Dum spiro spero et amo

В моих мыслях, лишь холм и обрыв, В моих мыслях, кинжал занесен… Кошелев Богдан

      Днем, как и ожидалось, Пит пошел в пекарню поцеловав меня перед выходом. Крикнув, что он будет вечером и принесет с собой вкуснейший пирог, не обрадовала меня, ведь поступок, который мы совершили, съедал меня изнутри.       Сердце сжимается от боли, когда вспоминаю лицо Гейла. Как? Как можно предать человека, которого любишь? Разве можно оправдать саму себя за то, что сделала по глупости и от одиночества?       Зеленый чайник подает сигнал того, что он давно закипел и мне пора вставать с кресла. Неохотно перебирая ногами идя на кухню попутно зевая и обхватывая себя руками. — Замерзла, Кискисс? — Ох, Гейл! — вздрагиваю, — ты меня напугал. Как ты вошел? — лицо моментально краснеет, когда встречаюсь с его пронзительным взглядом. Кажется, что он уже знает о происшествие ночью. — Пекарь не закрыл двери. Как твои дела? — Хорошо. А твои? — разговор совершенно не вяжется и кажется глупым. — Сносно. — Говорит он делая пару шагов ко мне. — Знаешь, я поступил как полный идиот. Мне очень жаль. Очень. — Гейл, что было, то было. Да, — начинаю, — ты поступил как идиот, но, твой гнев можно понять. Ты ревнуешь. — Еще как, — присаживаясь за стол отвечает Хоторн. — Ты носишь моего ребенка. Я просто хочу чтобы мы были вместе. И все. — Я тоже этого хочу. Даже не смотря на то, что ты вчера взбесился, я все равно люблю тебя. Как бы там ни было. — Кискисс, я принес тебе чай. Он очень вкусный. Не капитолийский, а простой из лесных ягод. Помнишь, как мы по них ходили? — Помню. — Улыбаюсь, доставая кружки. — Ты тогда еще сказала, что лес — своеобразная свобода. Я даже не сразу понял, что ты имела в виду. — Да, было здорово. До Игр все было не так. — Именно. — Вторит шахтер, сверля меня взглядом. — Животик совсем не видно. — Так еще маленький срок. Он не успел вырасти. Ну давай, — говорю беря чайник и ставя его на поднос с кружками, — насыпай свой чай попробуем. Пусть это будет нашим примирением. — Я очень рад, что ты такая понимающая Кискисс, очень.       Хоторн помогает мне расставить чашки и усаживает за стол. Пока нарезаю хлеб, он заливает какие-то листки кипятком, отчего вода становится немного красноватой. — Какой странный вкус, — говорю делая глоток, — мне нравится. — Пей. Я налью еще. Это специальные ягоды. Они всем нравятся.       Удивленно кошусь на него и подмигиваю. Вот только вчера, этот ураган с серыми глазами, готов был разнести дом, а сейчас спокойный как утренняя река. За это я его и люблю. За быстроту. За то, что в один момент он огонь, а в следующий — воздух, что разносит свой же костер.       Чай поистине своей был великолепный. Опустошив кружку, киваю в сторону гостиной и Гейл сразу же понимает меня. Нам нужно поговорить, он должен меня понять.       Придя в гостиную сажусь на кресло, а шахтер располагается на низком пуфе возле меня. Он не сводит с меня взгляда полного надежды и под этим гнетом, даю обещание себе, что никогда не расскажу ему про ночь. Никогда. — Пит в пекарни. У него много заказов. — Говорит Гейл. — Откуда знаешь? — Проследил за ним. Все таки он твой муж, и было бы безрассудно придти тогда, когда он здесь. После вчерашнего притом. — Ты прав. Было бы глупо. Как себя чувствуешь? — Мне спокойно. За долгое время мне не страшно и не больно. Наверное потому что ты здесь. — Да. Именно поэтому.       Гейл привстает и медленно подходит ко мне. Его тяжелая рука опускается на мою щеку и легонько поглаживает её. Приятное тепло разливается по телу, и я корю себя за то, что не могу в себе разобраться.       Отодвигаюсь, тем самым освобождая место для шахтера, который легко садится возле меня и прижимает к своей широкой груди.       Глаза невольно закрываются и невольно кладу голову на плечо Гейла. — Поспи. И запомни, мы всегда будем вместе.