Сказки Старой Ветоши

С тех пор прошло два с половиной месяца, а будто бы полгода. Портовым грузчиком Дауд работал вместе с Крадом, и будто бы ждал чего-то. А, ближе к затуханию духоты, к концу месяца Тепла, стал свидетелем тайных слухов, расходящихся близ пирса, что «пернатые» снова «встречают гостей», и парень понял, что это его шанс. Крад уловил в его глазах азарт, подобный с рвением в бой, и всё понял. Дауд только начал рассказывать, но друг остановил его, сидя на связке верёвок – передыхая после очередной изнурительной работы. – Ну, что ж, коли так, ступай, – отирая тряпкой руки, и тяжело дыша полной грудью, пожал плечами Крад. – Авось, тебе и удастся среди них затесаться. Удачи. И, не бойся, я никому не скажу, – заверил он после паузы, прочищая нос, и оглаживая сальные волосы. – Что, я, не понимаю, что ли? Ты хочешь, как лучше. Да у тебя и выборов-то не много – вкалывать за копейки, съезжать или воровать. А тут тебя, авось, пристроят в подконтрольную банде фирму – будешь чиновником в министерстве культуры, завхозом в хранилище зерна или сподрядчиком на стройке. Парень ты толковый, обучат – прорвешься. – Спасибо, Крад, - искренне и тихо поблагодарил его Дауд, пропуская мимо группу моряков. – Правда, спасибо, если не врешь. А ты сам-то не хотел бы попробовать? – вопросил он с задором. – Попытать счастье где-либо еще? Или, может, пойдешь по стопам отца – охранником на порт или склады? Не век же тебе здесь нагибаться? Крад ухмыльнулся, откидываясь назад, прогибая спину. – Да не знаю, что тебе и сказать на этот счет… Я-то и могу пойти с тобой – мне не так это страшно, решиться, да… – юноша поморщился, качнув головой. – Не верю я в собственную победу. Присядь, - махнул он рядом с собой. – Или пошли работать – нам еще десять тюков тащить. – Справимся, – равнодушно, но уверенно заверил Дауд. – И не с тем справлялись. Ты лучше вот что скажи: Локс не пойдет с нами? Он вроде бы занят был где-то всё лето – я почти и не видел его. Сознаться, Дауд был ему весьма благодарен – Локс попросил у семьи деньги, чтоб одолжить их на похороны родителей. Дауд до сих пор не отдал всего, но отделял от общей выручки и, судя по его подсчетам, через пару месяцев должен был рассчитаться. Раньше семья Дауда снимала комнату на алее Затворников – в полуподвальном помещении, и пришлось перебраться сюда, на второй этаж квартиры у кожемятни. Но Дауд не роптал на свою жизнь, пользуясь пока тем, чем мог. Даже не смотря на то, что кому-то дано больше. Так всегда было и будет, и Дауд не собирался занимать эту нишу до конца существования – он разменяется на лучшую жизнь, а там, будь что будет. – А, этот… – Крад сморщил полную рожу. – Да отец ему запрещает с ребятами общаться. Бездарная, мол, деятельность, а ему к поступлению готовиться. Слышал, он на философа-логика идет? – Дауд мотнул головой в знак отрицания. – Ну, уже слышишь. Он из дома за всё лето практически не ногой – в библиотеку разве, да с репетитором неустанно. Оставь его, ему сейчас не до нас. Подожди еще пару недель, и вот, в месяц Жатвы*, когда пройдет конкурс, он снова к нам присоединится. Ну, конечно, когда у нас у всех теперь будет на это время. Взросление, блин, работа! – воскликнул Крад в полнейшей презрительной досаде. – Хорошо было бы остаться мальчишками, да не брать на себя лишний ворох обязанностей… Да мы не в сказке живем. Дауд хмыкнул приятелю, и сделал пару шагов в сторону пришвартовавшейся баржи. – Тут ты прав. Верхам надо бы, чтоб каждый занимал своё место… Да всю жизнь бедствовать – не по мне, – и, не теряя зря слов, вернулся к работе. Однако, в двадцатых числах месяца Тепла* они всё-таки стояли под старым железнодорожным мостом, у свалки и кладбища. Сборы желающих проводили не в один день, и Дауд пришел в начале. Пришел не один, вместе с Крадом, который держался от него чуть в стороне, и почти не заговаривал. Это было странно, но Дауд мог его понять – так поступали многие, тщательно скрывая лица за тряпками и самодельными масками. У иных только глаза выглядывали из щелей, другие, кто посмелее, даже не пытались таиться. Местом стечения народа была площадка у железных ящиков, сложенных в виде постамента, у левого основания моста Гри'лли. Люди столпились небольшими группками по два-три человека или держались особняком. Новичков было не много – от силы человек пятнадцать, и никто близко не подходил к нагромождению «сцены», будто преодоление черты нескольких метров могло быть смертельным, как электрический разряд. Люди