Фонари в моём городе гаснут в полночь

Не всякий огонь есть свет. Ибо свет — истина, а огонь может быть вероломным. Вы думаете, что он освещает, а он испепеляет.

      Присутствие Фрэнка не облегчало странное состояние, в котором мужчина пребывал с того самого вечера. Более того, оно переросло в глухое отчаяние и апатию, и заставляло оставаться в комнате, не показываясь оттуда в течение нескольких дней.       Только успокаивающая темнота, будто компресс на разгорячённую кожу, мягко обволакивала душевные терзания, и они не резали так сильно по ночам. Джерард мало разговаривал, мало спал и ничего не ел. Он не слушал музыку и не выходил на улицу, он не мог читать и, тем более, не мог видеть Фрэнка в собственном доме. Это было странное и не совсем обоснованное чувство, но присутствие парня его жутко раздражало, однако, если бы тот покинул его, это стало бы ударом.       Но, вопреки ожиданиям мужчины, Фрэнк не уходил. Парень постоянно был чем-то занят в течение дня. Он осматривал дом и многочисленный драгоценный хлам в нём. Иногда мужчина слышал его шелестящие шаги на третьем этаже возле комнаты, иногда приоткрывал двери и прислушивался к шуму в других частях дома. Джерард чувствовал себя призраком в такие моменты. Невидимым. Бесплотным. Несуществующим. Постепенно это стало успокаивать его. — Я знаю, что ты подглядываешь, — Фрэнк захлопнул старое издание «Человека, который смеётся» и посмотрел в тёмный провал уходящей наверх лестницы, где притаился Джерард. Мужчина стоял за углом и осторожно наблюдал за тем, как тот читает, вот уже около часа. — Чушь, это мой дом, — буркнул Джерард, медленно выходя из мрака и спускаясь вниз.       Фрэнк улыбнулся, не глядя на него, и провёл пальцем по чёрным вытесненным буквам на обложке. — Как скажешь.       Джерард подошёл к стопкам книг, которые были аккуратно сложены, и задумчиво провёл пальцем по пыльным корешкам. — Ты в порядке? — спросил мужчина, зажигая свечу, которая погасла из-за протекающего потолка в углу, и отодвинул её в сторону. Он стоял спиной к Фрэнку, но чувствовал, что тот смотрит на него.       Мягкий свет и запах плавленого воска приятно успокаивали и давали чувство защищённости. Чего же он боялся? — А ты?       Голос Фрэнка был тёплым и мягким, как патока. И это было странно, очень странно для мужчины. — Ты не ушёл… — Джерард обернулся к нему и сжал руки в кулаки.       Фрэнк приподнял бровь и удивлённо прошептал: — А должен был? Тем более, тут такая библиотека, что меня и за уши не оттащить, — добавил он громче, и широко улыбнулся. Джерард расслабленно выдохнул и сковывающее его до этого напряжение лопнуло, будто кандалы узника. — Гюго? Вечер не может быть настолько мрачным, чтобы читать Гюго, — он подошёл к дивану, на котором сидел Фрэнк, и осторожно взял книгу в руки. — Никогда не читал, — признался парень, глядя сверху вниз своими сверкающими глазами.       Мужчина фыркнул и присел рядом, прямо на пол, протягивая книгу Фрэнку. — Брось, все знают Собор Парижской Богоматери. — Мои знания ограничивались Диснеем.       Джерард прыснул и Фрэнк шутливо пихнул его в плечо, укладывая книгу на колени.       Джерард не думал о собственном уродстве и о том, что не прячется от Фрэнка. Парень вёл себя как ни в чём не бывало, и мысли о внешности отходили на второй план. Барьер между ними стирался, он становился тоньше с каждым днём, это чувствовали оба, и мужчину это несколько пугало. — Откуда у тебя столько всего… — парень обвёл жестом стопки книг и с интересом заглянул в мерцающие, тёмно-зелёные глаза. — Чтение помогает отрываться от неприглядной реальности. Как и… любые другие занятия. Когда ты редко выходишь на люди, нужно зацепиться за что-то, чтобы не сойти с ума, — пожал он плечами, смущённо разглядывая разводы на деревянном полу.       