Dum spiro spero et amo

Умереть — дело скорое и легкое, жить значительно труднее Фейхтвангер Л.

      Стою в душе и усердно тру себя жесткой мочалкой, пытаюсь хоть как — то стереть с себя прикосновения Пита.       Но это не помогает, а лишь оставляет на теле красные следы.       Огорченно выдыхаю и выключаю воду, но не выхожу с душа, а еще несколько минут стою и размышляю о жизни. О жизни — которую у меня практически забрали, потому что Игра не закончилась на Арене, она продолжается. И мне иногда кажется, что я — единственная жертва.       Обмотавшись в теплое, махровое полотенце, выхожу из ванной комнаты и иду в спальню.       Наверное единственное, что хорошо в моей победе — новый, полностью обустроенный дом, в котором я живу.       С окна дует теплый ветерок, а солнце уже полностью заполнило мою комнату. Мне повезло: одна половина окон в доме выходит на лес, а вторая…       В те окна я стараюсь не смотреть.       Каждый раз, когда я спускаюсь на первый этаж, мне кажется, что он следит за мной.       Его взгляд преследует меня везде, и я боюсь что скоро у меня наступит мания преследования.       Мотаю головой стараясь отогнать от себя все мысли о Пите, но это не так — то и легко!       Каждый! Просто каждый, пытается напомнить про него!       К тому же, свадьба через месяц…снова придется играть…       Как же я не люблю все эти ИГРЫ!       Со злостью скидываю вазу с тумбочки, и она разбивается на мелкие кусочки, которые разлетаются по всей комнате.        Предательские слезы текут по моим щекам, и я закрываю рот рукой чтобы не заплакать в голос. Чувствую как волна истерики накатывает на меня.       Сажусь на кровать, лицо уже полностью мокрое от слез. Одна слезинка попадает в рот — у неё горький вкус.       Точно такой же горький как и моя теперешняя жизнь.        Понимаю, что мне грех жаловаться, но от этого не легче. Вроде все как я хотела: Прим жива, мама рада, у нас есть деньги и можно не ходить на охоту.       Охота.       Волна истерики накрывает меня с головой.       Гейл — мой любимый шахтер… я так давно его не видела. Как он? От воспоминания про Хоторна сердце больно защемило. Вряд ли он захочет меня увидеть, я же его предала.       Сижу на кровати и прижимаю колени к груди. Слез давно нет, но осознание, что это конец — появилось.       Стук в дверь выводит меня из раздумья. Не хочу открывать, но стук становится все настойчивей и громче. Он эхом разносится в моей голове, отчего она начинается раскалываться на части.       Зло вскакиваю с кровати, и со всей силой наступаю на стекло правой ногой, от чего нервно шиплю. Обратно сажусь на кровать и вынимаю маленький осколок стекла. В следующий раз буду аккуратней. Стук все продолжается. Это кто там такой назойливый?       Переступаю осколки и тянусь к дверной ручке, но во время вспоминаю, что я в полотенце, поэтому придется поменять траекторию движения и пойти к шкафу.       Одеваюсь как обычно, без лишней роскоши или красоты, Эффи бы была в ужасе от моего вида, но меня это не волнует.       После Игр, меня мало что волнует.        Без настроения и с заплаканными красными глазами спускаюсь на первый этаж. Мне кажется, что от этого мерзкого стука, дверь ходит ходуном, но это конечно не так, это все моя фантазия, или все-таки нет?       Открываю резко дверь и вижу перед собой — его.       Соседа напротив — Пита Мелларка.       Соседа, улыбаюсь про себя. Мужа — будущего мужа.       