Заставь души сиять

      Мне снился сон. Весьма нечёткий, непонятный, как это обычно бывает после беспокойного дня, навесившего на тебя непомерный груз вопросов. Снилась страна, её история — серая лента диафильма с характерными щелчками и помехами старого кино. Рабочие и крестьяне, графы и князья, «белые» и «красные», баталии, танки, самолёты, конница, вспаханные и сожжённые земли, тюрьмы, стройки, лозунги, партия, космодром, пионеры, счастливые лица взрослых и детей... Всё подряд. И непонятно, спишь ты или проснулся, но в одном уверен точно — поднимешься разбитым донельзя.       Открыл глаза я, как ни странно, бодрым, будто не было этого тяжелого дня приезда, дождя и нарушенного распорядка дня. Бодрее некуда, будто свежевыстиранная белая рубашка. Идеально чистый альбомный лист, на котором можно нарисовать что угодно.       Хотя нет, дождь был. Остался со вчерашнего дня. Или нескольких прошедших недель.       Утро... вроде утро... выдалось, значит, ненастным. Я долго прикидывал, стоит ли идти и умываться прям сейчас или подождать вожатую. Ольга, как обычно, ушла пораньше на планёрку и проведать детей. Почему она этого с ночи не делает? Или делает? Наверное... Заглядывает и орёт: «Петров, почему не в постели?!» Или Иванов. Или Сидоров. Она всех помнит по имени? Ладно её все помнят, а она? Мы же без бейджиков... Я хихикнул, представив пластиковую карточку с именем-фамилией. Кстати, какая у вожатой фамилия? Надо спросить, а то Ольга Дмитриевна да Ольга Дмитриевна... На фотке она такой же красивой останется или будет страшной? Фото на документы — то ещё проклятье... Я так ужасно получаюсь на фотографиях, один раз то с фингалом получился, один раз взъерошенный, в университет вообще бракованная фотка на пропуск получилась. И фамилия вкривь и вкось, на имя наползла...       Стой. Подожди...       А что там было написано? Имя-фамилия, очевидно же. Но что именно? Имя и фамилия...       А как меня зовут?       Я с ужасом посмотрел на свои пальцы, которые рефлекторно игрались воображаемым пропуском. Вряд ли они помнили надпись, не осталось даже тактильных ощущений от букв. И как бы я не напрягал память, два слова (отчество же не пишут), знакомых с рождения, так и не появились. Более того, представив пластиковую карточку с бело-оранжевой каймой и фотографией сбоку, я не сумел вспомнить даже организацию, оформившую пропуск.       И своё лицо. Да ладно, как я выгляжу-то?! Я что, вообще всё забыл?!!       Не знаю, сколько времени я пребывал в прострации, но только посторонний звук — хриплое мяуканье — сумел меня отвлечь. Киса-киса-киса...       Я... я... не знаю, что делать. Это проблема? Что проблема? То, что я не знаю, что делать, или то, что мне неизвестно моё имя?        «Ничего ты не знаешь, пионер!» — пронеслось в голове.       Вот моя проблема. Я вообще ничего не знаю.       Хотя постой.       Я знаю, что Ольга уходит с утра на планёрку и проведать детей. И что она красивая. Но кто такая Ольга, чёрт побери? Точно, вожатая... Вожатая? Чья? Пионеров. Пионервожатая. Тогда если я пионер, то она и моя вожатая.       Да уж... Я откинулся на кровати и глубоко вздохнул. Идеально чистый альбомный лист, да? Не успел я подумать о том, что же делать (а был ли в этом смысл?), как дверь в домик распахнулась и вошла девушка с каштановыми волосами и зелёными большими глазами. Отряхнув зонт, она собрала его и приставила к стенке.       — Доброе утро, — раздался чужой голос в голове.       — Доброе, Семён, доброе, — ответила девушка и бодро прошагала к столику рядом. — Как спалось?       — Замечательно, — прозвучал всё тот же незнакомый голос. Учитывая, что моё горло ощутимо вибрирует, кажется, это мой голос.       Придётся привыкать.       — Чего такой невесёлый, Семён? Сон плохой приснился?       Семён? Да уж, не лучший вариант. И почему я не Максим, например? Или Артемий? Славик, во.       — Да нет, нормальный сон, — я широко зевнул, даже не утрудившись прикрыть рот рукой.       — Муха залетит, — улыбнулась вожатая и показала мне какой-то лист и ручку. — Так, вот твоё задание на сегодня: подписать обходной и со всеми познакомиться. Вчера ты, конечно, всех видел почти, но чтоб официально закрепил это всё.       — Документация, да? — я сел и помотал головой. — Хорошо. Где можно умыться?       — Сейчас выйдешь и пробежишься по прямой мимо здания администрации, в душевую зайдёшь. Только бегом, не то просквозишься!       — Хорошо... — я зачем-то сунул руку под кровать. Выудил пакет. В пакете оказалось полотенце, стальная плоская баночка и зубная щётка.       Стоит ли говорить, что я взял огромный чёрный зонт у двери и вышел в холодный ливень с пакетом, не особо торопясь помыться? Сказал же...       Когда я вернулся, девушка валялась на кровати и что-то увлечённо читала. Почему увлечённо? Потому что она лежала на животе и активно двигала ногами.       — Слушайте, я всё хотел спросить: а как у Вас фамилия полностью?       — Модова, а что?       — Да... — я махнул рукой, на что девушка даже не отреагировала. Она, кстати, и не отреагировала на вежливое обращение, значит, так и должно быть, она постарше меня.       А сколько мне лет? Ей примерно 22-25, а мне?       Я бросил пакет на свою койку и вдруг заметил зеркало. В зеркале — парня. Тоже примерно двадцать лет, может, чуть меньше. Это я?       Не знаю, насколько подозрительным будет моё поведение, но если я застряну у зеркала, то это явно неспроста. Врать не хотелось в незнакомом окружении.       «Может, я потерял память, но не разум», — всплыла фраза из какого-то боевичка.       Бегло осмотревшись и ничего особо не уяснив, я подхватил листок бумаги, на обратной стороне которого была грубо набросанная карта, и снова вышел.       — Семён, сейчас ты куда?       — В тихое и укромное место, — пробормотал я себе под нос, но Модова всё равно услышала.       — А, в библиотеку к Жене? Похвально-похвально, следить за порядком! Ладно, беги!       Вот теперь точно вышел.       Библиотека оказалось неподалёку, и что самое хорошее — к ней вела дорожка, поэтому я сумел добраться до неё достаточно сухим, чтобы Евгения (Женя — это не парень?) не накричала на меня. Отряхнув зонтик, я постучался и открыл дверь.       Внутри никого не оказалось, что пришлось весьма кстати, а ещё были расставлены стулья наподобие зрительского зала, что было ещё удобнее. Заняв последний, я задумался.       Итак, на улице дождь, но я хожу в лёгкой рубашке и шортах — это значит, что на улице либо лето, либо теплая осень или весна. Дождь не особо холодный, значит, всё-таки лето. Моё тело, которое я тоже тщательно рассмотрел в душевой, не показало ничего интересного, кроме условной молодости, благо Модова немного помогла мне в этом. Итак, лето. Вокруг природа и деревянные домики, а также душевая, огромное здание, мимо которого я шёл, котельная, библиотека, ещё небольшое здание с изображением красного креста (медпункт?) и туалет. Всё деревянное, в основном, что навевает мысли о летнем лагере или курорте. Нет, курорт — нет, летний лагерь. Теперь давай осмотрим библиотеку...       Сон в руку: передо мной была вся история страны, а именно бюст Ленина и типичные лозунги партии и пионерии.       Пионерии? Так вот в чём дело... Я пионер, и я в пионерлагере, Модова даёт мне задание...       Меня осенило: Ольга — Модова! Модова Ольга Дмитриевна, пионервожатая, которая с утра уходит на планёрку и не проверяет перед сном детей! А ещё любит читать и у неё есть помощница Славя...       Рука рефлекторно поднялась в приветствии. Я с ней так здороваюсь? На ходу? Нет, вчера я здоровался со Славей, которую ещё называют Славяна, иначе, у неё неслабая такая хватка... Нет! Неслабая — это рыжая Алиса! Стерва! А ещё есть стерва Лена, которая тоже любит читать! И у меня её книга! Она мне показала её в обмен на телефон! А в телефоне картинки! Письмо!       Поражённый таким количеством открытий, я даже не услышал, как скрипнула дверь.       — О, привет, Семён, — раздался грубоватый женский голос, и я увидел девушку в очках, прижимающую к себе стопку книг. Молчание продлилось три секунды, после чего девушка зевнула.       — Женя, не спи, — сказала я, встал и принял стопку книг.       — Да ну тебя... — она вновь широко зевнула.       — Мне Ольга Дмитриевна сказала, что муха залетит.       — Куда-а? — Женя вновь протяжно зевнула.       — Куда ж она ещё может залететь, как думаешь? — проворчал я и водрузил книги на пустую полку.       — А что ты так рано пришёл-то?       — Тебе помочь. И на планёрку.       — На линейку? Ну хотя да, больше похоже на планёрку. Сейчас Славя придёт, Виолетта Церновна... А мы пока можем и поспать, — и Женя села рядом.       — Вместе поспим?       — Раздельно, умник, — буркнула она. — Тебя Электроник покусал вчера?       — Да вроде нет, — я пожал плечами. Интересно, от бешенства память теряется? Я вроде кошку слышал.       Память стрельнула и будто попала в дверь — та отворилась, и внутрь прошла женщина в белом халате и очках-половинках. Кошачья грация и чувственность, запретная притягательность и грех похоти. Это медсестра, да... Благословение от науки — Виолетта Церновна. Кивком поздоровавшись, она исчезла за шкафами.       Или просто Виола. Вот что я вспомнил. А ещё я вспомнил, что вчера пил с ней чай, и с нами сидела странная девочка Вика... До этого Виола и Вика сидели на крыльце под дождём...       — Доброе утро! — провозгласил кто-то следом. Именно провозгласил, как радио. Только голос был очень и очень звонкий, девичий, я бы сказал. Блондинка, умница, активистка и просто красивая девушка — Славя. Утренняя богиня, не иначе.       Присутствующие поздоровались, а я вновь пропустил момент, прикинувшись спящим. Слишком, слишком, слишком много информации для моей прокуренной головы!       Прокуренной? Я разве курю? Балуюсь, наверное... Хотя как я должен был понять, что курю?! Я ж не помню этой привычки... Стоп, привычки я как раз таки помню, имена, образы всплывают иногда, рефлексы должны были остаться... Хм. Осталось только вспомнить.       