Они оба замолкают, размышляя каждый о своём. Свечи уютно потрескивают и иногда шипят, создавая невероятную таинственную атмосферу. — Тебя ни разу не пытались ограбить?       Нотки удивления в голосе парня заставляют Джерарда улыбнуться. — Нет. Обходят стороной, как чумного. Даже порой хочется, чтобы кто-нибудь совершил набег на мои неприглядные владения. — Если бы я был грабителем, то точно ограбил бы тебя. — Только если бы ты оказался любителем старого хлама. Половину из этих вещей даже на аукционе не задвинешь.       Они разговаривают так, словно и не было этих ужасных дней ломки и тягостного молчания. Будто ссор между ними не существовало вовсе. И мало помалу тягостные чувства ослабляют хватку и дышать становится легче.       Парень осторожно касается молочно-белой ладони, покоившейся на колене. Она казалась такой хрупкой и тонкой, будто и вовсе не мужской.       Джерард моментально напрягся, но попыток вырвать руку не сделал. — Что случилось той ночью, когда я нашёл тебя в подвале?       Жевалки на лице Джерарда заходили ходуном. В какой-то момент парень решил, что тот не ответит ему, но мужчина всё же произнёс: — Билли… Иногда мне трудно себя контролировать.       Фрэнк вспомнил нахальные яркие глаза парня с фотографии. Тогдашний Джерард, по всей видимости, и раньше не отличался особым терпением. Ему было жутко любопытно узнать, каким был мужчина до случая, изуродовавшего всю его жизнь, но Фрэнк отлично понимал, что тот отреагирует на расспросы слишком бурно.       С Джерардом нужно было подождать.       Мужчина встал и, отряхнув брюки, ушёл на кухню, смежную с общей гостиной, в которой они находились. — Думаю, что я был не в себе в тот вечер.       Парень, разочарованный прерванным контактом, сжал ладонь в кулак и поднялся следом. — Ты о разгромленном розарии? Если да, то в самую точку.       Фрэнк поднялся и последовал за мужчиной, не позволяя тому спрятаться от разговора.  — Прости меня за фотографии, я… просто… — парень приблизился к нему со спины и, неожиданно для мужчины, крепко обнял его, утыкаясь лицом куда-то между лопаток. — Я не должен был так поступать. Ты столько сделал для меня и я так благодарен…       Джерард прикрыл глаза, втайне упиваясь близостью с Фрэнком. Каждый мускул на его теле сначала напрягся, а затем он осторожно выдохнул и позволил себе не отстраниться. — Я никак не могу понять, — осторожно начал он, опуская взгляд на переплетённые татуированные пальцы, сцепленные замком на его животе, и все слова мигом вылетели из головы.  — Что именно?       Джерард решительно развернулся к нему лицом, не вырываясь из таких приятных объятий, и требовательно заглянул в глаза. — Почему я, Фрэнк? Чувство благодарности? Жалости? Что, Фрэнк? — мужчина заглянул в тёмные влажные глаза и, смягчившись, добавил: — Ты так прекрасен, если бы ты знал, как ты красив, Фрэнки.       Мужчина обхватил ладонями лицо парня и наклонился к мягким полуоткрытым губам. Парень не выказал никакого сопротивления, к немалому удивлению Джерарда. Более того, он обхватил кисти рук мужчины и несдержанно поцеловал его первым, прильнув к нему всем телом. Не ожидавший такого порыва, Джерард охнул и отступил на несколько шагов назад, сдаваясь напору парня. Поцелуй вышел мягким и нежным, не смотря на всю напористость Фрэнка. — Потому что меня тянет к тебе, тянет так сильно, я не могу объяснить этого,  — ответил он, когда отстранился от губ мужчины. Джерард усмехнулся и закрыл глаза, качая головой и уже собираясь прекратить этот поток непонятных признаний, когда Фрэнк умоляюще воскликнул: — Пожалуйста, поверь мне! Хотя бы сейчас, в этот момент. — Ошибка, Фрэнк. Всё это ошибка.       