Второй после Мадары

      — Освободи Тобираму.       — Ещё чего.       — Тогда никакого договора не будет.       — Тебя никто за язык не тянул. Максимум, что я могу пообещать — оставлю его в живых. Если в данном случае можно так выразиться, — хохотнул Учиха.       — Мадара, — Хаширама был как никогда серьёзен. — Тобирама не будет нам мешать.       Тобирама, всё ещё безнадёжно прибитый к земле жезлами, не выдержал:       — Ты в своём уме, старший брат? В одном я согласен с этим ненормальным: жизнь тебя ничему не учит. Смерть, впрочем, тоже. Думаешь, я позволю тебе снова поверить ему?       Хаширама его, казалось, не слушал.       — Я не уйду без брата. Тобирама важен для меня так же, как для тебя Изуна.       — И так же мёртв, как и он, — обрубил Мадара. — Мне надоела твоя болтовня. Ты стал ещё большим ничтожеством, чем был. Теперь ты ещё и от своих слов отказываешься. Похоже, мне ничего не остаётся, как избавиться от тебя. Ты будешь только мешать.       — Стихия дерева: древесный дракон!       Учиха не ожидал атаки, и Сусаноо не удержался на ногах. Хаширама редко нападал первым.       — Ринбо!       «Что это за техника? — вскинулся Тобирама. — Я о такой не слышал. Судя по всему, это способность риннегана…»       Вдруг ничего не подозревающий Хаширама оказался мгновенно сброшенным со статуи Тысячерукой Богини и пропахал своим телом около полусотни метров земли. Теперь он пытался подняться, отфыркиваясь в облаке взвившейся пыли. Когда она осела, стало видно, как клочки полуразрушенного тела бумажными бабочками продолжают собираться в воздухе, формируя его недостающие части. Хаширама был ошеломлён и… зол.       — Что это было? — весьма вовремя наивно осведомился он.       Мадара стоял в Сусаноо, скрестив руки на груди, и всем своим видом демонстрировал, что не пошевелил и пальцем.       — Я тебя предупреждал, тебе со мной не справиться.       «Давай, старший брат, сбей с него спесь», — беззвучно злился Тобирама. Учиха был для него красной тряпкой, при виде него ярость испепеляла начисто его всегдашнее хладнокровие, и он искренне недоумевал, почему брат до сих пор с ним не расправился. Вместо этого болтливый Хаширама тратил время на какие-то увещевания. Тобирама скрипнул зубами, обнаруживая, что согласен с Учихой ещё и в этом: слишком много лишних разговоров. Сам он всегда вёл бой молча, ни о чём не предупреждая противника и ни ради чего не поступаясь преимуществом неожиданности нападения. Тобирама даже техники вслух почти никогда не озвучивал и считал, что бесполезно искать во враге что-то, что поможет избежать сражения. Это трусость и глупость. На его веку ни разу не было случая, когда разговоры бы к чему-нибудь привели и заменили собой битву. Если уж дошло до оружия, назад дороги нет. На поле боя всё решает скорость, когда уже Хаширама это поймёт?!       Куройбо не причиняли боли, но собственная вынужденная неподвижность изрядно раздражала. По закону подлости, единственное, что мог сейчас делать Тобирама — это говорить. Он привык не давать выход гневу, а перекипать внутри, но сейчас был тот редкий случай, когда это становилось выше его сил:       — Старший брат, чего ты ждёшь?! Ты же не собираешься пойти на поводу у Учихи?       Хаширама сделал шаг вперёд, гордо вскинул голову и открыл глаза, лучащиеся сейчас чем-то вроде решимости, волнительного предвкушения и готовности принять вызов. Тобирама выдохнул. Наконец-то брат взялся за ум.       — Будь по-твоему, Мадара. Я верю твоему слову. И ты тоже можешь верить моему.       Тобирама выругался. Какого дьявола опять творит Хаширама?! Он прикрыл глаза, чтобы не видеть мерзкой улыбки Учихи и стараясь восстановить самообладание. А когда снова распахнул их, рядом с ним вспыхнул жёлтым образ Четвёртого Хокаге, наследника одной из лучших его техник.       — Второй-сама, — не глядя поприветствовал его прибывший.       Держа в единственной руке кунай с телепортационной печатью — толковая идея, в который раз мысленно похвалил Тобирама, с ним печать можно метать на расстоянии, что очень удобно, — он пригнулся в боевой стойке, как тигр перед прыжком, и затравленно озирался вокруг. Когда Тобирама последовал его примеру и перевёл взгляд на поле, ни брата, ни Учихи обнаружить не удалось. Чёрт, он отвлёкся и упустил момент, когда их чакра исчезла.       — Где Мадара и Первый-сама?       Тобирама стиснул зубы, чтобы не сорваться на ни в чём не повинном мальчишке, и промолчал. Будучи сенсором, Четвёртый тоже уже почувствовал их чакру далеко на девять часов и рванул с места. ________________       Хаширама всё ещё с удивлением осознавал, что, несмотря на долгий бег в последнее время исключительно по воде, он совсем не устал. Странное это ощущение — отсутствие всяких ощущений.       