Я всё же поздоровался со Славей и Виолой, и продолжил думать о происходящем. Что я только что навспоминал? Девочек, персонал, вчерашнюю ходьбу... Девочки заняли большую часть времени, пока я восстановил в памяти их внешность и некоторые слова. Некоторые, слишком характерные.       О, Лена слишком характерно виляет попой. И у неё грудь большая. А ещё она не носит лифчик. А, нет, это Алиса слишком характерно виляет... Стоп, Лена носит, у неё кто-то его забрал! Но кто? Захотелось взвыть и расцарапать поганую голову, чтобы достать оттуда информацию и записать на бумаге... Письмо! Точно, письмо! У меня где-то должно было быть письмо! И его копия в телефоне...       Подожди, копия письма в телефоне? Сейчас же Советский Союз, телефоны здесь только звонят...       Я завис. И одновременно увлёкся процессом разгадывания самой тяжелой загадки в жизни — своей памяти. Сколько же открытий мне предстоит сделать? Откуда я знаю, что в телефоне может храниться копия письма, если я на сто процентов уверен, что этого быть не может? Ключевое слово — сейчас Советский Союз (не слово, каюсь), значит, потом они смогут это делать. Ну-ка, ну-ка...       Так что же получается, товарищи, я из будущего?!       Я подскочил как ужаленный.       — Семён! — раздался чей-то требовательный голос.       — Да? — я посмотрел на девушку с каштановыми волосами. Модова... Ольга... Дмитриевна. Ух!       — Где твой галстук? В домике оставил? Марш за ним!       — Да, сейчас! — громко сказал я и побежал на выход.       Из библиотеки вслед донёсся смех.       Забежав в домик, я тут же заглянул под кровать, но там был только пакет с полотенцами и прочим. Ничего интересного, ищем дальше. Полки с книгами отпадают, я здесь долго не жил, в столе вряд ли есть секретер, тумбочки... Какая-то фигня, во второй тумбочке... Ой! Так, будем считать, что я не видел этих кружевных трусов...       Остался шкаф. В зеркале стоял всё тот же парень студенческого возраста. Так, давай теперь внимательно рассмотрим себя, без свидетелей.       Я закрыл руками лицо и громко застонал: лицо не сказало вообще ничего, слишком, слишком, слишком невыразительное! Глубоко посаженные глаза, длинная чёлка, вполне успешно их скрывающая (при желании), долговязый, лицо овальное, челюсть неширокая, нос ничуть не греческий.       Вот теперь я чувствую, каково это — разочароваться в себе. Можно сказать, что разочарование сейчас отвесило мне весьма солидную оплеуху, не слишком болезненную, но очень обидную.       Так, ладно, а что в шкафу? Форма пионерская, как и на мне, ещё форма, ещё форма, только женская... кстати, надо галстук повязать... панамка в верхней части, платок, перчатки, в нижней тапочки, носки, сумка! Вот, сумка! Стандартная такая, кожаная, через плечо. Я автоматически повесил её на плечо и...       — Доброе утро, забывчивый, — раздался тихий насмешливый голос от дверей. Я вздрогнул и чуть было не бросился бежать, будто меня застукали за воровством.       — Нельзя ж так пугать, Лена! — всплеснул я руками.       — А ты знаешь, как она рыдала?! — вдруг крикнула девушка с иссиня-чёрными волосами, а исказившееся от злости белоснежное лицо стало красным.       — Что? — я отпрянул назад и предсказуемо упал, больно ударившись копчиком.       — Твоё, говорю, медвежонок? — Лена засмеялась и протянула мне руку. Я с сомнением посмотрел на неё, уж чересчур хрупкой мне показалась девичья ладонь, чтобы выполнить роль рычага для парня.       Медвежонок? После такого-то крика?       — Спасибо, подруга, — я жестом отказался и поднялся самостоятельно.       Лена тем временем уселась на заправленной койке Модовой и принялась болтать ногами, играясь с какой-то непонятной плоской коробочкой прямоугольной формы, как будто и не сбила с меня ног одним только криком.       Послышалось? Да уж...       Я же уселся на свою, тоже заправленную. Ольга мне вчера расправила, сегодня заправила, прям как мать. Хотя на то она и вожатая... Подожди, я так-то не похож на пионера, уж слишком взрослый на вид. Да и девушка по имени Елена тоже мало походила на пионерку, ибо одной только фигуры было достаточно... кстати, неплохо, что имя я вспомнил... достаточно, чтобы понять, что передо мной не девочка. Хотя эти её странные косички-хвостики на голове будто специально не выпускали её из детства.       — Слушай, Лен, всегда хотел спросить, ты эти косички специально отращивала?       — А что, нравится? — она кокетливо поправила волосы.       Ба, да меня ж форменно клеят! А где же наша стеснительность обыкновенная, как сказала бы Виола своим менторским голосом?       Погоди, откуда я знаю про стеснительность?       — Очень, — признался я, даже вспыхнув. Так это я стеснительный?!       Лена вновь засмеялась и пересела ко мне.       — У меня оставишь? Я даже пользоваться им не умею.       Ты слишком близко!       