тихо переговаривались между собой, настороженно глядя на реку, на объезженную дорогу позади или оглядываясь по сторонам. Дауд стоял уверенно, крепко опираясь на расставленные ноги и, скрестив пред собой руки, с медленным вниманием оглядывал каждого. В толпе народа были даже дамы – с подвязанными платьями или в рабочих брюках, – но, в основном, конечно, мужчины – разного возраста и социального статуса. Вокруг было тихо, а дальше – только пустыри и густой лес. А потом воздух прорезал звук приближающегося железнодорожного состава. К удивлению многих, при приближении к мосту, поезд начал притормаживать и, преодолев мостовое перекрытие, в итоге остановился. Тепловоз и два вагона – пассажирских, – обычного, буро-рыжего цвета, принятого в этих краях. Странным была такая ограниченность вагонов, но мало ли, сколь формируют состав местного назначения. Откуда-то слева Дауд слышал, как какая-то женщина тихо воскликнула: может, сломался поезд? Что им было еще думать? Но Дауда насторожило это появление – не правительственная ли это слежка, когда в итоге их либо разгонят, что маловероятно, либо арестуют. Не стоит ли бежать? Крад подколол его локтем, и спросил о том же. Дауд нахмурился и мотнул головой – что-то не давало ему сдвинуться с места, а насчет глобальных вещей предчувствие его не подводило. Противники жестокого режима засуетились, некоторые даже поворачивали назад, используя местность для укрытия, остальные держались в тени железобетонных свай. Так поступили и Крад с Даудом. Дауд даже думал забиться в нишу у холма, как делали женщины, но не сделал этого, как и все, продолжая с дотошным вниманием приглядываться к остановившемуся составу. Двери открылись, и к ним, вдоль шпал, и по ступеням – по эту сторону реки – стали приближаться люди, все, как один, в похожем поношенном тряпье, не отличимые от обычного люда и, одновременно, чем-то цепляющие. Все притихли, и Дауд ощутимо почувствовал царящее в рядах напряжение. А потом он услышал смех. Некто в трех метрах от него – высокий, сухопарый мужчина, преимущественно в черном. Одет не бедно, в добротные кожу и ткань, с капюшоном и лоскутной маской. Он потешался над ними – не злорадно, а просто иронично, – и, сложив на груди руки, умелым движением повернулся к ним. – Подойдите! – воззвал он властно, взмахнув ладонью, подзывая особенно скрывшихся. – Все подойдите сюда! Уверяю, вам нечего боятся. Это свои. Голос его живо менял интонации и, весь, декламатор излучал уверенную, подавляющую силу, бьющую по нервам, словно могучий волевой поток. И сила эта воздействовала не только на психику, доставая до самого существа. Дауду показалось, что ему вторглись в душу от этого, будто душу обнимающего, жеста, и это столь смутило и потрясло его, что он с жадным желанием встретился взглядом с глазами незнакомца. Тот поглядел именно на него, задержав взгляд, и Дауд сжался, будто его собирались пнуть ногой, но ничего необычного не случилось. А окликающий снова позвал приблизиться. Точно во сне, Дауд услышал шепот рядом стоящего Крада: – Смотри, что у него на поясе. Юноша сперва и не придал этому значения, но к грудной перевязи была прикована целая россыпь костяных амулетов. Приверженец старой веры! Казалось бы, откуда он здесь? Но Дауд уже понял: среди них был шпион, да, но не городской власти. Этот человек, кем бы он ни был, был одним из Соколов. А и верно, им было нечего бояться – быстро приближающиеся к ним люди в количестве двенадцати человек, как все в итоге поняли, имели метки крыла на куртках, плащах или туниках. Десять мужчин и две женщины, лица скрыты. Одежда совершенно разного фасона, но удобная для передвижения. Каждый носил по стандартному комплекту оружия из меча, кинжала и пистолета. Некоторые имели в патронаже метательные ножи, тесаки, духовые трубки и арбалеты. У всех были заплечные сумки – по всей видимости, с дополнительными боеприпасами и провиантом. Дауд оценил про себя, что люди Сокола двигались слаженно, организовано подходя клином и, в отдельных случаях даже подбадривая людей – словом, а то и жестом. Все они излучали спокойное, уверенное тепло – сразу было видно, они – команда. Надежная, проверенная и закаленная в схватках. Подсознательно эти бойцы вызывали желание довериться и идти в ногу. Дауд вполне мог представить себе, как энергия структуры Белых берет власть над умами людей. Кем бы ни считали эту формацию в городе, Дауд чуял, что на них можно положиться. Он оборачивался, глядя, как подходят Сколы и