Пора бы к нему привыкнуть, но сердце не позволяет. — Доброе утро, — все та же милая улыбка которая покорила всех. Всех, кроме меня, потому что в моей голове уже есть только одна милая улыбка, и она не принадлежит Питу. — Привет. Что — то хотел? — мой голос груб как никогда, хоть я и пытаюсь смягчить его. — Ты… ты что плакала? — Пит смотрит на меня не сводя глаз. — Неважно, — отворачиваю голову, — так что ты хотел? — скрещиваю руки на груди и упираюсь на косяк двери. — Нас Хеймитч к себе зовет. — Как-то отречено говорит он. — Хорошо. Спасибо, — закрываю дверь, но рука Пита мешает этому. — Может, пойдем вместе? — Мне надо зайти к маме. — Зайдем вместе. — Нет, — осторожно отталкиваю его и закрываю дверь.       Не хочу его обижать, но по — другому не получается.       Смотрю в окно, которое как раз выходит на его дом — он опустил голову и поплелся к себе.       Ну за что мне это все? Меньше всего я хочу причинять кому-то боль, а оказывается — делаю это постоянно.       Нужно собраться с мыслями. Выпиваю стакан воды — это не помогает. Поднимаюсь снова в ванную и умываюсь холодной водой. Не помогло, зато лицо и глаза уже не такие красные.       Заплетаю волосы в косу и все-таки пытаюсь хоть малейшие мысли собрать в кучку. И когда мне это удается, а это было сложно, я решаюсь пойти к Хеймитчу.       Погода чудесная, и если бы не эта вся история, я бы уже давно была в лесу.        Лес — моё убежище от всех бед. Но от этой он меня точно не спасет.       Пит.       Он выходит со своего дома и направляется в мою сторону. Ускоряю шаг, я — то думала он давно уже пошел к ментору, а оказалось нет. Меньше всего мне хочется видеть его и разъяснять отношения, которые он, кстати, сам себе надумал. — Китнисс, — он догоняет меня и хватает за руку, — ты быстро ходишь, — шутит? Не поможет. — Как могу, — пытаюсь убрать свою руку, но он еще крепче её сжимает. — Не спеши, мы успеем, — его «мы» заставляет моё лицо скривится. Видимо Пит замечает это и отпускает меня. — Зачем мы Хеймитчу? — спрашиваю его, ведь если мы будем молчать он обязательно заговорит о «нас». — Свадьба, — от этого слова все нутро вздрагивает. Свадьба — какое тошнотворное слово. — И о новом приказе. — Приказе?! — я останавливаюсь, а Пит врезаться в мою спину. — Еще одном? Ему этого было мало?! — Не знаю, — он не знает, но мне от этого не легче, — а ты…ты не рада? — ну началось, я снова ускоряю шаг. — Не рада чему? — Свадьбе, — его голос сошел на шепот, — нашей свадьбе Китнисс. — Прошу, не начинай. — Китнисс… — Хватит! Давай просто будем следовать плану, ладно? И никакой самодеятельности!       Как же я рада, что дом ментора рядом. Ведь жил бы он подальше я бы не выдержала с Питом и минуты.       Эбернети сидит на пороге и снова пьет. Как обычно. Хорошо, что другие люди живут как и жили. Даже завидую им. — Солнышко, чего такая злая? — от него несет за квартал. — Ты хотел поговорить? — начинаю разговор с порога, даю тем самым понять, что мне некогда. — Да, пошли в дом, — он еле поднимается и заходит в дом, — Ну, чего стоите? Проходите. — Хеймитч, — говорит Пит, — ты хоть иногда проветриваешь? — Мал еще, чтобы мне указывать. Заходите, и дверь закройте на замок.       Сначала захожу я, потом Пит. Ментор уже уселся на кресло и попивает свою гадость, которую он так сильно любит, но я не могу его винить.       