Когда я стал таким робким?       Что происходит?       Я начал дрожать.       О чёрт, мысли разбежались во все стороны, ударились о стены, побежали обратно, столкнулись лбами и самоуничтожились в конце, оставив такую знакомую сине-белую картинку.       — А? Давай, конечно, я просто не выспался, соображаю медленно малость, видишь, — я собрался показательно зевнуть и развёл руки.       Не зевнул. Так и застыли вдвоём, пока Лена не рассмеялась на весь домик.       — Неудачно... получилось... — сконфузился я и, кажется, покраснел ещё сильнее.       — Ладно, бывает, — девушка легонько похлопала меня по плечу, будто насквозь прошив током, и выпорхнула из домика, оставив после себя лёгкий аромат дождя.       Я долго смотрел вслед красавице, непринуждённо сблизившейся со мной, а потом и вовсе уставился на дверь.       Кажется, я влюбился.       Но тут же замахал руками, отгоняя купидонов подальше. У меня тут... трагедия, не мешайте со своими феромоновыми стрелами!       Так, а что это она мне вручила? Ах да, телефон... Пальцы сами ввели нужную комбинацию, и телефон предоставил доступ к своей памяти. Так, где снимки... Вот, последние, письмо! Оно и правда тут есть!       Я даже сумку выронил, которую придерживал коленями. Поспешив его поднять, я услышал шелест бумаги — то самое письмо (да как так-то?!) выскользнуло из сумки и приземлилось на пол.       Дрожащими пальцами я коснулся бумаги. Шершавая. Конверт не заклеен, значит, я либо его не отправил, либо только получил. Зачем я его фотографировал? Чтобы иметь неоспоримые доказательства? Но чего? Самого письма или чьего-то поступка? Подписей на конверте не оказалось, как и почтовых марок. Конверт пухлый.       Раскрыть я его не успел, так как вернулась Лена.       — Семён, а ты идёшь в библиотеку? — звонким голосом поинтересовалась она.       — Да, иду, сейчас, — я поспешно затолкал письмо в сумку, сумку в шкаф, подхватил зонт и вышел на улицу. Лена проводила меня сочувствующим взглядом.       — А как же галстук?       — Какой галстук?       — Красный, — покачала она головой и мягким движением взяла меня за руку, затащив обратно в домик.       У меня начинает кружиться голова...       Лена повязала мне галстук, изящно нарушив зону комфорта, и, когда я попытался шагнуть за порог, вновь покачала головой.       — А дверь кто будет закрывать?       Растерянный пионер Семён потерпел сокрушительное поражение от обаятельной Елены. Но почему я вспомнил, что она стерва?       Что-то здесь не сходится... Очень многое не сходится.       Я запер двери обнаруженным на столе ключом и отправился вслед за Леной. Телефон, которым она почему-то пользоваться не умела, я тоже сунул в сумку. Я даже не заметил, как девушка вновь взяла меня за руку и легко тянула вперёд, будто освещая собою путь и расплёскивая радость вместо капель дождя, стекающих по её фиолетовому зонту.       Я даже рта не успел раскрыть, чтобы задать вопрос:       — «Совёнок». Пионерлагерь «Совёнок», СССР, — будто отчеканил буквы её голос, — трёхтысячный год.       — Что?! — я отвёл зонт в сторону и примостился к Лене.       Та захихикала и прильнула ко мне.       — Ой, ты такой милый, Сенечка... — она потёрлась носом о моё плечо, а я с ужасом заметил свою руку на её талии. КАК?!       Опять послышалось? Что за галлюцинации?       — А, я... это... да, в общем-то... хм, само... — я поперхнулся и закашлялся, вновь рассмешив свою спутницу.       Лично у меня ничего, кроме желания хорошенько врезать себе, это не вызвало. Кое-как мы дошли до библиотеки, заняли свои места и приготовились слушать. Приготовились — это ключевое слово, потому что следом за нами в библиотеку буквально влетела толпа детей разного возраста, которая начала толкаться, пихаться, кричать и передвигать стулья с невероятным шумом.       Таким образом я впервые оказался на планёрке. Технически в первый раз, потому что я наверняка бывал здесь. А вот и первый знак: меня жестом подозвала высокая голубоглазая блондинка... ого! У меня аж непроизвольно открылся рот, настолько она потрясающа!       Погоди, я ж с ней уже здоровался утром. Это Славя. Ха, забыл, что случилось буквально десять минут назад, а пытаюсь вспомнить, кто я такой!       Так, соберись! Хотя какой там, ты уже пролавировал между стульями и встал рядом, готовясь к зарядке вместе с хитруньей...       Что?       Зарядке?       — Сёма...       Сёма?       — ...помоги, пожалуйста, надо...       — Да-да, понял, с первого ряда по пятый выводи сначала, остальных я поведу, — шёпотом сказал я.       — Спасибо, — улыбнулась Славя. Почему-то эта улыбка вызвала непреодолимое желание потрепать её по голове, хотя блондинка изрядно выше меня.... А нет, кажется; она просто сидит ровно, хех.       — Хорошо, когда кто-то знающий приезжает, может помочь, — продолжила Славя шёпотом, — а то одной иногда так муторно всё это делать...       — Так сейчас тебе дождь сократил работу, Славя, — улыбнулся я.       