рискующие, вновь кучкуясь у постамента, а тот человек, которого он сперва и не признал за отступника, взошел на ряды ящиков, двигаясь как по ступеням и, оказавшись над толпой, столь же властно заговорил. – Всем, кому хватило храбрости прийти, добро пожаловать. Я уважаю смелость, но порицаю безрассудство. Страстно надеюсь, что вы трижды подумали, прежде, чем согласиться на наши условия. А условия эти просты. Будь силен, будь умен, будь ловок; не дай врагу перехитрить себя. Будь готов как выдвинуть, так и опровергнуть выдвигаемые идеи. Стань надежным товарищем, и ты станешь одним из наших. Знаю, Соколов считают на острове за бандитскую формацию, и это так. Однако, мы боремся с установившимися порядками сильных – безумно богатых, и бесправных трудящихся бедняков. Почему одни должны работать, и получать гроши, а другие – ворочать миллионами? С какой целью люди должны становиться рабами системы, которая не работает на них? Я не собираюсь допускать беззакония и бесправия, сколь бы двулично это ни звучало. Белые Соколы – организация, созданная, прежде всего, в противостояние ныне существующей меркантильной власти. Мы – не против императорского правления Колдуинов, не противники короны. Мы – орден, призванный дать людям шанс, надежду в будущее. Я хочу, чтобы и вы поверили в это. Он закончил, весьма проникновенно понизив голос, обозревая рассредоточившихся по территории однополчан. Мужчина стоял спиной к реке, и очень хорошо декламировал. Дауд чувствовал, как хорошо он владеет настроем масс, и предполагал, что эта «лошадка» является одним из идейных лидеров. Во всяком случае, ему казалось, что если тому доверили представлять клан перед пришлыми, он был далеко не последней фигурой в ордене. Помолчав, оратор снова заговорил, и Дауд почувствовал, как улыбается под маской – кем бы ни был этот человек, он был весьма харизматичен, не зря его записали в сподвижники. А волевые нотки в сильном, приятном голосе, только усиливали этот эффект. – Если вы считаете, что сможете найти среди нас место – здравствуйте, мы рады новым лицам. Других же прошу удалиться. Некоторые зашевелились, чувствуя себя неуютно на виду, но так и не сдвинулись с места. Близко подошедший к железной сцене Дауд видел, как глаза лидера сощурились, будто бы он улыбался. – Славно. Тогда, еще раз добрый вечер. Я – Шторм, командир второй агитационной бригады. Майор Белых Соколов. Сейчас здесь с вами поработают наши люди, оценивая физические, умственные и личностные данные. Подходите к любому из наших, и вы получите комплекс вопросов, просьб и требований об участии. Отвечайте и действуйте максимально честно, в первую очередь, по отношению к самому себе. Нам не нужны люди, способные на подставу в первый же день. Новички постепенно, опасливо стали следовать розданным указаниям, а вкрадчивый голос Шторма продолжал звучать. – Не удивляйтесь только странности задеваемых тем, прошу. И будьте искренни в диалогах. Все ваши ответы записываются. В руках людей Сокола действительно были бланки и пишущий инструментарий на тонких досках. Некто расположился на сухой земле, некто – на ящиках, другие стояли. Дауд заозирался вокруг и, подходя то к одному, то к другому испытуемому, поражался поднимаемым вопросам. Они казались совершенно несвязными, и сильно разнились для каждого конкретного человека. Некоторые повторялись, затрагивая физический, психологический и поведенческий фактор. Одних просили пробежать десять метров с завязанными глазами, других – попасть ножом в цель с пяти метров, третьих – найти два похожих камня у реки, принеся их орденцу. Были вопросы о предполагаемых поступках и о личной жизни. Скажем, знакомы ли они с рыбной ловлей, умеют ли лазить по деревьям, в чем они хороши, в чем плохи. Разбираются ли в музыке? Умеют играть в крикет? Жонглировать? Воровать? Бывали ли в Гристоле или никогда не покидали своего района? Что предпочитают, яблоки или сливы? Много ли на теле шрамов, родимых пятен, родинок? Знакомы ли они с юриспруденцией? Легче ли дается письменное слово? Просили даже назвать случайные число и день недели. Казалось, что это был случайный набор разного количества вопросов, выпадающих «как повезет». Дауд обождал, наблюдая за прочими, и постоял в стороне от тестируемого Крада, стоящего на коленях рядом с сидящей у железных ящиков дамой. Дауд слышал ее тонкий, мелодичный голос и сбивчивые ответы своего товарища. Но парень не прислушивался, провожая теперь взглядом еще одну фигуру, маятником двигающуюся среди