Танцы. Договор. Любовь.

      Небо уже окрасилось в тёмно-алый цвет. Поговаривают, что в столице Магнолии самый красивый и невероятный закат. Теперь ясно почему, ведь закат был и вправду великолепен. На тёмно-алом небе проглядывались некие лучики света, что сияли золотистым оттенком, он сливался с оранжевым, что расплывчато виднелся на небе. Люди, уходившие с работы или просто гулявшие, время от времени смотрели на небо. Взирая на эти чудесные небеса, просто нельзя не умилиться.       Город был весьма красив. В столице не было больших небоскрёбов, а только небольшие старинные домики в аккуратном состоянии. Современные большие здания заменили огромные замки с красивой отделкой. Их высокие башни блестели, а мраморные декоративные статуи были почти на всех замках. Если посчитать, то пятьдесят таких замков насчитаешь точно, если не больше.       В одном из таких отделанных под старину шикарных апартаментов поселился никто иной как Макаров Дреяр. Прекрасный сине-голубой дворец он купил на две недели, что стоило огромных затрат, но, похоже, ему было фиолетово. В самом замке было очень красиво. Мраморный пол, что сиял как бриллиант, большие колонны до потолка. На самом потолке десятки огромных люстр. Старинная итальянская мебель, сделанная самыми известными дизайнерами. Небольшие столики, на которых были вырезаны всякие лесные животные. Над одним таким маленьким столиком трудились десятки художников, выскабливая самые мелкие детали. Аккуратные дубовые двери девятнадцатого века красовались на всех комнатах. Большой красный ковёр в холле занимал огромное пространство, но для самого холла он казался весьма маленьким. На ковре были расшиты золотым шёлком китайские иероглифы. Этому ковру место в музее, но, видимо, самому музею это не по карману.       Макаров сидел в этом самом холле на дорогом диване. Как и бывает почти во всех дворцах, там было холодно. Поэтому Макаров, сидевший на диване, был укрыт пятью пледами, а в руке покоился горячий кофе. Подле него на дизайнерском кресле восседал Гилдарц Клайв. Как ни странно бы это звучало, но на нём было столько же одеял, а в руке горячее какао.       Разговора у них не было, они уже давно обо всём проговорили. Если говорить правду, то всю половину недели Макаров ходил по городу и барам, развлекался по полной. Заседание состоится только на второй неделе, но это Лаксусу знать необязательно. Да, Макаров соврал своему внуку, но дед это аргументировал тем, что должен же он хоть раз устроить себе отпуск и неважно, что для этого нужно солгать.       — Эй, Гилдарц, как думаешь, мой внучок справляется? — отпив из гравированного стакана горячий кофе, спросил Макаров.       — Не знаю, — пожал плечами мужчина, закутываясь сильнее в одеяло.       — А позвони Каночке и всё узнай, — радостно воскликнул седовласый старик при упоминании дочки его личного адвоката.       Гилдарц, кивнув в знак согласия, достал из кармана телефон. Он давно уже хотел позвонить своей ненаглядной дочурке, но был по уши в делах. Клайв днями и ночами готовил речь к заседанию. Набрав заветный номер, мужчина поставил на громкую связь. С каждым гудком радость Гилдарца росла, а Макаров томился в сладостном ожидании.       — Алло, — послышался очень тихий голос девушки.       — Кана, доченька, что делаешь? — если голос шатенки был настороженно тихий, то голос Клайва был весьма громкий.       — Пап, не ори, — шикнула девушка в трубку, на что Макаров прыснул в кулак, а Гилдарц лишь обиженно отвёл моську в сторону.       — Почему ты так тихо говоришь? — подозрительно посмотрев на экран телефона, где высвечивалась фотография шатенки, спросил Клайв.       — Кто? Я? — сама у себя спрашивала Альберона, затем послышался истеричный смешок. — Просто... эм-м-м... Мира! — вдруг воскликнула имя своей подруги Кана, чем немало удивила звонящих ей мужчин. — Просто у нас Миражанна ночует, а она уже спит.       Макарову откровенно надоел этот розово-сопливый разговор, как и самой Кане, пожалуй. Дреяр-старший видел, что сейчас начнутся расспросы и тому подобное. Поэтому, вытащив руку из-под пледа, выхватил телефон у ничего не понимающего Гилдарца.       — Каночка, милая, как там Лаксусёнок? — резко спросил Макаров, чем удивил девушку по ту сторону трубки.       — Здравствуйте, мастер Макаров, — вежливо поздоровалась, как и полагается, Альберона, дальше последовал звук, чем-то напоминающий хохот. — Новый ректор в порядке, устроил выборы на президента студ. совета, видимо, ему Эльза чем-то насолила. — Тихий голос понизился. — Мне пора.       После последних слов послышались гудки. Видимо, мужчины не ожидали такого, сейчас сидели в шоковом состоянии. Но вернёмся к нашей неизменной пьянице и великолепной танцовщице. Не было никакой спящей Миры, на самом деле Кана врала и не краснела. Одетая во всё чёрное, — спортивные штаны и олемпика — она стояла под кустами особняка. Ладно, если бы она стояла возле простого особняка. Так нет! В нём проживает не кто иной как нынешний ректор — Лаксус Дреяр. А в кусты Альберона спряталась, так как после оглушительного звонка (шатенка забыла поставить на беззвучный, и заиграл тяжелый металл) в комнате включился свет, и белобрысая голова высунулась в окно.       Переведя дыхание от разговора, шатенка снова взглянула на окно, свет уже не горел. Достав бинокль, повесила его на шею. Навалившись на дерево, она начала подниматься. Пару раз кроссовок соскользнул, что придало девушке страх умереть в самом расцвете сил. Вскарабкавшись наконец на первую толстую ветку, Кана поудобней села на неё. Взяв бинокль в руки, Кана устремила свои глаза в окно. Зеленный сигнал к действиям ей дал блондин, что скрылся в ванной комнате.       