Насколько же прочно въелось её имя в память? Я даже проговорить «Славя» не могу, а тут... Но к сожалению, больше память ничего не выдала. А планёрка, которую я полностью прослушал, закончилась, и теперь девушка... Сла-сла-слава?.. организованно выводила детей на улицу, в бушующий дождь. Не знаю, почему бушующий, но другим он мне почему-то не представлялся. Я тоже поднял руки, призвав к порядку, моему примеру последовала Ольга Дмитриевна.       — Я тебе место пойду займу, — сказала Женя, проходя мимо меня.       — Спасибо, — бросил я вдогонку, когда пропустил лыбящегося Электроника.       Эм... Кто все эти люди? А, Женю я тоже видел с утра, она носит очки, любит книги и не любит Электроника. Электроник — это блондин с дурацкой улыбкой, смахивающий на собаку, любит электронику и Женю. А ещё у него есть друг Шурик, тоже носит очки, любит книги, электронику, но не Женю.       Идиотизм.       А ещё Шурик не любит Ульяну, а Электроника не любит Алиса. Записать, что ли, в виде графической схемы? «Итак, дамы и господа, Вашему вниманию представляется план памяти товарища... э-э... Семёна (чуть не забыл, как меня зовут); во главу угла сегодня мы ставим отношения по типу "нравится-не нравится", с помощью которых раскрывается остальная картина происходящего ассоциативно...»       Точно! Это же настолько гениально, насколько и просто! Надо всего лишь нарисовать всё мне известное, а остальное само вспомнится!       — Так, встаём! — скомандовал я детям.       Слушались они меня ровно до выхода, потом со всех ног неслись в столовую, шлепая прям по лужам и не особо заботясь о зонтах. Одна рыжая девочка так и вовсе врезалась в толпу малышни (ну как малышни, лет четырнадцать) и прилично «искупала» их в грязи. Мне оставалось только покачать головой и предупредить остальных, что по пути в столовую бесчинствует Ульяна.       Ульяна?       Какая Ульяна?       Очевидно, та девочка, на которую сейчас с грозным лицом надвигается Славя.       — Не надо, гражниннача-а-а...! — донёсся крик, когда Славяна сцапала девочку и отвесила ей неплохой подзатыльник.       — Ульяна, кто так делает, а? Кто нарушает здесь дисциплину? Ну-ка быстро в столовую! Иначе отправишься завтрашним экспрессом домой!       — Сла-авя, отпусти-и! — безуспешно пыталась вырваться Ульяна.       — Нет! — гавкнула на неё помощница вожатой. — Я тебя сейчас сама накормлю!.. Ну-ка пошли!       Я с некоторой завистью наблюдал картину воспитания. Умеет же Славя воспитывать детей...       И откуда я это знаю?..       Выждав ещё немного, я построил оставшихся ребят и вышел вместе с ними, закрыв библиотеку.       В столовой было шумно, как, впрочем, и в любом месте, полном детей от шести до шестнадцати лет. Где-то тише, где-то громче, причём это мало зависело от возраста: где-то гоготал Электроник (чёрт, как он выглядит?), где-то заливисто смеялась Мику (а это кто?), а какой-то столик сонно ковырялся в горячем супе — дети явно легли не вовремя.       — Ну что, пионеры, кто победил-то вчера? — я подошёл к столику и опустил руки на плечи мальчишек лет десяти-одиннадцати.       — Лёша победил... — сонно ответил рыжий мальчик.       — Лёша молодец! — сказал я и добавил по делу: — А вы кушайте пободрее, не то остынет, потом от холодного тем более уснёте. Сейчас вожатая придёт и по вашему виду всё поймёт. Давайте-давайте, иначе как заберу! — я показательно зарычал.       — Спасибо, дядь Сень! — сказал кто-то напоследок, и тут же тарелки пришли в движение.       Я расплылся в улыбке и прошёл к Жене, которая махала мне рукой.       — Спасибо, подруга!       — Приятного аппетита, Сём. Что так долго?       — Да Ульяна бушевала. Кстати, где она? — я завертел головой.       — Не знаю, не видела, — Женя тоже подняла взгляд.       — Её Славя за уши куда-то потащила.       Женя засмеялась и придвинула ко мне блюдце с хлебом.       Пока я наслаждался горячим рассольником (вкусно, кстати!), мне вдруг пришла мысль, что я вполне неплохо освоился. Утренний шок понемногу отступал, и теперь внезапно появляющиеся воспоминания не напрягали так сильно. Милая девочка Женя, часто заспанная и сердитая, строгая девочка Славя, очень улыбчивая и с нежным голосом... Даже лень отделять воспоминания от первого впечатления.       Но это не отменяет всю серьёзность ситуации — уж не знаю как, но мне было известно, что память не должна теряться. Есть выражение «потеря памяти» — откуда я это знаю? Потому что оно есть в памяти, которую я потерял. Немного сумбурно, но на интуитивном уровне понятно...       Закончив трапезу, я уж было потерялся в своих догадках и тем более намерениях, но за собой меня увлекла Женя:       — Ты обходной у меня оставил, да?       — Да, точно!       — Ну так пошли! — и с какой-то поспешностью мы понеслись под дождём. Нет, не с той поспешностью, с которой человек идёт именно под дождём, а так, будто от чего-то убегали. От чего?       — Ух, покушали, пробежались, теперь можно и отдохнуть! — Женя демонстративно похлопала по животу. На ум почему-то пришёл плоский животик под рубашкой, которую девушка, нарочито медленно закусывая очки, начинает эротично поднимать...       Так, стоп! Что это? Очередное воспоминание или уже моя собственная фантазия? Наверняка фантазия, потому что память подкинула мне только два слова, связанных с библиотекаршей (три, включая слово «библиотекарша»): благодарность и сварливость. Ни то, ни другое не подходило под образ, возникший у меня в голове. Но он определённо интригующий...       — Ох, ну и быстро же ты ходишь... — возвестил гость, распахнув двери: сначала громко и радостно, потом тихо и грустно, когда увидел меня.       — Привет, Электроник, — я поднялся и поздоровался.       «Да как так-то, опять ты?!» — отразилось на лице. Да, опять я. Осталось узнать, что скрывается за этой буквой.       — Да, привет! — он спохватился и опять наклеил дежурную улыбку. — Это, Женя, я ж тебя попросить хотел...       — Попозже попросишь, я сейчас занята. — Отрезала Женя и потрясла в воздухе какой-то бумагой (обходной лист?). — Видишь?       — Но я...       — Никаких.       — Нам с Шуриком надо...       — Я что сказала? — ледяным тоном спросила девушка.       Электроник замялся, потом перевёл взгляд на меня. Я пожал плечами и тоже поднял какой-то листок со стола. Уныло вздохнув, Сергей вышел.       — Сил нет, — хором сказали мы и сдавленно засмеялись, чтоб Сергей не услышал.       — Что, так достал? — спросил я.       — Не то слово... — Женя покачала головой.       — Какой день он тебя уже достаёт?       — Какую неделю! — чуть ли не взвыла девушка.       — Ого!       — Так это только ты вчера приехал. Кстати, а почему так поздно?       — Так вышло, извини, — я развёл руками. Не признавать же, что я сам ничего не знаю?       — Да ладно, что извиняться, — захихикала Женя. — Но ты меня вчера прям поразил, вот что я тебе скажу!       — Так вышло! — я улыбнулся ещё шире. Интересно, что я вчера сделал? Но больше интересно несоответствие воспоминаний и фактов: Женя, конечно, холодна и вполне может оказаться сварливой, но ко мне она относится гораздо теплее, чем к Электронику. Впрочем, один неверный шаг, и...       — Держи, подписала.       «Не должен».       — Тогда я побежал, спасибо! — я вышел за стойку и взял листок. Кое-как переборол искушение чмокнуть Женю в щёку. Да что ж такое...       — Ну-ка стоять!       — А, что? — я застыл на месте.       — Стул на место, — она указала на кресло. Я поцокал для виду и вернул всё в изначальный вид.       Кстати, насчёт изначального вида: библиотеку я закрыл на ключ, ключ потом отдал Жене. Понимаю, что он не один, но кто расставил все стулья обратно? Самым вероятным ответом была Алиса, которую вожатая решила в наказание за поздний подъём отработать... И ещё малюсенький вопрос: кто такая Алиса?       И ещё много-много вопросов, которые я задам, когда найду на них ответы, а сейчас я вышел к небольшому домику с козырьком, около которого стояла какая-то старая машина. Старая — то бишь советская, в наше время такую вряд ли найдёшь. Точнее, кому такой хлам нужен?       Оп, ещё одна полочка воспоминаний!       Медпункт, отметиться у Виолетты Церновны.       А это я пыль смёл с полочки!       Какая-какая фамилия-отчество? Коллайдер Виолетта Церновна?        «Таки развалили Советский Союз?» — подсказало картавое сознание.       Не надо вот этого, пожалуйста. Было же время, когда трава зеленее и люди добрее...       Виола (для краткости, ибо не смогу выговорить) оказалась медсестрой; оно и неудивительно — в медпункте-то. Видел с утра, но узнал по халату. Хотя надень эта девочка халат, я мог бы и её признать медсестрой.       — Привет, Сенечка! — слегка помахала мне девочка-Лена какой-то баночкой.       — Привет-привет, — расплылся я в улыбке.       — Здравствуй-здравствуй! — так же игриво добавила медсестра и увидела моё строгое лицо. Округлила глаза и прикрыла рот ладошкой.       — Здравствуйте. Можно, пожалуйста, подписать? — предельно вежливо поинтересовался я у медсестры. Чутьё подсказало, что заигрывать с ней не стоит.       Медсестра подписала («здоров» — это как, на глазок?), после чего я вновь улыбнулся Лене и убежал.       Да, убежал. Слегка подпрыгивая. По дорожке с лужами.       Да-да, я очень рад от одного её взгляда, доволен?!       Да я что, я ничего. Ну нравится и нравится, чего бы нет?       По дорожке летним днём шли, обнявшись под дождём...       В музыкальный клуб.       Что со мной происходит, твою ж мать...       — Сви-ит хо-ом А-алабама!* — возвестил я на всё здание музыкального кружка.       — Вэ-э зэ скайс а-а со блу! — взорвался кто-то смехом.       — Доброго дня, товарищи! — я оставил зонтик около перил, разулся и вошёл. Внутри были две девушки: одна, рыжая, курила, вторая, аквамариновая, перебирала струны на гитаре.       — Доброго-доброго, — ответила рыжая и жестом пригласила сесть.       — Алиса, ты настолько изящна, тебе явно нужен мундштук, — сказал я.       