я же девушка, которая млеет под нежными руками нелюбимого Мелларка. — Вот так вот, — говорит Пит, сажая меня на кровать, — здесь тебе будет легче, чем внизу. Ты можешь поспать. Отдохнуть. Я принесу тебе еще одеяло. — Нет! — хватаю его за руку, — Не нужно одеяло, просто… просто побудь со мной.       Пит радостно кивает и присаживается с краю, образуя между нами довольно большое расстояние. — Пит, — начинаю говорить и тянусь к его руке, — сядь ближе. — Я думал… — Не стоит. Просто делай. Просто иногда думать тебе вредит.       Мелларк нервно хохотнул и подсел ближе, отчего его щеки загорелись красным. Сжимаю его руку в своей и опускаю голову ему на плечо. — Мне уже легче. Ты был прав, — начинаю говорить первая, — Знаешь, мы пережили много чего непонятного. И ты меня столько раз спасал. Поэтому те поцелуи, что были внизу, ты заслужил, пекарь. — Ну неужели я заслужил только поцелуи? — подмигивает Пит. — Большего разве нет? — Пит Мелларк, — смеюсь, — ты — заноза в одном месте. — Ты улыбнулась мне. Впервые и от всей души. — Замечает пекарь, заглядывая в глаза, — Мне нравится, когда ты такая, Китнисс. — Ты меня рассмешил, Пит. Ты веселый, как странно, что я этого не замечала. — Тебе было некогда. — Грустно вздохнув отвечает булочник. — Не хочу думать о других. Просто не хочу.       И секунды не проходит как обхватываю его лицо своими руками и снова целую. Молча и непринужденно, и самое главное — без приказа. Просто целую, чувствуя нежность его губ и уверенные руки на своей талии. Лицо самого пекаря выражает радость и непонимание одновременно. И это вызывает еще одну мою улыбку, отчего Пит расслабляется и начинает углублять поцелуй. Его руки по-хозяйски поднимают мою кофту и проскальзывают под низ. Вздрагиваю от столь неожиданно жеста, но не отстраняюсь, наоборот, прижимаюсь к нему сильнее.       С каждым его прикосновением боль уходит, мысли об других действительно перестают существовать, а эйфория той нежности, которую он дарит, охватывает меня полностью. Сейчас даже не хочется над ним пошутить или подколоть, не хочется чтобы он снова уснул и сбежать из его ложа, наоборот, хочется продолжать.       Сердце бешено колотится, когда Пит спускается к моей шее и одаривает её поцелуями. — Если ты захочешь остановится, просто скажи, — прерывает тишину пекарь. — Думать вредно, Пит. — С улыбкой отвечаю и подставляю все больше мест для поцелуев. — Просто бери.       Пит кивает и продолжает осматривать и путешествовать по моему телу. Руки, которые привыкли мять тесто, сейчас искусно прижимают к себе, не давая нормально вздохнуть. На секунду пекарь отстраняется и снова задает немой вопрос своими глазами, на который просто киваю, тем самым давая ему разрешение делать все что он захочет. Он дрался за меня. Он заслужил моего снисхождения.       Мелларк, такой нежный и милый пекарь, властно сжимает мою грудь, отчего вздрагиваю и на секунду пытаюсь от него отстранится. — Не противься, — говорит тихо Пит. — Раз уж ты снизошла до меня, то дай насладиться тобой полностью. Просто позволь.       От этих громких, и, возможно, даже ненужных слов, закладывает уши, и мне ничего не остается делать как действительно просто позволить. Позволить его рукам блуждать по телу. Позволить себе принимать его ласки, которую Пит, между прочим, очень искусно преподносит.       После того как пекарь заканчивает исследовать мою шею он спускается ниже, к груди, которая из-за сбивчивого дыхания часто подымается. — У тебя прекрасная грудь, Китнисс, — томно говорит пекарь, — а талия! О, Китнисс, какая у тебя фигура!       На эти слова просто молчу и отворачиваюсь к стенке. Голубоглазый не замечает этого он слишком увлечен снятием моей футболки. Не подчиняюсь и не помогаю, считаю, что женщину нужно раздевать. Пит видимо тоже так думает, но из-за спешки, или может нахлынувшей страсти, он просто рвет её. Моя любимая футболка превратилась в тряпку под воздействиями пекаря, который не перестает восторгаться мною. Мелларк за считанные секунды расцеловывает мое тело, отчего становится жарко и совершенно перекрывается воздух. — Китнисс, тебе плохо? — спрашивает парень отстраняясь. — Нет, нет, — мотаю головой, — просто… наверное мне хорошо. Очень хорошо. — Твой шахтер вряд ли дарил тебе такое. Но ничего, я все исправлю.       