них. Шторм уделял внимание каждому тестируемому, стоя на месте, наверное, не более пары минут и, ничего не говоря, периодически дружелюбно касался плеча одного из принимающих экзамен орденцев. Дауду казалось, что это что-то значит и, с течением времени, он всё больше уверялся в этом своем прозрении. Вот, в очередной раз он касается плеча Сокола, и Дауд не выдерживает. – Вы свободны? – спрашивает он Шторма, в открытую подходя к нему. Командир воззрился на него в немом рассуждении. – Да, а что Вас интересует? – Вы. Можно Вас побеспокоить? – и, читая в глазах уже выпытывающий интерес, Дауд продолжил. – Вы говорили, что можно подходить к любому из орденцев. Можете проэкзаменовать меня'? Это возможно? Шторм хмыкнул, помедлив с ответом и, отходя от замеревшей женщины и испытуемого Крада, сделал два шага в сторону. Дауд проследовал за ним, но Шторм быстро развернулся, и чуть не полоснул лезвием ножа по горлу наглеца. Всё произошло слишком быстро: спокойный шаг, разворот, стальная вспышка в легком движении… Но Дауду хватило реакции увернуться на шаг, и защитно выставить впереди себя руки, с зажатым в кулаке плохоньким и ржавым, но очень не тупым ножом. Инстинктивно он вытащил его из ножен за поясом, хотя, разумеется, не питал иллюзий справиться со столь умелым противником. Но, как ни странно, второй попытки удара не последовало. Шторм вернул обратно клинок за поясом, но Дауд не спешил прятать свой. – Неплохо, – тонко ухмыльнулся мужчина вставшему в боевую стойку парню. – Очень неплохо для твоего возраста. Дауд ощетинился, весьма нелестно глядя на него, и чуть опуская руки. – Не скалься, волчонок! – ободряюще хохотнул мужчина. – Ты где-то учился? – Нет. Как и всех городских детей, меня воспитала улица. Всех, в смысле, моего класса. – Бедняков? – открыто предположил Шторм, интонацией отнюдь не соболезнуя. – Да уж, не из Палаты, – кривовато съязвил Дауд. – Вам-то что? Или это тоже часть теста? – Может и его, – медленно отозвался собеседник. После чего сходил за стопкой листов к одному из бойцов и, выбирая из каждого бланка приглянувшийся пункт, вновь посмотрел на Дауда. – Я имел в виду другое. Кто тебя научил язвить перед сильным? Сверстники, идеалы, собственная бесбашенность? Шторм не гневался, спрашивал просто, пожалуй даже, с интересом. – До сих пор ты казался мне более осторожным. Как тебя?.. – Дауд. – Дауд… Ну, хорошо, Дауд, так всё-таки? – Второе и третее, – без грана смущения ответствовал юноша, снизу вверх глядя на местного босса, и почему-то почти не испытывая перед ним страха – скорее, им обуял восторженный интерес. А, впрочем, внешне это никак не выражалось. – Вот как? – дружелюбно усмехнулся старший. – И что, тебе это не мешает? – Нисколько, – отчеканил Дауд категорично. – Я знаю, что, когда и где сказать, и сделать. Не судите обо мне поверхностно. Я вроде бы не сделал ничего, что бы воспрещалось. – Нет. Не совсем, – тише откликнулся майор Белых Соколов, находясь в стороне ото всех небольших группок людей, чтоб их не могли услышать. – Я не говорил, что тоже участвую. – Но и не отрицали, – весьма боевым тоном заметил Дауд, пряча-таки нож за пояс. – Тоже верно, – прокомментировал Шторм весьма покладисто. – На самом деле, я приятно удивлен, что ты это заметил. Медаль за внимательность. – А теперь язвите вы, – заметил Дауд с осуждением, и переступил с ноги на ногу. – К чему был этот выпад? Проверка реакции? – Естественно, – выдохнул местный вожак весьма самоуверенно. – Или, ты думал, в бою тебя кто-то будет предупреждать о нанесении удара?.. Не смотри на меня так! – открыто засмеялся старший. – Я просто выполняю свою работу. Итак, возраст? – Пятнадцать неполных, – скрывая взгляд, спокойно ответил Дауд. Но Шторм все равно заметил, что он уязвлен – не возрастом, а в том, что изначально в него не верили. Ну, что же, раз надо что-то доказать, он докажет. – Количество детей в семье? – скупо интересовался Шторм далее. – Я один. – Родители? – Умерли. Мама была торговкой в посудной и сувенирной лавке. А отец работал в порту – принимал и отпускал грузы, следил за порядком. Ничего особенного. – Как это вышло? – совершенно не меняясь в интонации, выпытывал командир. – Смерть естественного порядка, или?.. – Нет. Им помогли, – сглатывая внезапно возникший в горле комок, прояснил Дауд. Сейчас в разговоре он пытался не смотреть экзаменатору в глаза. – Я не знаю, кто, но очень хотел бы это выяснить. Они действовали тихо, незаметно. Прокрались в квартиру, и… – Отношение к