Алиса грубо хохотнула и достала ещё одну папиросу.       — Фу, Семён, и ты туда же! — скривилась Мику.       — Ты можешь выйти, если тебе не нравится. — Заржал я. Именно заржал.       — Это вообще-то мой кружок!       — Именно поэтому! — теперь заржала и Алиса. Дошла до неё шутка.       — Я вообще по-быстрому заглянул, подписать обходной, но раз такое дело... Спрошу как гитарист гитариста — вы играть умеете?       — Умеем! — хором ответили девчонки.       — Вот и отлично. Тогда давайте мне быстренько песенку, а я вам обходной — пойдёт?       Девушки засмеялись, а потом по очереди сыграли какие-то красивые произведения. Первое явно классика, а вот Алиса выбрала вальс. Вальс тоже классика (вроде как), но сойдёмся на том, что эта была узнаваемая классика.       Я захлопал и сделал кирпичное лицо.       — Лорд благословляет вас, дамы, отлично, чудесно, браво! Думаю, мы соберёмся нашей богемой чуть-чуть попозже, и тогда сыграю вам я, идёт?       — Идёт! — с горящими глазами согласилась Мику, подписывая обходной на рояле. — А что ты вчера играл?       — Секрет! — я подмигнул и забрал листок. — Прибережём сей подарок до вечера!       — Чао, лорд, — засмеялась Алиса, и я покинул красавиц.       На листке было написано «Алабама» и какой-то иероглиф. Отличная подпись...       Мои воспоминания начали новую фазу: теперь стали неотделимы от сознания, слились с подсознанием, перестали стеснять меня и мои мысли. Действительно, всё шло так, как и должно идти; я ни на секунду не задумывался о правильности своих действий. Только одно — я умею играть на гитаре? Технически это несложно, многие играют...       Осталось последнее задание: посетить здание клубов, которые ныне использовалось только двумя, а именно Сергеем и Шурой.       Кто это такие?       А чёрт их знает!       Я улыбался с тех пор, как увидел Лену в медпункте, и эта улыбка, приподнятое настроение совсем не хотели, чтобы моё чело омрачалось тяжкими думами. О как!       Забежав в здание клубов, я чуть было не споткнулся, если бы не красная лента, нанесённая на ступеньки. «Осторожно, электричество!» — гласила вывеска. В подтверждение этому под навесом была крытая корзина для зонтиков, а обувь, как и в здании музыкального кружка, стояла отдельно.       — Так, друзья, здравствуйте. — Я постучал по дверному косяку, чтобы отвлечь ребят от электричества.       — Привет, Семён, — первым отвлёкся Электроник. — Опять Ольга Дмитриевна зовёт?       — Нет, мне обходной бы подписать.       — Шура! — крикнул Сергей, и я обернулся.       Из подсобки вышел Шура: высокий блондин, как и Сергей, только с очень серьёзным лицом, в очках, с часами на левой руке и с двумя отвёртками в правой.       — Будем знакомы. — Он убрал отвёртки в карман (остриём внутрь, почти по технике безопасности) и поздоровался со мной. Уверенно так поздоровался, основательно.       Почему-то я сразу проникся к нему уважением.       — Будем. Подписать нужно.       — Радио увлекаешься?       — Только если вести передачи, а паять — нет.       — Жаль. — Только и сказал Шура. Прошёл к дальнему, канцелярскому столику и подписал листок: «Ведущий».       — Спасибо! — я мельком глянул на заметку и выбежал на улицу. Куда теперь?       Обратно в домик, куда ж ещё.       Интересно, они не обратили на меня внимания, потому что я им безразличен, или потому что отлично сыграл роль пионера, как перед девчонками? Первое конечно же.       Ольги в домике не оказалось — и славно. Я остался наедине со своими мыслями. И что у нас там?..       Первое: я отлично вписался в окружение.       Второе: я давно всё про всех знаю.       Третье: я приехал только вчера.       Четвёртое: я из будущего.       Вывод: я сошёл с ума.       Слишком много «я». Немного меньше, чем запомнившихся обитателей лагеря: Ольга, Женя, Виола, Славя, Лена, Ульяна, Сергей, Алиса, Мику, Шура.       Ладно, опустим символизм, а то так и до мировых заговоров дойти недолго...       Что я могу поделать? С памятью — ничего, она срабатывает только при непосредственном контакте с предметом, а ходить по лагерю и вглядываться в каждое лицо и предмет — увольте, я не сонар и не направленный микрофон. Придёт время — они сами меня найдут.       Кстати, время придёт — оно пришло ещё вчера. Что я делал вчера? Ладно вчера, что я делал позавчера? Единственная мысль, которая пульсирует в такт сердцу, — дождь, бесконечный дождь, льющий практически без остановки. Как это мне поможет? Никак, я не Зевс и не Посейдон. Интересно, кто из них за дождь в ответе?       А вот про будущее у меня была зацепка: это письмо и телефон (мобильный? сотовый? А в чём разница?), а также наличествующие знания о том, что будет через тридцать-сорок лет. И чем больше я задумывался, тем больше становилось известно. Я будто достал ленту с фильмом из сна, навещавшего меня утром, но она потихоньку истлела и рассыпалась цифрами, обретя цвета и неотделимый, не дикторский звук. Так развивалось кино, так развивалась история...       