Сразу после того, как они оставили поле боя, Мадара использовал расширенную технику земляного укрытия — видимо, чтобы оторваться от возможного хвоста. Пришлось последовать за ним. Некоторое время они перемещались под землёй, после чего Мадара сказал: «Я сейчас», — и исчез. Хаширама вынырнул за ним, но застал лишь момент, когда из, похоже, только что образованного Мадарой облака пыли стал медленно собираться Четвёртый Хокаге. Какой такой техникой он разнёс того в щепки, Хаширама пообещал себе спросить позже. Они снова окунулись под землю и перемещались так какое-то время, после чего перешли на бег по поверхности и затем — по морю.       — Где мы?       — Я думал, твои познания в географии получше. Этот остров принадлежит Стране Воды.       — Почему ты привёл меня именно сюда? — Хаширама оглядывал стены пещеры, Мадара зажигал катоном факелы и выглядел задумчивым, но уверенным, однако лишний раз всё же спиной к Хашираме не поворачивался.       — Здесь удобнее. Местную деревню шиноби основал я. Сразу после того, как покинул Лист.       Хаширама не поверил своим ушам.       — Ты хочешь сказать, что Скрытый Туман создан тобой?!       — Да, — Мадара был хладнокровен и по-обычному высокомерен, но опытный глаз Хаширамы различил сейчас промельк особой гордости.       — Значит, ты всё-таки не предал нашу мечту. Ты и после этого считал, что объединение шиноби — путь к миру! Ты не можешь отрицать этого, Мадара.       — Опять ты за своё, — поморщился он. — Не обольщайся. Мне просто нужен был источник ресурсов.       Из земли с чмокающим звуком выползли большие узкие листья, раскрываясь от центра по одному, как будто их оттягивали на резинке из рогатки, а затем отпускали. Между ними показалась чёрно-белая голова, которая тут же обратилась к Мадаре писклявым голосом:       — Я нашёл то, что нужно, — и боязливо покосилась на Хашираму.       — Давай сюда.       Теперь из земли выросла белая рука со сжатым кулаком. Откуда ни возьмись в руках Мадары возник сосуд с жидкостью, в который он тут же погрузил переданную ему вещь и щёлкнул крышкой. Шарик булькнул и завращался, опускаясь до дна и снова подтягиваясь вверх, будто в надежде покинуть свою клетку.       — Продолжай наблюдение.       — Да, Мадара-сама.       Существо всосало под землю.       Хаширама уже догадывался, но всё же уточнил, кивнув на сосуд:       — Что это?       Мадара кинул на него напряжённый взгляд, будто сожалея, что забыть о его надоедливом присутствии так и не удалось.       — Мой настоящий риннеган. Пока я не могу им пользоваться. Он понадобится мне позже. А точнее — понадобится нам, — хищно сверкнул он глазами, в которых внезапно снова возник интерес к Хашираме.       Хашираме не понравилось это «пока». Предчувствуя недоброе, он всё же решил прояснить ситуацию:       — Итак, я пообещал тебе способствовать воскрешению Изуны, если ты прекратишь войну и все попытки по исполнению своего плана с Луной или какого бы то ни было уничтожения мира или деревни. Теперь объясни, что конкретно от меня требуется.       — Ты должен привести мне Обито. Он единственный, чьё тело подойдёт для техники божественного воскрешения, выдержит мощь имплантированного в него риннегана. Я бы с удовольствием воскресил Изуну через тебя, но ты мёртв. В обмен на возвращение одной жизни нужна другая. Не думаю, что тебе будет жаль того, кто от плана Глаз Луны точно не отступится, в отличие от меня. Одна жизнь в обмен на жизнь не только Изуны — всех шиноби мира. Зецу сенсор, он поможет тебе в поисках.       Казалось, никаких разъяснений больше не планировалось, во всяком случае Мадара замолчал и занялся другим: присел, развернул свиток и принялся запечатывать в него сосуд, который до этого держал в руках. Он вёл себя так, словно не сомневался, что Хаширама уже не откажется.       — И что ты собираешься делать потом? Где ты будешь жить?       — Здесь. С Изуной. Остров необитаем. Ну, или будет необитаем.       Увидев выражение лица Хаширамы, он кровожадно усмехнулся и добавил:       — Никаких убийств. У меня есть и другие методы.       — Но разве Изуна захочет такой жизни? В изгнании? Вдали от людей?       — Не твоего ума дело, Хаширама. Это между мной и Изуной. Скажи спасибо, что не собираюсь воскресить вместо него твоего братца, чтобы лично получить шанс его убить.       Хаширама вспомнил, как Мадара уже однажды избавил его от необходимости жертвовать Тобирамой. Мадара тогда понимал, что такое братская любовь, как понимает и сейчас. И как понимает его сам Хаширама. Он бы тоже отдал многое, чтобы вернуть к жизни хотя бы одного из братьев. Многое, если не всё.       Хаширама вспомнил, как что-то навсегда обломалось в Мадаре, после того как Изуна погиб. Несмотря на воцарившийся вскоре мир, именно эта смерть окончательно провела черту между их прошлой и новой жизнью. С тех пор Хаширама только и делал, что пытался разгрести друга под грудой обломков его чувств. И не мог. Никак не мог.       