Фрэнк зарылся в тёмные волосы Джерарда, с очевидным наслаждением перебирая их, затем его ладонь опустилась на шею, горло, грудь. Он расстегнул рубашку Джерарда медленно, пуговицу за пуговицей, и так же осторожно стащил её с плеч. Она с тихим шелестом упала на пол, обнажая мужчину полностью. Джерард не предпринимал ничего, он позволял разглядывать себя, касаться каждого обнажённого участка кожи и каждого уродливого шрама на своём теле, и в этот момент для него в мире перестали существовать абсолютно все звуки.       Фрэнк поцеловал сначала кожу под левой ключицей, затем начал осторожно покрывать поцелуями грудь и шею, в перерывах наблюдая за реакцией мужчины. Джерард приоткрыл рот, его дыхание участилось в несколько раз, отчего губы пересохли. Он еле сдерживал себя, чтобы не застонать и запрокинуть голову назад. Он уже забыл, как это бывает хорошо, когда кто-то хочет тебя настолько сильно. Кто-то, к кому у тебя неописуемые, слишком сильные чувства.       Его реакция проявила себя незамедлительно, и возбуждение хлёсткими ударами сотрясало всё его тело. — Красивый, — шепчет парень, когда ему удается достать до желанных губ мужчины. — Здесь, — он касается пальцами скул, ровную молочную кожу которых когда-то слизал беспощадный огонь. — Здесь, — Джерард чувствует его руку на подбородке и вздыхает, уткнувшись в ладонь парня. Ему так хорош сейчас, и больше всего на свете Джерард желает в этот самый момент, чтобы эта ночь длилась вечно.       Ему так хочется верить, что всё это — не его очередная фантазия, и что в глазах и словах Фрэнка действительно искренняя правда. Он так устал от своего мрачного одиночества и подвохов судьбы.       Всю ночь напролёт они проводят вместе, читая друг другу роман вслух и поглощая ароматный травяной чай. За окном вновь уютно шумит дождь, иногда полыхают молнии, но никто из них двоих не обращает внимание на непогоду. Их близость не заходит дальше поцелуев, но Джерард думает, что это очень даже хорошо.       Фрэнк устроился на плече мужчины, свернувшись калачиком под боком и внимательно вслушивался в голос читающего Джерарда. Ему никогда не читали вслух, да и голос у Джерарда был настолько приятным, что он даже дышать старался тише, лишь бы не упустить ни одной интонации, ни одного выразительного надрыва. Иногда он легонько поглаживал плоский бледный живот, но касания его были едва ощутимы, он не хотел отвлекать мужчину. И всё же тот чувствовал абсолютно всё, ведь вредный мальчишка так и не позволил ему одеться. Время этой волшебной ночи, что сблизила их ещё теснее, летело незаметно, и когда старинные часы пробили около четырёх утра, Джерард вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что Фрэнк так и уснул на его плече. Он осторожно закрыл книгу и попытался встать, но парень тут же пошевелился и теснее прижался к замершему мужчине, а затем и вовсе обнял его поперёк живота. — Куда это ты собрался? — сонно пробубнил он куда-то в шею Джерарду, щекоча чувствительную кожу своим теплым дыханием. Это не могло не вызвать улыбку на лице мужчины. — Если ты меня не отпустишь, мы замёрзнем ночью, — ответил он. — Я достаточно горячий, чтобы согреть нас двоих, — пробубнил Фрэнк, окончательно проваливаясь в сон и совсем не чувствуя призрачного смеха Джерарда, так боявшегося нарушить его сладкий сон.