мести? – всё еще не глядя в список вопросов, интересовался Шторм. – В данном конкретном случае, положительное. И в других, пожалуй. Хотя, я не верю, что это загладит вину или вымоет боль и горечь. Шторм помолчал и, поднявший на него глаза Дауд, увидел, что тот пробегает быстрым, ищущим взглядом вопросы, выхвачивая, должно быть, наиболее его интересующие. – Отношение к жвачным? – Нейтральное. Конец люблю; умею ездить. – Кошки в фаворе? – Пожалуй, что да. Но это не выраженный интерес. – Как с историей? Можешь свободно порицать знаменитые победы? – В состоянии, – криво ухмыльнулся Дауд. – Победитель не всегда прав. Как и не всегда виновен осужденный. Историю плохо, но знаю – в общих чертах. – Хорошо. Знаешь, из чего изготавливается ворвань? – По-моему, это все знают. Из растопленного китового жира, с добавлением некоторых химических элементов. – Знаешь каких? – с едва заметным смешком уточнил Сокол. – Нет. Не интересовался, - не растерявшись, сказал Дауд, как оно и было на самом деле. – Умелый, собранный, легко обучаем? Назови от одного до десяти – как ты себя оцениваешь. – Восемь, десять… шесть, – завершил Дауд после паузы. И от себя добавил: – Не люблю подчиняться. – Не в состоянии идти на поводу из принципа? – мгновенно уцепился за эту тему Шторм. – Или просто способен сказать «нет», когда ведут не туда? Дауд помолчал, колеблясь. – Не знаю. Оба, наверное. То есть… Нет. Я способен быть в подчинении у толкового наставника, но мне не нравится быть у кого-то «под каблуком». Я должен ощущать, что свободен, пусть бы это и не означало вседозволенность. – В каком возрасте ты впервые вышел в море? – вновь возвращаясь к условно стандартным вопросам, поинтересовался куратор собеседования. Дауд хохотнул, поводя плечами. – В момент рождения, наверное. Мать плыла из Тауриса в Серконос, будучи глубоко в положении, и рожала меня на борту баржи. – Понятно, – с явственной улыбкой в голосе отозвался Шторм. И впервые за всё это время прокомментировал: – Освященный морем. Дауд с недоумением воззрился на него, переспросив: – Что? Что Вы сказали? – Не принимай близко к сердцу, – миролюбиво, даже мягко попросил старший. – Так представители культа говорят о детях, случайно рожденных в поездке на воде. – Не думал, что это имеет какое-то значение, – выдавил парень слегка обескуражено. – Поверь, – тихо засмеялся Шторм, стараясь оставаться сдержанным. – Это действительно так. Всё' имеет значение. – Вы ведь верите в Аутсайдера, я прав? Не замечал за собой никаких отличий. – А как у тебя отношения с водой? – проигнорировав пока вопрос о вере, уточнил Шторм. – Вообще, боишься проявления стихий? – Да обычно… Вода, как вода. Ничего не боюсь, плавать умею. Тоже – нет. – А стихийные бедствия? – Ну… Нет таких навязчивых страхов. Шторм кивнул и, порывшись в кармане, достал спички. Дауд заметил, что тот носит кожаные перчатки с обрезанными пальцами и, представив их у себя, пожалуй, что захотел и себе такие. Майор же не собирался курить, как парень думал. Чиркнул спичкой и, держа прямо, попросил подержать ладонь над пламенем на высоте десяти сантиметров столько, сколько тот сможет. Дауд поколебался, собираясь с духом, но безукоснительно исполнил этот приказ. Шторм проследил по карманным часам. Дауд продержался восемь секунд – в воздухе запахло подпаленной кожей. – Что ж, тоже весьма недурно, – хмыкнул майор Белых Соколов, пряча коробок в карман, и в легком задоре глядя, как юноша усердно трясет «обожженной» рукой. – Не бойся, это не смертельно. Дауд в этом даже и не сомневался. Однако, пульсирующая тонкая боль в левой ладони слегка ощущалась. – Развернись ко мне спиной, – в прежнем, деловом тоне, попросил командир. – И падай назад. Доверься мне. Дауда бросило в странный жар, и он застыл – и в страхе, и в сомнении. Но, все-таки, явственно переступая через себя, повернулся. И, раскачиваясь с пятки на носок, медленно полетел в неизвестность. Пару мгновений ему казалось, что его не словят, но Шторм умышленно отстрочил касание, не зная, как он себя поведет. Мужчина словил его почти у самой земли – менее, чем полметра, – и Дауд прижал ладонь к груди, когда снова почувствовал под ногами твердую почву. – Испугался? – почти у самого уха зашептал куратор пропаганды, когда Дауд сидел еще на земле. И парень неодобрительно воззрился на него. – Нет. – Дауд, я просил тебя отвечать честно, – в полу насмешке, с легким укором, попенял Шторм, и подставил руку, помогая ему подняться. Дауд помощи не принял, но Шторм, все