И теперь Мадара собирается навсегда остаться в этом мире полутрупом, ради того чтобы обрести снова своего последнего брата, ради того чтобы наверстать их потерянные годы. И если Хаширама может чем-то помочь, пожалуй, он это сделает. Тогда, возможно, его Мадара наконец-то вернётся.       Не к Хашираме — так к тому, кто этого точно заслуживает. ________________       Обито понял, что заснуть так и не сможет, только когда уже совсем рассвело. В глаза будто насыпали песка. Как минимум, один из них ему сегодня понадобится, так что следовало бы отдохнуть.       Весь вечер и почти всю ночь он провёл, упражняясь в управлении Сусаноо. Это была такая мощь, от которой захватывало дух. Как ни странно, ярко-голубая дымка вокруг совершенно не мешала обзору. Вот только Обито жалел, что толком опробовать обретённые крылья здесь было негде.       Вопреки его опасениям, никто посторонний в пещере так и не появился, однако оставаться там на ночлег он всё же счёл безрассудным.       Жесткая земля уже давно была привычной постелью. Простудиться Обито не мог: его клетки делились настолько быстро, что ни один вирус не выживал. Иначе было с бактериями, но для этого необходимо было получить гораздо более серьёзные осложнения, чего за одну ночь никогда не случалось.       Мысли плавились. В этой жидкой субстанции, словно последствия кораблекрушения, колыхались обломки образов. Даже задремать не удавалось, а потому оставалось просто таращиться в пространство, находясь в плену между сном и явью.       Небо. Холодное, пустое, безразличное. Небо всегда казалось ему худшим другом. Ничего там нет. Там — только замёрзнуть.       И Рин там нет. Рин нигде нет. Она только была.       И будет.       Последний её кусочек — внутри него. Он — единственное её пристанище. И как бы ни был истерзан сам Обито, здесь, у него в груди, она в безопасности.       Однако он не будет вечно держать её взаперти. Как только снаружи станет безопасно тоже, он даст ей возможность обрести свободу.       Во время последнего разговора с Какаши в Камуи Обито сильно нервничал и постоянно прислушивался, нет ли посторонней чакры. Но снаружи вести тайные обсуждения было еще опаснее: там засечь слежку оказалось бы гораздо более проблемно.       Просто пользоваться же карманным измерением ради перемещения можно было без опаски: ползучий гад сейчас заинтересован в том, чтобы ему не мешать.       Поэтому в назначенное время Обито несколько раз материализовался в разных местах на безопасном отдалении от ворот деревни, не задерживаясь больше чем на пару секунд — которых хватало, чтобы понять, что Какаши ещё нет. Тот бы в любом случае пришёл, каков бы ни был результат. Это ведь Какаши. Он тот ещё зануда.       Обито уже злился, что отвёл так много времени Конохе и так мало — себе, на случай если придётся прибегнуть к запасному плану.       Когда он в очередной раз материализовался, от деревьев слева отделилась тень, которую шаринган в тот же миг распознал как Какаши. Быстро оценив обстановку вокруг — засады нет — Обито слегка расслабился в ожидании, когда тот приблизится к нему.       Какаши смотрел напряжённо, не мигая. Глядя Обито в глаза, он медленно покачал головой.       Это означало, что от руководства получен отказ. Как Обито ни старался быть к этому готовым, внутри всё равно что-то ухнуло вниз. Ладно, тогда план Б.       — Прости. Но я тебя предупреждал. Ни старейшин, ни Хокаге-саму убедить не удалось. Даже уговоры Наруто на них не подействовали, — Какаши выглядел ещё более виноватым, чем обычно, и был явно не в своей тарелке.       — Наруто? Он что, знает?!       — Он всё знает. И он на твоей стороне.       — Как это мило. Какаши, я должен каждый раз повторять, что секретами тут с тобой делюсь, вообще-то не рассчитывая на то, что ты будешь посвящать в них всех подряд? Я сам решу, кто мне нужен в союзники.       — Если ты имеешь в виду то, что связано с Рин, то об этом я ему не рассказывал. Наруто верит в тебя. И ты правда нам нужен. Если согласишься помочь хоть в чём-то… Возможно, и остальные поверят.       Обито отвернулся, глубоко вдохнул и сосчитал до десяти.       — Что ты теперь собираешься делать? — по голосу было слышно, что Какаши старается не выдать волнения. — Будешь продолжать пытаться добраться до Мадары?       — Сначала надо спасти девчонку, — припечатал Обито и развернулся. — Не хочу уподобляться тебе. И не хочу, чтобы этому гаду достался риннеган. Вы же его отдадите? — Обито пристально уставился ему в лицо. Какаши неопределённо дёрнул головой. — Отдадите. Я этого не допущу. Риннеган будет моим. А ты мне поможешь. Камуи! ___________________