Капитолий сломал жизнь многим. — Что за приказ? — спрашиваю сразу и сажусь на скрипучий, старый диван. — Спасибо, мои дела хорошо. А ваши как? — улыбается Эбернети. — Хеймитч, у меня нет времени. — Ладно, — он делает глоток и морщится, — вчера мне пришло письмо от президента. — Что не так? — Пит серьёзный как никогда. — Все люди поверили в вашу большую любовь. Но, видимо есть крыса, которая рассказала что вы, — он показал на нас, — влюбленная парочка, а живете в разных домах. Понимаете? — Нет, — я действительно не понимаю. — Китнисс, ты уже взрослая девочка, подумай. Пит, принеси мне еще бутылочку. — Пит послушно встает и уходит на кухню. — Китнисс, — продолжает ментор, — вам нужно жить вместе. Понимаешь? Пит, — кричит ментор, — ты согласен жить с Китнисс? — Да, — слышу довольный голос пекаря, который через минуту несет в руке бутылку и подает Хеймитчу. — Ну, все. Видишь, как просто? — огонь злости стал зарождаться во мне. Еще одно слово про «нас» с Питом, и я взорвусь. — Солнышко, расслабься. — Ментор спокоен как всегда, неужели это на него так пьянство действует?       Он что-то начал объяснять Питу про свадьбу, но я уже не вслушивалась.       Жить с Питом? Под одной крышей?       Нет.       Это игра уж точно зашла слишком далеко.       Ментор смотрит на меня и как-будто бы понимает мою ситуацию, в его глазах я читаю — жалость? — Пит, ты не мог бы мне принести хлеба? — вдруг просит Хеймитч, — а то есть совсем нечего. — Хорошо, я быстро. — Уж будь добр.       Я услышала, что закрылась дверь, теперь мы с Хеймитчем остались одни. — Китнисс, что случилось? Ты прям сво… — Я не хочу. — Перебиваю его. — Не хочу. — Не хочешь что? — удивляется ментор. — Жить с Питом. Я уже и так исполняю приказ, разве этого мало?! — голос срывается на крик. — Успокойся. Тебе еще повезло, это еще не самое худшее, поверь мне. — Но я его не люблю! — теперь я уже кричу, кричу громко — чтобы это долетело до Капитолия. — Успокойся! — теперь Хеймитч кричит на меня. — Да как ты не понимаешь?! Он любит тебя! Любит! Разве тебе этого мало?! — Мало, — говорю уже поспокойней, — я не хочу жить с ним. — А после свадьба? Чтобы ты делала после свадьбы? — Придумала бы. — Придумала бы она! Ничего бы ты не придумала девочка. Так что не лей слезы попусту. Или, — он смотрит прямо мне в глаза, как бы пытаясь заглянуть в душу. — Твое сердце уже занято? — я опускаю голову, — так значит ты дала парню ложную надежду? — киваю, — Кто он? — непонимающе смотрю на него, — что киваешь? Кто этот счастливчик? — Гейл, — тихо, почти шепотом произношу имя кузена. — Этот парниша? Ты что, Китнисс, совсем того, — он крутит палец около виска, — на Арене последнего рассудка лишилась? — Я поняла это дома. Меня тянет к нему. А когда я про него думаю, мне тепло вот здесь, — я положила руку между груди, — понимаешь? — Нет. Потому что Пит любит тебя. А ты, — он показал на меня пальцем, — делаешь хуже всем. Смирись, солнышко. И не страдай о своем охотнике, поживешь с Питом, полюбишь его. Все срастется. — Нет! — резко встаю с дивана, — не срастется. — Почему? Что такого в этом Гейле? — Да потому что его, в отличие от Пита, не надо опекать.       С этими словами я вылетаю из дома ментора и бегу в сторону дома. Бегу со всех ног, стараюсь как можно быстрее скрыться от всех.       Забежав домой закрываюсь на все замки которые только можно, и прижавшись спиной к двери сползаю вниз.       Слова Хеймитча не выходят у меня из головы: «Что такого в этом Гейле?»       Жизнь.       Вся моя жизнь в этом Гейле. И я сожалею, что так поздно это поняла. Я его знаю с детства, и уверенна в нем на все сто процентов.       Как говорил великий человек: Нельзя любить то, чего не знаешь!       А знать Пита я не хочу.