равно, потянув его за руку, поднял его с земли. – Ладно, – с усилием выдавил из себя парень, морщась. – Да, закономерно, я испытал легкую панику в удлиненном полете… Но не думал, что Вы подведете, – Дауд встретился с ним взглядом, и мужчина под маской снова улыбнулся – это отразилось в глазах. – Потому практически не боялся. – Ты веришь предчувствиям? – с луковой насмешкой в голосе, словно о несуразности суеверий, полюбопытствовал майор пропаганды. – Верю, если они достаточно сильны, – серьезно заверил Дауд. – А Вы, разве, ослушаетесь интуиции? Шторм поправил на груди один из костяных амулетов, укромно пряча взгляд. – Я ей более', чем доверяю, – интимно прошептал он. Дауд напряженно поморщился, глядя на этот жест, и поинтересовался, как он только выдерживает этот постоянный ноющий гул. Он ведь не влияет на сознание? Потому что, поговаривают, что от него можно умом тронуться. – Это так, – Шторм и не спорил. – Но они – полезны. И вред… Да, несут даже слугам Аутсайдера. Думается мне, что всё зависит от воли – мне ее пока хватает, – и, без перехода, добавил: – Отношение к Аутсайдеру? Рунам, магии? – Неопределенное, нейтральное. К магии – ярко выраженное положительное. Хотя, не приверженец. – А хотел бы, мог? – Мог, наверное, – Дауд опустил взгляд в землю. – Не могу судить, не попробовав. Во всяком случае, попытки меня не страшат. Шторм снова веско кивнул и, пролистав листы, выцепил вопрос, каждый раз коротко что-то отмечая: – Если бы я приказал сейчас раздеться догола, и переплыть на ту сторону реки, ты бы это выполнил? – Да, – ответил Дауд почти без колебания. – Доводилось иметь дело со смертью? Видел процесс, может быть, присутствовал на захоронениях? И, да, убивал животных? – Нет, – сказал юноша слишком поспешно. – Выдел, когда люди были на грани: когда полосовали, били, забивали камнями… Но не уверен, что они умерли – их исход мне неизвестен. И, нет, опять же, не доводилось. Не вижу в этом ни желания и интереса, ни потребности. Рыбу разве ловил, но не добивал после – ждал, пока сама издохнет. – Угу, – новый росчерк на листе. – Отойди от меня на десять шагов, и со всей силы пробеги от меня еще столько же. Дауд исполнил и это, разогнавшись в процессе, и затормозив в конце. После чего вновь вернулся к управляющему. На сей счет Дауд не волновался – бегал он всегда тихо, быстро и проворно, но, опять-таки не удостоился ответа. – Протяни ко мне руки. Одной коснись амулета, другой – моей ладони. Что ты чувствуешь? Юноша сперва боязливо притронулся к скрепленным костям амулета. – Теплые, даже горячие, источают сухой, побуждающий к растворению в излучаемой Силе, жар. Даже гладкая поверхность, невидимыми иглами колит пальцы. Неприятные чувства. Будто они – живые. И порабощают. Мужчина склонил голову, подтверждая. А затем поднял раскрытую ладонь, и Дауд соприкоснулся с ней кожей. – Странно, - сощурился он погодя. – В чем странность, по-твоему? – побудил его к более развернутому ответу Шторм. – Кожа вроде бы теплая, – в легком недоумении признал Дауд, супясь. – Но от нее исходит нутряной холод, как от сырой земли. Для меня это сложно поддается описанию. Вы… Почему Вы источаете Силу? – спросил он внезапно, быстро убирая руку, но Шторм задержал его за ладонь, не давая улизнуть. И, поймав его взгляд, задержал зрительный контакт. Дауд увидел, что глаза у него темно-серые, и слишком глубокие – на пару мгновений он утонул в них. И за это короткое время юноше показалось, что ему вновь заглянули в душу. Однако, вырываться он не стал, впоследствии, все же, отведя глаза. И снова услышал тихий, вкрадчивый полушепот Шторма. – Потому что я – маг, Дауд. Не простой обыватель, играющийся с неизвестным. Я знаю, что творю, – он был уверен в том, что говорил, и Дауд поддался этой уверенности, нутром ощущая, что тот не лжет. – И, да, я верю в Чужого, и почитаю его, как Бога, как бы ни отзывались о нем лицемерные представители единой религии. Всё, ты свободен, я еще не завершил обход. Результаты огласят позже. – А этот знак, когда Вы касались плеч своих людей… – начал Дауд, даже поддавшись вперед, когда Шторм, быстрый и бесшумный, точно тень, успел слегка отдалиться. – Что он значил? «Обратить внимание»? «Да»? «Возможно»? – поражаясь собственной дерзости, но, опять-таки, совершенно бесстрашно, вопрошал Дауд. Шторм резко остановился, и развернулся к нему. – Вы ведь как-то отмечали таких людей, я заметил. Так что это было? – А ты наблюдателен, Дауд, – выплюнул Шторм в легкой иронии. – Да, это