Слова про «шахтера» почему-то не задевают. Мои мысли полностью погружены в действия Пита, который быстро снимает свою рубашку и бросает на пол.       Его тело не настолько хорошо сложено как у Гейла, но сейчас это не имеет значение. Ведь своим телом Мелларк, как бы мне того не хотелось, управляет лучше, чем охотник. — Пит, — вдруг останавливаю его, — хотя нет. Ничего. — Тебя что-то волнует, Китнисс?       Хочется сказать что да, меня много чего волнует, но вместо этого просто мотаю головой и ложусь на кровать. Пекарь сразу повторяет за мной. Его юркие руки начинают спускаться дальше, именно туда, где бывал только Гейл. Больно сглатываю и встречаюсь с ним взглядом. Небесно-васильковые глаза излучают огромную любовь, поэтому оттолкнуть или возразить ему не могу. Он и так много намучился. — Продолжай, Пит. Все хорошо, — отвечаю когда замечаю немой вопрос, — Все очень даже хорошо.       И все действительно так. Не знаю почему, но Пит своим поцелуями унес меня далеко за пределы Панема. Настолько далеко, что мысли о Гейле потихоньку улетучились, а чувство стыда и скромности наоборот увеличивалось. Заметив это, Пит встал и зашторил окна. И теперь когда в комнате воцари полумрак, замечаю что Мелларк довольно широк в плечах. Все-таки мешок с мукой сделал свое дело.        Вернувшись, пекарь накрывает мое тело своим и целует в губы. Чувствую его руки у себя на бедрах, а через секунду между ними. Пит не торопится, нет. Он смакует каждую минуту, каждое мгновение. И это не может не подкупить.       Звук расстегивающейся молнии — сначала моей, затем и его, заставляет напрячься телом, но только лишь на долю секунды, пока Пит снова не ложится на меня. Он смотри прям в глаза ища разрешения и, дождавшись моего кивка, запускает руку под нижнее белье и тихо охает. — Китнисс, ты прелестна.       Нет, Китнисс Эвердин совершенно не прелестна. Она ненавидит себя за то, что так поступает, но ничего не может с собой поделать. Глупая победительница Игр проигрывает в который раз.       Зажмуриваюсь от того, что пекарь дотрагивается до очень интимного места. Такого со мной не делал даже Гейл, когда к нему приехала, да и вообще, с Гейлом все получилось как-то скомкано и быстро. Пит же наоборот растягивает удовольствие как можно на дольше.       Мелларк томно дышит на ухо, иногда постанывает, пока молча лежу и просто принимаю нежности. Тело, такое предательское тело, уже давно отвечает ему даже не спросив моего разрешение и булочник понимает это. Он стягивает с меня последнюю преграду, и начинает завороженно рассматривать тайные уголки тела. Пытаюсь прикрыться, но его рука не дает это сделать. — Не стоит, Китнисс. Ты великолепна.       Великолепна? Нет, Китнисс Эвердин не великолепна. Она лишь кукла которой все могут пользоваться. Она лишь сломанная вещь которую доламывают.       Пит встает. В полутьме замечаю, что он снимает с себя боксерки и как только он это делает отворачиваю голову, стараясь не смотреть. — Не бойся, — шепчет он и голос его в тишине кажется самым громким, — тебе нечего бояться.       Кровать проседает под его весом, а закрытые глаза не хотят раскрываться. Мелларк снова начинает свой танец нежных прикосновений к моему телу. Но теперь они более настойчивы, в них можно ощутить настоящего мужчину.       Голова идет кругом когда Пит устраивается между моих ног и начинает плавно входит. Не спеша, он делает этот процесс поистине церемонией слияние двух тел. Именно о таком сексе, романтичном и страстном, нам рассказывали.       Толчок за толчком, шаг за шагом, пекарь начинает стонать то громче, то тихо, каждый раз сжимая мою грудь и прикусывая нижнюю губу.        С Гейлом, любимым Гейлом, почему-то все было не таким. Охотник был добр со мной, но таких эмоций как с Питом я не могла с ним получить. Хоторн тогда очень спешил, старался не навредить мне, может поэтому все получилось скомкано и непонятно? Может поэтому сейчас как мороженое таю под телом Мелларка? Может…       Солнце разбудило меня как только встало над Деревней. Зажмурив глаза, переворачиваюсь и натыкаюсь на спящего Пита, который тихо сопит обнимая меня. Прошлая ночь заставила о многом задуматься, многое пересмотреть. И после неё, после жарких объятий, я понимаю что нужно делать. Наконец-то в лабиринте лжи и игры нашла выход.