Не думай плохо обо мне...

Их жизнь входила в нормальную колею, если так можно выразиться. Они достаточно быстро попали в прежний ритм расследования преступлений, какой им был привычен до "падения". Хотя, не всё шло как раньше. Помимо того, что былую дружбу ещё надо было восстановить, Джон замечал некоторые изменения и в самом Шерлоке. Он казался тише, чем прежде, был немного подавлен и пугался резких неожиданных звуков, но когда Джон спросил его об этом, тот просто отмахнулся. Однако, Джон не забыл и, при первом удобном случае, вновь поднял тему. – Шерлок, мне кажется, нам надо кое-что обсудить. Шерлок оторвался от микроскопа. Обсудить? Стоял субботний полдень. Последнее дело было раскрыто накануне. Он не начинал каких-либо экспериментов, настолько опасных, чтобы у Джона был повод поворчать. Он заменил всю мебель, сгоревшую от предыдущего эксперимента, на новую. И не мог вспомнить случая за последнее время, когда сказанное им выходило за некие рамки. С учётом всех обстоятельств, это был самый обычный день, ничем не выделявшийся на фоне рутины последних двух месяцев. И он снова сосредоточился на микроскопе. – Обсудить? Что именно? Джон стоял в кухонном проёме, сложив руки на груди, и несколько секунд рассматривал Шерлока, пока не отвёл взгляд, когда это стало уже неловко. – В последнее время я не мог не заметить некоторые вещи и, думаю, нам надо об этом поговорить, – произнёс он. – Мне кажется, нам очень важно об этом поговорить, если ты не против. Шерлок по-прежнему смотрел в микроскоп. Он слушал вполуха. Невнятные фразы. Наверное, какая-то глупость. – Да. Конечно. Ближе к делу, Джон, время дорого, – сказал он монотонным голосом, каким обычно говорил со скучными клиентами. Джон вздохнул и неловко заёрзал на месте, укоряя себя за то, что попытался зайти издалека. Введение вышло неважное, ну да ладно. – Что с тобой там случилось? – спросил он неожиданно. – И это не ничего. Вопрос привлёк внимание Шерлока. Его пальцы машинально отпустили регулятор фокуса. Всего на миг, но этого оказалось достаточно, чтобы Джон заметил. – Джон, ты не мог бы выразиться конкретнее, – бросил он небрежно. – Если ты говоришь о деле Виндибанка, я сказал то, что должен был, чтобы раскрыть преступление. Едва ли это была манипуляция, и я не считаю, что вышел за какую-то из твоих так называемых рамок. Дураком он не был. Конечно, он понял, что Джон имел в виду. Шрамы на его теле. Несмотря на то, что они продолжали жить в одной квартире, ему удавалось держать Джона в неведении относительно произошедшего в Сербии. Всё было просчитано. Обычно Джон уходил в восемь утра, а возвращался домой около шести вечера, что давало Шерлоку время и уединение, чтобы заняться своими ранами. Но пару недель назад Джон пришёл домой неожиданно рано. Шерлок менял повязки на спине, и дверь в его комнату была открыта. Почувствовав присутствие Джона, он сразу бросился к двери и захлопнул её, надеясь, что тот ничего не видел. Но Джон видел. В последний момент Шерлок успел заметить, как изменилось выражение его лица, оно дрогнуло и отразило чистый ужас. Дверь хлопнула прежде, чем Джон смог что-либо сказать. Хорошо. Шерлок был не намерен это обсуждать. Ни тогда, ни теперь. – Я не об этом, Шерлок, и ты это знаешь, – заявил Джон. Он был знаком с методами Шерлока, что касалось раскрытия дел – как тот разыгрывал свои так называемые карты, чтобы получить ответы – и уже так к этому привык, что не волновался. Что его волновало – это состояние шерлоковой спины, которую он мельком успел увидеть прежде, чем у него перед носом захлопнулась дверь. Ему следовало отказаться от расспросов, но он не мог, только не сейчас, когда он видел бледнеющие синяки и рубцы свежих шрамов. Он хотел знать, кто или что сотворило такое с его лучшим другом, и ещё больше он хотел знать, почему. Получить более достоверные объяснения, чем те, что ему уже дали. – Ты знаешь, я спрашиваю о ранах и синяках, которые видел на днях, Шерлок. Что-то не похоже на "ничего". Вот он и сказал это. Больше нет нужды притворяться. – Да, у меня есть синяки. Это обычно происходит, когда тебя берут в плен и избивают на вражеской территории. Даже такой крошечный мозг, как твой, в состоянии до этого додуматься, Джон. А где я по-твоему был всё это время? На пикнике в парке? – прошипел Шерлок. Он повернулся к Джону, глаза метали молнии. – Нет, постой, если я правильно помню, дословно ты сказал, что "играл в прятки". – Шерлок тем временем вернулся к своему микроскопу, крутя регулятор резкости в поисках идеального фокуса. – Раны почти зажили, опасности нет. Единственная причина, по которой я так настойчиво об этом говорю – это твоё иррациональное чувство вины, и наш разговор не служит никакой иной цели, кроме как облегчить это чувство. Шерлок опять поднял взгляд на Джона: – Что ты хочешь от меня услышать, Джон? Слезливую историю? – Каждое слово было произнесено