означает «подумать», - и, оставив ему странный взгляд, удалился. А Дауд подошел к сидящему на речном валуне Краду. Тот был полон эмоций, а Дауд наоборот был рачительно задумчив, и почти не заговаривал с ним. – О, ты всё, наконец? – фонтанируя досадой и нетерпением поделиться, воскликнул Крад. – Чего ты его выбрал, я не понял? Он же – самый опасный из них. По крайней мере, мне таким показался. – Наверное, потому и выбрал, - тихо пробормотал Дауд, глядя на тихую речную гладь, и все еще ощущая холод магического касания и, одновременно, пульсирующую точку жара в центре одной и той же ладони – левой. – Ты что, совсем без царя в голове? – упрекнул его в глупости приятель. – Не знаешь, когда можно рисковать, а когда нет? Обошел бы его десятой дорогой. Он тут все решает, и лучше бы тебе не злить его, если ты хочешь попасть в процесс. Крад что-то еще говорил, ругая его, но Дауд почти не слышал. Внутри была успокоенная пустота, как будто он был занят чем-то важным и страшным долгое количество времени, и теперь не хватало сил, чтобы чувствовать. Хотя это было не так. Очень' странное состояние, как будто бы вся вселенная и процесс принятия новообращаемых, отходили на второй план. Оставались только спокойная апатия, и магия, исходящая от этого существа. Маг, значит? Действительно занятно, даже волнительно. Дауд подавил в себе чувства того, что его влечет к этому чужаку. Но он все равно отыскал его в небольшом столпотворении взглядом. Шторм стоял на западной стороне, и заходящие лучи ударяли ему в спину. Майор второго агитационного взвода говорил с одним из подчиненных, изредка нет-нет, да и бросая на Дауда взгляды. Из странного, заторможенного полуоцепенения его вывел встряхнувший за плечи Крад. – Эй, Дауд, ты вообще слышишь меня?! – Уже – да, – заверил он спокойно, стряхивая чужие руки. – Просто задумался. Прости, что заставляю тебя волноваться – это совершенно неоправданно. Не стоило. – Да пошел ты! – оскорбился Крад, отстранившись, и снова плюхнулся на камень. – Я добра тебе желаю, а ты ни хрена никого не слушаешь. Ладно, делай, как знаешь – это твоя жизнь. Просто попомни мои слова: он – опасен. – Я знаю, Крад. Спасибо. Дауд сел на соседний, прогретый солнцем, булыжник, и задумчиво облокотился на колени. Крад ёрзал рядом, а потом всё же не выдержал, и поделился: – В общем, слушай, тут такое было, – начал он, мазнув рукой по носу. – Вопросы и просьбы такие чудаковатые! Если бы у меня было два сына, отправил бы я их на войну?.. – И что ты ответил? – вклинился с вопросом Дауд. – Сказал, что да. Если бы не было другого выхода, – пожал плечами Крад. – А там, пусть дезертируют. Сколько примерно звёзд над моим домом. Сколько времени я смогу не дышать – на поверхности и под водой. И проверили, гады, с таймером! – А ты что хотел? – пробурчал Дауд, на него даже не взглянув. – Им нужны точные данные, и не примерные сведенья. И сколько? – Сказал, что звёзд от силы пара сотен. Ну, на хрен их знает – как они это-то проверят? – вопрошал Крад с негодованием. – На воздухе – тридцать пять секунд, в воде – сорок. Это еще неплохо: я так волновался, что думал, и это не протяну. Потом затребовали прыгать на одной ноге, поджимая сзади к себе вторую – в шагах, столько, столько смогу. Ну, я прыгнул четыре раза, и чуть не упал. Следом спросили, если бы у меня была жена, изменял бы я ей? И как я отношусь к изменам? Не знаю, я сказал, что подумал бы. На кой чёрт заводить отношения, если они тебе не нужны? Оставил бы жену, ушел к любовнице. Ну, а измены… Со всяким случается, разве нет? Мы над этим не властны. Всякая там химия отношений, шальные взгляды… Ну, что я сделаю, что на одну девчонку у меня, извиняюсь, встаёт, а на другую – нет? – парень чуть смущенно хохотнул, так и не добившись от друга реакции, и продолжил. – Что же еще? Что же еще? А! Завязали глаза, раскрутили хорошенько, и приказали, ориентируясь в пространстве, в скором времени дойти до воды. – Ну и? Ты дошел? – видя, что от него ждут этого вопроса, детализировал Дауд. – А ты не видел, что ли? Ты тут ходил… Как свой. Или шпион. Вынюхивал… В общем, нет. Река-то тихая, не угадал я. Попросили обнажить запястья, и просмотрели наличие родинок на тыльной стороне рук. Не нашли. Ну, интересовались, не боюсь ли я собак и вообще животных. Я сказал, что пока они не нападают, не боюсь. А быть погрызенным или съеденным – не большое удовольствие, так что увольте. Спросили, есть ли у моей кузины тонкая цепочка на запястье. Я ответил, что