Хреновая история, что сказать.       И ничего конкретного обо мне. Я даже вспомнил метод дедукции славного детектива Холмса, но собственные руки ничего не сказали. Ни речью, ни внешностью — ничем не выделяюсь. Сказал, что сыграю на гитаре, но пальцы аккуратные. Умею на уровне «умею»?       Сойдёмся на том, что я не на нижних ступеньках социальной лестницы, но и не на верхних... Абсолютная неопределённость. Принцип Гейзенберга. Или Хайзенберга? Уравнение Шрёдингера позволяет вычислить вероятность нахождения электрона в точке, но не может объяснить наличие или отсутствие кота в мешке...       Захотелось завыть — только физики мне тут не хватало! Хотя из этого воя я извлёк урок: физику я знал на уровне обывателя, то бишь любого, кто читает новости. Так-так-так, это уже интересно...       Погуляв по ассоциативным закоулкам мозга, я понял, что ничего конкретного выделить не удаётся: обрывочные знания языков, точных наук и гуманитарных, музыкальные термины, автомобилестроение, исторические факты, оружейное дело, ортопедия... Оп-па, почему ортопедия отдельно? Я что-то себе ломал? Или любил ломать? Неужели я медик?       Представив себе человеческое тело, я вдруг понял, что слабо понимаю, что находится внутри живота. Не медик.       Сесть за воображаемую гитару оказалось проще — но это абсолютно бесполезно. Лёг на пол, будто залез под машину — «ударился» лбом. Отпадает. Встал как Наполеон — не оратор. Попытался задрать ногу — не спортсмен. Вспомнить, что такое дифференциал, — нет.       Обескураженный таким поворотом, я упал на койку и громко выматерился.       Не умею. Не прораб...       Так кто я?       — Леночка, будь добра, помоги, а? — сказал я потолку.       Тёплое касание на груди, нежные пальцы на щеке...       «Вот урод!»       Я аж подскочил.       Лена за мной ухаживала, а потом обругала. Хм. Звуковые галлюцинации, значит...       — Алиса, у нас с тобой целый день... — вдруг прозвучала фраза. А я ведь одно слово только сказал!       Природа, запах табака и гитарное бренчанье. Рыжие волосы во рту...       — Мику, моя милая! — чуть не выкрикнул я.       Луна, пристань, цокающие каблуки и величественный чёрный рояль, письмо...       Письмо!       Чёрт, точно! Который раз оно ускользает из памяти? Так, оно в сумке, сумка в шкафу, шкаф вот он... И телефон здесь...       Так, что тут у нас? Огромный китайский (японский? корейский?) иероглиф и пару строчек на русском.       — Семён... — начал я читать медленно, вслух, чуть ли не по слогам. — Пишу тебе в последний...       — Та-дам! — дверь распахнулась и вошла вожатая, Модова Ольга Дмитриевна. Ого, я уже свободно могу произнести чьё-то имя-фамилию полностью!       — Здрасьте ещё раз... — опасливо поглядел я на её довольное лицо.       — Да-да, обошёл всех? — она заметила листок на столе и быстрым шагом подошла.       — Да, обошёл. Я тут в музыкальный кружок собирался, можно идти?       — Да, конечно, — вожатая быстро пробежалась по подписям и открыла столик. Я же затолкал телефон в сумку, сунул странное послание в карман и ретировался.       Опять не дают! И дождь на улице, ну что ж такое!       Ладно, Мику уже точно никуда не убежит.       Моя милая Мику...       Опять эта фраза.       Перед входом в здание я внезапно оробел. А что, если там Алиса? А что, если она посчитает меня за сумасшедшего? А что, если там Лена? А что делать-то?! Сунуть письмо под нос и спросить «какого хрена?»       Так, успокойся, успокойся, ничего страшного не произойдёт...       — Мику, можно? — я громко постучал костяшками по двери.       — Да, заходи. — Девушка сидела за роялем, спиной ко мне, но даже не обернулась. — Быстро ты, Семён! Алиса убежала пока, подождём?       — Э-э... — я замялся, — да, подождём. Слушай, я вот у тебя спросить хотел... Что это означает?       — Где? — девушка повернулась и взглянула на бумажку, которую я протягивал дрожащими руками.       — Вот...       — Переверни, вверх ногами неудобно!.. А, «любовь». Ого, это ж мой почерк! — Мику несказанно удивилась и забрала письмо для более детального изучения. Чуть ли не носом.       Меня начало трясти. А вдруг там какая-нибудь глупость? Я вообще правильно поступаю? А вдруг она обидится? А вдруг...       Девушка перевела взгляд на меня. Потом на письмо. Потом опять на меня. Мне стало настолько неуютно, что пришлось отступить на шаг. Неосознанно.       Страшно...       Девушка сложила пальцы фотоаппаратом и пристально посмотрела на моё лицо.       — Не-а, не похож, — тихо произнесла она и тут же подскочила и пронеслась мимо меня на улицу.       — Мику, стой! — я чуть задержался, что заметить несколько листочков, посыпавшихся из конверта. Схватив их и сунув внутрь рояля, я понёсся следом.       По дорожке летели две косы неестественного цвета...       Я быстро, но аккуратно, чтобы не поскользнуться, сбежал по ступенькам...       А?       Что за звон в затылке?