Dum spiro spero et amo

      Свадебное грязное платье отброшено в самый дальний угол. Не хочу на него смотреть. Любое упоминание об этом дне, и вообще об этой ситуации, как ножом по сердцу. — Солнышко, — скрип двери оповещает что ментор зашел в комнату, — тебе на… — Не хочу никого видеть! — Китнисс, полно тебе. Иди прими душ. Не нужно чтобы Пит знал что ты… — он закашлял, — ну ты понимаешь. — Нет, — резко разворачиваюсь к нему, — не понимаю! Меня заставили выйти за него, а теперь еще надо и родить. Ему мало? Сколько ему еще надо?! — Успокойся, девочка, — Хеймитч садится на кровать, — это приказ. Приказы не обсуждаются, это мы уже выяснили. — Я убью его! — Кого? Сноу? Силенок то хватит? — Пита! — Что еще сделаешь? — спокойно спрашивает ментор. — Иди прими душ и веди себя как должна вести жена, — Эбернети встает и подходит к двери, — Пит может проспит еще часок. Не зли его. — Да пошел ты!       Дверь за ментором захлопывается и я начинаю соображать что надо делать. Достаю с шкафа белое мягкое полотенце и совершенно того не желая иду в душ. Хоть Хеймитч и пьет, но он прав — ни к чему Питу знать про то что я сделала.       Теплая вода обволакивает мое тело. Вспоминаю нежные прикосновения Гейла, отчего на сердце становится не по себе. Мысли уносят меня к нему, а тело так и просит его ласки. Все то, что случилось ночью было волшебство наяву.       Слышу странный звук и сразу же выключаю воду. Звук доносится с коридора. Такое впечатление что кто-то пытается выломать дверь. Быстро накидываю на себя розовый халат и махровые тапочки что стоят рядом. Холодный воздух отрезвляет меня и я полностью пробуждаюсь. Аккуратно, без лишних звуков выхожу с ванной и тянусь к дверной ручке. Открываю её и понимаю что звуки доносятся с комнаты Пита. Понимаю что он не может открыть дверь поэтому как верная «жена» спешу на помощь. — Привет, — он держится за голову. — Что ты делаешь? — Пытался открыть дверь. Замок надо поменять. — Мозги себе поменяй. Ты же его полностью сломал, — нервно показываю на сломанный замок. — Ты права. Ой, как же болит голова. — Меньше пить надо, — разворачиваюсь и быстрыми шагами захожу в комнату. — Китнисс, — слышу как он зовет меня. — Что? — беру свою любимую темную футболку и потертые штаны, — что ты молчишь? — надеваю их на себя и подхожу к зеркалу. — Вчера, — ему явно тяжело это говорить, — все было… — Было, — вспоминаю слова ментора, — всё вчера было, — забираю волосы в пучок. — Фух, — слышу как он выдыхает, — Я не сделал ни… — Все хорошо, — открываю дверь и сразу же натыкаюсь на его грудь. — Точно? Я ничего не помню, — он мило улыбается, — представляешь? Наша первая ночь, а я не помню, — его явно забавляет этот факт. — Весело, — констатирую я.       То что он стоит рядом совершенно меня не радует. Разворачиваюсь и одним движением оказываюсь около лестницы. Медленно, но уверенно начинаю спускаться вниз. — Ты уже переоделась, — пекарь следует за мной и говорит явные вещи. — А я еще в костюме. Странно, правда? — Ты оделся потом, — приходится врать. Хеймитч прав, Пит не должен узнать правду. — Да? Я иногда такой странный, — его рука ложится на мою талию, и я собираю все силы во мне чтобы эту руку ему не сломать. — Я не сделал тебе больно? — Нет, — убираю его руку и захожу на кухню, — не сделал. Не волнуйся. Все хорошо, Пит, — ставлю чайник на плиту. — Я ужасно наверное вчера волновался, — Пит прикусывает губу, — со мной это впервые. Если ты… — он замялся, — …понимаешь. — Понимаю, — достаю свою любимую кружку и кидаю туда пакетик чая с клубникой, — понимаю. — Китнисс, ты такая красивая. Мне очень повезло, — садится на стул и смотрит на меня глазами как у верной собачонки, — ты подарила мне самое драгоценное. И я за это благодарен. — Ты разве сегодня в пекарню не пойдешь? — пытаюсь перевести тему. — Нет, сегодня я целый день хочу провести с тобой. — Очень хорошо, — наливаю в кружку кипяток и запах спелой ягоды бьет в нос, — я рада. — Я рад больше. Нужно переодеться, — он рассматривает свой костюм. И наверное нужно… - краснеет как рак, — …поменять простынь. — Зачем? — ставлю чай на стол и лезу на верхнюю полку за ложкой. — Ну… знаешь когда у девушек первый… — до меня доходит смысл его слов и от этого становится противно. — Да, — снова вру, — я сейчас поменяю. — Раз уж начала врать то до конца, — я сейчас. — Спасибо, Китнисс, что понимаешь я бы никогда не смог бы тебе сказать. — Да, — забываю про ложку и как погорелая бегу на верх снимать эту треклятую простынь.       