с намерением уязвить. Сознательная попытка прогнать Джона прочь. – Кончай надоедать мне и уходи. Шерлок умел заткнуть кого угодно, Джон много раз был лишь свидетелем этого, но ему никогда не приходилось принимать удар на себя, до сего дня. Слова больно резанули, но, если Шерлок хотел его выгнать, Джон не поддался. – Так вот, что ты думаешь? Что это мой способ очистить свою совесть? Потому что, мне правда есть, за что чувствовать вину, – огрызнулся Джон. – Да, я чувствовал себя виноватым за то, что был вынужден похоронить тебя. Почему? Потому что, как врач, не заметил у тебя никаких признаков, указывающих на склонность к суициду. Я хочу услышать правду, а не очередную сказку, которую ты сочинишь на ходу, мне не нужна никакая слезливая история, – продолжил он. Джон полностью сконцентрировался на Шерлоке, полный решимости идти до конца. – Я хочу знать, что случилось, потому что считаю, что заслуживаю этого. – Я рассказал тебе, что случилось, – выпалил Шерлок, сжимая кулаки, чтобы скрыть дрожь. – Оставь это, Джон. Он даже не заметил, когда у него начали трястись руки. Пальцы еще глубже впились в ладони, в надежде прекратить это, но он ничего не мог с собой поделать. Сердце забилось сильнее. К горлу подступила тошнота. Он чувствовал как его охватывает паника. Что случилось? Он утратил контроль над разумом. Всё, что он хотел забыть, всё, что изо всех сил пытался удалить, нахлынуло с новой силой, заполняя реальность жуткими образами, звуками и ощущениями. Щелчок кнута, кандалы, натягивающие руки. И собственный голос. Он выл от боли и бился в агонии. Удары следовали один за другим, звуки, рвавшиеся из его горла больше не походили на человеческие, но его мучитель не останавливался. Словно наяву, он чувствовал как зажившие раны вскрываются, и тело огнём прошивает боль. Он опять был в Сербии. Очередной удар кнута опалил спину, раздирая кожу, из раны брызнула кровь, а тот продолжал опускаться на одно и то же место снова и снова, всё глубже врезаясь в беззащитную плоть. Хватит! Цепи, к которым были прикованы запястья, рвали его на части. Ноги едва касались земли, не в состоянии принять на себя вес тела, и он практически висел на одних руках. На этот раз это был обломок железной трубы. Удар по рёбрам. Сердце бешено колотилось. Он зажмурился, пытаясь выкинуть эти картины из головы. Срочно уйти отсюда. Прочь от расспросов Джона. Он резко поднялся и быстро направился к своей спальне. Джон схватил его за плечи и открыл было рот, собравшись говорить. – Я СКАЗАЛ, ОТСТАВЬ ЭТО! – оборвал его Шерлок, не дав издать ни звука. Он высвободил руки и бросился в свою комнату, слыша как Джон ринулся следом в очередной попытке навязать ему разговор. Но Шерлок захлопнул дверь, прежде чем тот успел добраться до него во второй раз. Ему надо было прийти в себя. Он не мог допустить, чтобы Джон увидел его таким – сломленным и слабым. В покое своей комнаты, где его встречала старая знакомая – периодическая таблица, а двухспальная кровать предоставляла неизменный комфорт, он понимал, что ему ничего не грозит. Тут безопасно. Умом он это понимал. Однако, это никак не помогало ему замедлить дыхание. Он дрожал как осиновый лист и дышал даже чаще, чем до этого, что привело к гипервентиляции. Комната бешено завертелась, а поле зрения стало сужаться. Тюремщик грубо схватил его за волосы. Свободная рука сжата в кулак. Финальный удар по голове. Отбой. Джон так и остался стоять снаружи, глядя на дверь, находившуюся в паре сантиметров от его лица. Сердце билось о рёбра, по телу курсировал адреналин. Так много всего случилось за столь короткий промежуток времени, что он ещё не успел до конца это переварить. С тихим вздохом он медленно отвернулся от двери. Шерлок запаниковал, и это была вина Джона, не надо было так на него давить. Он проклинал себя, ему стоило быть осторожнее, но он всего лишь хотел помочь, хотел быть полезным. Он же врач и лечит людей. Плитка отзывалась на его шаги, пока он направлялся через кухню в гостиную, чтобы плюхнуться на диван и спрятать лицо в ладонях. Дело оказалось не настолько простым и ясным, как он надеялся. Конечно, а как же иначе, если Шерлок в таком состоянии. Теперь, если Джон собирается ему помочь, придётся действовать по-другому. Тишину нарушил глухой звук падающего тела, раздавшийся из шерлоковой спальни. Шерлок лежал на спине, не понимая, что случилось и где он находится. Он помнил только, что не мог дышать и задыхался от нехватки воздуха, чувствуя как теряет сознание. Его рука поднялась, стараясь дотянуться до дверной ручки, и, если бы это каким-то чудом удалось, позвать на помощь. Но у него не осталось сил, кислород, в котором так отчаянно нуждался его организм, не доходил до мозга. Ему казалось, что эта борьба за жизнь длилась часами, хотя в действительности прошло несколько секунд. Мгновение спустя его рука упала, и тело обмякло. Все вокруг почернело.