Сказки Старой Ветоши

Вера Морэй – Он живет в среде бесконечного хаоса. Он – причина всех вещей, надежда и умирание. Темный Бог, которого боятся представители официальной циничной религии. Тот, кому скучно и одиноко в Бездне. Говорят, Он был когда-то человеком, а стал Левиафаном. Известен на Островах, как Аутсайдер – единственный Господин, который еще проявляет внимание к людям. Чумной крысиный король, Мальчик с черными глазами, Демон из Бездны. Тот, кто следит за всем, но ни к чему не причастен. Он искусил множество душ, Он заставляет смотреть отстраненно, вникать с проблему, думать, чувствовать все грани возможных ощущений. Но люди очень часто ненавидят правду. Подводные камни даруемой Им в мир магии в том, что неготовые принять Силу, недостойные ее, сходят с ума при контакте со священными амулетами. Но защиты и власти хотят все, и все рискуют. Заканчивается это чаще всего плачевно. Бог выбирает всего нескольких, даруя им титул любимчиков, и тщательно следит за ними, вовлекаясь в процесс Игры. Избранным Он дарует черные колдовские метки, Силы и руны, развивающие колдовство. Невозможно добиться Его благосклонности умышленными действиями - Аутсайдер (Чужой) выбирает только тех людей, сущности которых являют исключительные личности – существ с высоким потенциалом, интересных для Него. А чем бы вы развлекались в мире, где время это только иллюзия? Он – это те невидимые Силы, которые руководят всем с изнанки мира, действуя чужими руками. Бесконечный отстраненный взгляд, но кто сказал, что Ему все равно? Его боятся, и благоговеют. Эа, Самаэль, Люцифер, Аид, Прометей - все эти Великие Боги суть одного, все они нашли в Нем отражение. Да здравствует Великий. Я выдохнула это с благоговением, а Эмили с потревоженным недоумением глядела на меня, как будто я сказала что-то совсем абсурдное и тяжелое психологически. Глядя за ее медленно изменяющимся лицом, на котором удивление сменялось страхом, а затем – пониманием, я глухо засмеялась, но почти тут же смолкла – в темноте леса снова стали слышны только отделенные звуки и треск поленьев очага. Я задумалась о нашей обстановке, и мысленно зашептала об этом, обращаясь к своему Повелителю. Окружающий мир стал меняться на глазах, как иногда бывало, стоило нам обоим заскучать – хотя это и не от нас зависело. Эмили ожидаемо встрепенулась, и сжалась в тугой комок. Широко распахнутыми глазами девочка смотрела мне в глаза более, чем на нарождающиеся метаморфозы, и в итоге, с горделивым подбородком, перевела очи к огню. Я мягко улыбнулась ей, и попросила не расстраиваться. Хотя, это происходило и не в первый раз на нашей памяти, ей всё еще было сложно с этим свыкнуться – всё-таки она приходила из мира, где всё – умеренно стабильно, и я сказала ей об этом. – Не бойся, дитя. Обещаю, как и ранее, это не принесет тебе вред. Просто это… Считай, это игрой сознания. – Я не понимаю, – зашептала Эмили взволнованно и остро. – Зачем это нужно Вам’. – О, милая! – широко улыбнулась я. – Я ведь уже, кажется, обмолвилась о том, что это не мой выбор, и не моя потеха. Эти коллизии предначертаны не мной. То есть, сугубо говоря, игрой не моей. Она для нас не опасна – можешь мне поверить. Если бы нас хотели убить, то давно бы это сделали, – оповестила я очень жестко, моментом меняясь в тоне. – Не переживай, – зашептала я и, прикрывая рот ладонью, тихо прошуршала магическую формулу. Пламя перед нами дрогнуло и ненадолго стало зеленоватым. Потом, медленно погасая в цвете, образовалось желтым, и наконец, начисто белым, как чистый солнечный свет у абажура. Эмили вздрогнула, но в этот раз не спросила ни о чем, и не издала ни звука. А мир вокруг нас стремительно менялся. Ночной лес складывался, как шатер фокусника уезжающего цирка; небо схлопывалось и мялось на глазах, растворяясь клубами неоднородного дыма или клочками цветной ваты. Деревья гнули ветви под совершенно нереальными формами и углами; земля начинала дробиться под ногами, напоминая сухую, обваливающуюся в землетрясении, почву, а мы остались на месте, ощущая только легкое клубение сил. Мир напоминал разбившееся зеркало, преображаясь на глазах. В первую очередь стало яснее небо – из ночного, темного, медленно светлея, как наоборот седеющие волосы старца. Сумерки окутывали нас, наверное, с полминуты, а следом за тем оно стало молочно-белым, над головами – слегка голубоватым – обычное небо зарождающегося утра. Деревья просто стерлись, на их месте образовались камни и пустыри, а почва под ногами стала сухим морским песком – белым, хоть и не просеянным. У воды океана, у острых камней, лежала выброшенная на берег галька, осколки бутылок, уже обкатанные до состояния цветных каменьев, и заросли морских водорослей. Видно было, что недавно здесь была буря, хотя песок уже и сумел просохнуть. Там же, у кромки побережья, помещались и другие интересные вещицы – видя, что я не продолжаю, Эмили даже поднялась на ноги, из интереса приглядываясь. Целые и раздробленные раковины самых разнообразных форм и расцветок, морские «цветы», кусочки кораллов, морские звезды и даже храбро погибшая чайка, которую зачерпнуло волной. Труп птицы взволновал девочку, хотя она тоже не молвила ли слова – но я видела тревогу в ней, как