кузина есть, но браслетов она не носит. Из металла, по крайней мере, точно. Интересовались моей реакцией на историю. Мол, если бы мне представился шанс спасать в пожаре квартиру и драгоценности или их хозяина, что бы я выбрал? Я задумался. Очевидным был бы ответ, что человека – миролюбие, как ни как. Но в этом мне показался подвох, и я уточнил, что смотря, что за человек: друг, враг, достойный, недостойный. А там, может, он и отблагодарит как-нибудь, если, конечно, это не всё, что у него было. В противном случае – сказал я, – думается мне, он проклянет меня за то, что его вызволил. А там, может, мне бы и ценности удалось прихватить. В конце концов, в окно их выкинуть – не так много времени. Заставляли меня ножи метать, и спрашивали, готов ли я убить птицу. Не знаю, определенная меткость была, но… Мда, не фонтан. А птицу… Убил бы и человека, если бы пришлось. Попросили меня рассказать о сюжете последней, прочитанной мной, книги. Ну, я рассказал им о фэнтезийном похищении королевы. Там были битвы на мечах, любовные коллизии, и общий переполох. Ну, первая, пришедшая мне в голову, сцена. А еще… - ему не дали закончить – Шторм и рядом с ним находящаяся миниатюрная женщина, созывали всех к трибуне. Пока все собирались вокруг массива сцены, Крад таки, понизив голос, зашептал: – Спрашивали, были ли у меня женщины. И как я отношусь к иным видам любви – не принятой. Как она сказала? – парень почесал шею. – Экзотической. Она даже уточнила, и я слегка поразился вкусам. К мужчинам, животным, окоченелым трупам… Жуть какая, ты представляешь?! – выдавил он потрясенно. Дауд безразлично признал, что представляет, игнорируя и толпу, и Крада, прикованный взглядом к рослому мужчине в чёрном. – Короче, я сказал, что не понимаю такого, таких… э-э, изысков. Но и с дамами мне еще спать не доводилось. А ну, как в этом ордене у них и такое практикуют, – прыснул юноша в кулак. – Чёрт их знает, – и, с усилием замолк, когда командир властным жестом призвал к тишине. После небольшой паузы, и обсуждения за глаза кандидатов, во время которого Крад и разглагольствовал, на постамент, вслед за Штормом, взошла леди в светлом, и огласила список принимаемых в Соколиные ряды. – Прошу минуточку внимания, дамы и господа, – зазвучал над собравшимися тонкий девичий голос. Притом, что было заметно, что девушка смущается, миссию огласки прошедших доверили именно ей. Ведать, учат работать со страхами публики, – как оценил про себя Дауд. Он таким недугом, к большому счастью, не страдал, хотя и мог понять ее. – Это не отберет у вас много времени. В ходе короткого согласования результатов, мы готовы вынести свой вердикт. Предупреждаю сразу, что на данный период времени он неоспорим. И вы всё еще может уйти, если угодно, поскольку, чем глубже вы будете входить в структуру ордена, тем меньше у вас будет на это шансов. Несколько человек коротко прокомментировали этот вопрос друг другу, не повышая голоса, и на убывание кандидатов снова не отыскалось. – Что ж, ладно. Тогда, с вашего позволения, я зачитаю список лиц, представившихся нам, которые прошли экзамен, и допущены в первый, базовый, круг Белых Соколов. Туманный Ди, Книжная Майя, Зверь, Фронт, Зи’гурт Шило… – девушка замялась, сверяя со списком имя, обращаясь к своему руководителю, и Шторм так же тихо подтвердил, что имя вычеркнуто. У Дауда сердце упало в пятки, а пульс застучал в горле и висках. Уж не его ли они имеют в виду? Но нет, он не сомневался, что пройдет. Он почуял родство с идеалами этой организации и самим Штормом – он просто не может проиграть. Напряженно сжав кулаки, он услышал последнее имя, и… на душе отлегло. – Дауд. Остальных прошу расходиться – вас тут ничего не держит. Клятвенно обещаю, что никакие ваши сведенья не попадут в чужие руки, и не будут использованы против вас же. Остальные, подойдите ближе, и майор Шторм проведет с вами инструктаж. Недовольные не попавшие в элиту, люди, стали нехотя расходиться, удаляясь преимущественно на запад и юго-запад. Крад пожелал ему удачи и, хлопнув по плечу, не слишком раздосадованный, скрылся за терновым кустом. А Дауд еще некоторое время тяжело дышал, как после пробежки, и силился судорожно не улыбаться. Он таки победил! Пусть это небольшая победа, а только начальный этап долгого пути, но это уже похоже на желанное будущее. Перемены. Сдвиг с мёртвой точки. Жизнь и вкус жизни. Пока’ Дауд совсем не жалел, что пришел сюда. 04.07.15 /* м.Жатвы – 10 сентября – 7 октября * 25д. м.Тепла – 6 сентября/