Простынь как и была чисто белая. Но пекарь верит что она запачкана. Значит, надо чтобы он продолжал верить. На прикроватной тумбе стоит хрустальная вазочка с белыми розами. Одно движение и ваза летит на пол. Поднимаю большой осколок и быстро режу себе руку. Темно — красная кровь капает на простынь. Теперь наша игра становится более реалистичной. — Что случилось? — спрашивает Пит, — я услышал звук. — Да, я нечаянно разбила твою вазу, — показываю на пол, — прости. — Ничего. Ты не пор… - вижу как он снова краснеет. Через секунду замечаю что он увидел кровь на простыне, — прости, — пекарь отворачивается. — Тебе нужна помощь? — Нет, не нужна. — Хорошо, — все так же развернувшись ко мне спиной произносит Мелларк, — я тогда в душ схожу. — Иди.       Красный как помидор, глупенький пекарь который верит во все, попятился как краб в ванную комнату оставив меня наедине. Порез на руке стал неприятно тянут и печь. На кухне, как и положено тому быть, лежит аптечка что собрала мне мама. Достаю оттуда бинт и перекись, надеюсь что она мне поможет. Первая капелька перекиси и с губ слетает шипение от боли. Странно, на Играх было столько ужасного, но все эти маленькие процедуры по заживлению ран, приводят меня в ужас. Бинт ровной летной ложится на руку и становится немного полегче. Простынь отправляется в мусор. Чай как и ожидалось — остыл.       В гостиной отчетливо слышно все что делает Мелларк в комнате. Поэтому, когда я услышала его тяжелые шаги, мое сердце остановилось — снова надо играть. Надеюсь он не станет расспрашивать про подробности «первой ночи». — Китнисс, хочешь я сделаю булочек? — Не голодна. — Что такое, любимая? — Все хорошо, — даже и не пытаюсь выдавить улыбку. — Точно? — киваю, — Китнисс, — пекарь садится рядом, от него пахнет ванилью, — мне очень жаль что я не помню что вчера случилось. То, что ты разрешаешь к себе притронутся уже дар для меня, а то что мы вчера дел… — Пит, прошу, хватит. — Понимаю. В школе рассказывали как для дев… — Пит! — прошу более настойчиво, — прекрати. Я не хочу об этом говорить. — Хорошо, — он берет мою руку и целует пальцы один за одним, — не буду моя принцесса, — хочется вырваться, убежать к Гейлу, но надо держаться. Надо.       Своими губами пекарь расцеловывает каждую клеточку на моем теле, но оно ни как не реагирует. Сижу как вкопанная, пока Мелларк поднимается все выше и выше и наконец не доходит до моих ключиц. Его прикосновение как удар плетью — ранят и обжигают тело. Когда руки Пита ложатся на мою талию, то я делаю первую попытку отстранится, но он еще более настойчивей прижимает меня к себе. Пит, как волк — впивается в мою шею и покрывает её поцелуя — грязными, мокрыми и совершенно противными для меня. — Ты такая сладкая, Китнисс, — шепчет он мне на ухо, и в это время вырисовывает на моей спине различные узоры, — такая манящая, — одна его рука прокрадывается под мою футболку и начинает уже там свой хаотичный танец. — Пит, Пит, — пытаюсь его остановить. Понимаю что это делать глупо, ибо он уверен что между нами что-то было, но и разрешить ему действовать не могу позволить, - Пит! — Что? — пекарь поднимает на меня глаза. — Может, передохнем? — Китнисс, я и так выспался. Полон сил, да и тебе надо… — он снова краснеет, — привыкнуть, — от его слов пересыхает в горле. — Пит… — Китнисс, тшшш, ничего не говори, — одним своим движение он накрывает мои губы, — обещаю, больно больше не будет.       Мелларк прижимает меня своим тяжелым телом к дивану и я слышу его сердце биение — оно просто бешеное. Его поцелуи сыпятся, а тело начинает дрожать, но совершенно не от радости, наоборот. Тело, как и мысли, пытается абстрагироваться от этой ситуации, но вечно мокрый рот Пита мешает это сделать. — Китнисс, я считаю что нам нужно подняться наверх. — Наверх? Пит, Хеймитч просил зайти к нему, — начинаю выкручиваться как могу. — Он подождет. Он же понимает, — его улыбка вызывает приступ тошноты. — Пошли, — он встает и подает мне руку. — Ну же, Китнисс, не будем терять ни минуты.       Рассмотрев быстро в голове все варианты, ничего не нахожу, кроме того, как подать ему свою руку. Тело бьет крупная дрожь пока пекарь ведет меня наверх. А в голове только одно: «Доигралась, Эвердин? Доигралась!»       Одно движение и дверь в комнату пекаря открыта, я вижу кровать и понимаю — сегодня я полностью разбилась. Вдребезги. Жаль что Пит еще не видит что за руку ведет мертвую. Продолжение следует...