могла видеть что-то потаенное в других людях. Люди считали, что я – слепа, но это было совсем не так. Лишившись обычного зрения, я приобрела инструмент гораздо более важный и значимый – духовное прозрение, заменяющее мне обычный орган чувств. Девочка коснулась тушки убитой птицы, взяла в горсти морских раковин и звезд, и вернулась ко мне, с интересом их разглядывая. Я кривила губы, глядя на нее. А затем спросила, хочет ли она узнать, как погибла чайка. Эмили замерла ненадолго, не решаясь сказать ни «да», ни «нет», и неспокойно перебирая в руках раковины. Потом – я видела путь ее сомнений, – несмело кивнула, поджимая губы. Сжала в руках черного моллюска, и прижала ладони к груди. – Их постигла та же участь – выброшенными быть на берег, – сказала я, проследив этот жест. Спорю, мой нечеловечески спокойный голос страшил ее. – Она утонула. Милая долго пыталась взлететь, вырваться из бурной стихии, но ей не дали сделать это. О, она была так глупа, чтобы лететь в бурю у столь неспокойных вод. Раз за разом ее накрывали бушующие буруны, опуская подчас в самые пучины, но этими же волнами она была вынесена на берег. О, дорогая, – зашептала я уже почти с сожалением, склоняя голову, но глядя не на чайку за своей спиной, а на пустые, холодные камни, на которых сидела. – Она не погибла сразу. Ее еще протащило по камням, когда она дышала. А потом она умерла… Последнее, что она запомнила, был далекий мужской силуэт вдали. Кажется, местный житель, вышедший на прогулку – поскольку, я не вижу здесь лодок, чтоб он смог рыбачить. – Где мы? – сдавленно выдохнула Эмили, вновь сжимаясь. – И… когда? – О, не имею представления, – честно сказала я, и вновь прислушалась. Со стороны это, должно быть, выглядело странно, но я и не надеялась ни перед кем красоваться – перед ней я не желала произвести впечатление, просто говорила, как есть. И она знала это. Я ловила в ее глазах – и душе – понимание, и желание узнать больше’. Сколь бы болезненным ни было это знание. Нередко я хвалила ее за это. – Хотя, постой, мне шепчут, что это – западный берег Пандуссии, мыс Катирэ'н, чья широкая и длинная коса тянется на север. Кстати, он же и ближе всего к твоему любимому Гристолю. Интересно, живи ты на другом острове, ты бы любила его столь же самозабвенно? – Эмили промолчала, но задумалась об этом. – Наверное, да, – ответила я самой себе. – А «когда»… Тысяча пятьдесят три года до нашего времени. Да, тогда точно так же жили люди, – усмехнулась я ей. – Только, с куда более разнообразными пейзажами. Я культурно умолчала о другом – к этому еще не привело время, хотя ты и спрашивала меня об этом. – Жизнь сурова и сложна, Эмили, – наконец, на выдохе сказала я. – Жестока, как и все ее составляющие. А здесь… всё еще’ сложнее. И опаснее. Пока, это – всё, что я могу сказать. – А Вы бывали там… да? – с робкой надеждой в голосе вопрошала маленькая императрица. – На затерянном континенте, куда, по словам моряков, плыть и плыть. Вам доводилось?.. – Да, – закончила я ее вопрос ответом, – мне доводилось странствовать по его краям. Материк огромен, но я не так долго там пробыла. Это было сложно, не спорю, но много интересного мне удалось повидать. И, по большей части, всё становило опасность, даже то, от чего ты бы и не ожидал никогда. Да, давно это было… – с наплывом меланхолии вспомнила я, с легкой грезой в глазах перебирая белый песок пальцами. – Но это было’ в моей жизни. А почему ты спрашиваешь? Тоже хотела бы… побывать там? И не боишься риска быть съеденной… по дороге? – в моих глазах блеснул лукавый блеск, хотя лицо осталось так же спокойно. Эмили отозвалась откровением в том, что это ее мечта – путешествовать. –… И, если бы я могла, – закончила она на эмоциях. – Я бы даже стала пиратом, чтоб совершить поездку к другим – даже не столь крупным, островам, и континенту, который для многих естествоиспытателей остается тайной. Почему-то об этом не принято говорить… Да, это риск. Но я готова попытать удачу! Я буду достаточно сильной для этого! Она сказала это с запалом, и я, скупо улыбнувшись, склонила голову в медленном кивке. – Тогда, может быть, у тебя будет’ такая возможность, – сказала я так же тихо и вкрадчиво, как размеренные накаты волн за моими плечами. Мы говорили спаянно – они тоже пели о свободе. – Вы ведь не зря обнадеживаете меня, так? – осведомилась молодая леди, серьезно взирая на меня. – Вы это серьезно. – Вполне, – подтвердила я спокойно. Потом выдернула черную нитку из шали, и пустила ее по ветру. Нить тут же преобразовалась в тонкое мелкое перо дрозда и, взмыв верх, опоясало круг над головой дочери империи. Эмили проследила за ним взглядом, как за чем-то удивительным, разинув рот, но перо тут же унес куда-то ветер. – Вы ведь – будущая императрица, в конце концов, и многие дороги открыты перед Вами. Захотите, будет Вам и это приключение… Только, странствия не всегда заканчиваются хорошо, – я уведомила в этом очень обыденно, хотя и плавно растягивая слоги, чтоб это лучше’ вплеталось в душу, и леди Колдуин смело кивнула мне в ответ. Славная, гордая девочка! Ты будешь сильной для этого. Ты будешь сильной. Чайка будет не чета тебе. Помолчав, я нова продолжила свой разительный рассказ. 27.07, 26.08.15