Как же Альбероне повезло, что ветка вела прям в спальню к парню, прям боженька ниспослал. Кана очень боится высоты, и кто знает, сколько ей хватило нервов хотя бы взобраться на дерево, а теперь приходится ещё и по канату идти, это она так думала, на самом-то деле это была самая обычная ветка.       — Господи, — прошептала Альберона трясущимися губами, зубы выбивали чечётку, но вот только не от холода.       Больше половины ветки Кана уже проползла, осталось совсем немного, но девушка почему-то остановилась. Потянув дрожащими руками свисавшую сумку, шатенка вынула из неё бутылку вина. Блаженно улыбнувшись, откупорила крышку и приложилась губами, жадно глотая дорогой алкогольный напиток. За один присест, как говорится, шатенка выдула всю бутыль, даже не заметила. Губы и зубы уже не дрожали, а руки снова клали уже пустую бутылку обратно в сумку. Задорно икнув, она одним махом доползла до края, немного привстав, Кана смогла взобраться на подоконник; ей снова повезло: Дреяр не закрывает форточку в своей комнате на ночь. С бывалой грацией кошки, девушка влезла в комнату блондина.       — Умничка, убрался, — довольно улыбаясь, осматривала она чистую комнату парня.       Вспомнив про свою миссию, Альберона подошла к комоду. Там был полный бардак: записи, какие-то непонятные уравнения, заметки, книги, картинки роботов и машин. Насмотревшись на этот бедлам, девушка закрыла дверку. На аккуратном журнальном столике лежали большущий телефон и необычные шипованные, наушники. Отбросив эту идею в сторону, аргументируя это тем, что Лаксус хватится наушников быстрее, она отошла от столика, прошла к кровати. Не обнаружив на ней пижаму, сильно огорчилась. Оставалось только одно — огромный шкаф с одеждой. В одной его половине она уже побывала, так что заглядывать туда не имело значения. А вот во вторую половину... Открыв первый выбранный наугад отдел, глаза Каны заблестели, а ухмылка окрасила красивое личико шатенки.       — То, что надо!       Наутро Кана чувствовала себя отвратительно, просто ужасно. После прекрасно выполненного задания Альберона решила отметить, и обошлось это не одной бутылкой вина, а ящиком. Самочувствие оставляет желать лучшего, но вот настроение было просто великолепным. Даже бутылку минералки от похмелья она покупала с лучезарной улыбкой на лице. Пока девушка дошла до академии, улыбка её становилась всё сильнее.       Пары, как всегда, прошли скучно. Занудные учителя говорили об одних и тех же темах, которые Кана знала наизусть. Зато рядом сидящая Мира очень внимательно слушала и даже записывала. Кана косилась на неё как на сумасшедшую, так делали почти все учащиеся, но Страуш лишь шикала, призывая к молчанию, продолжая писать конспект. Последняя пара и звонок с неё обрадовали Кану, как никогда раньше. Воодушевившись, шатенка прижала к себе заветную бежевую сумку.       Сегодня в главном зале собираются все ученики, чтоб лицезреть новые кандидатуры в президенты студсовета. Сегодня они будут говорить свою речь ученикам этой академии. От этой речи зависит очень многое, ведь именно по ней учащиеся будут выбирать для себя того самого, кто им нужен. Как выяснилось, кандидатов на пост всего четыре, оно и понятно, ведь это займёт столько мороки, но самые отважные всё-таки решились. Кана Альберона, как мы знаем, записалась самая первая, вторая прибежала переизбираться Эльза Скарет, потом притопал Гажил с боевым настроем на победу, и последним прибежал Эльфман, что проиграл своей девушке пари, а она загадала стать авторитетом в этой академии, чтоб даже Лаксуса затмил.       В главном зале, как и предполагалось, собралась куча учеников, которые ждали претендентов на пост президента студенческого совета. Первым на сцену вышел Гажил в белом костюме и со своей неизменной гитарой; не успел он толком начать, как кто-то из толпы позвал охранника, и тот вывел Редфокса со сцены. Гнев железный выместил на мимо проходящего Локи, тот теперь валялся на кушетке в мёд пункте, повезло хоть что медсестра попалась красавица Овен. Второй на сцену прошагала Эльза Скарлет. Вышла она не одна, а со своим заместителем Жераром. Вынув непонятно откуда плётку, Эльза шлёпнула ею пол. В зале образовалась тишина, а Лаксус, что наблюдал на балконе второго этажа, ухмыльнулся. Громко заявив, что будет стараться ещё лучше работать и в академии воцарит такой порядок, что даже академия «Чешуя Змеи Девы» позавидует. Вместе с речью Эльза яростно хлестала плёткой туда-сюда. Закончила она свой монолог тем, что если кто-то проголосует против неё, она узнает и убьёт. Третьим на сцену взобрался Эльфман, и его появлению больше всех радовались его сестры. На вид самый слабый соперник из всех, а вот речь, которую он яро отстаивал, была сильной. Он только и говорил о мужиках и что если они говорят на парах или дерутся, это нормально, ведь это мужицкое дело.       Пепельноволосый в конце своей пламенной речи получил столько оваций, столько выкриков, что стоящий на балконе Дряер сильно удивился. Лаксус уже не стоял на балконе один, вместе с ним стоял брутальный парень в забрале. Даже Бикслоу похлопал парню. Но вот настала очередь четвёртой участницы, что заставило сильно напрячься Дреяра-младшего.       — Какого черта?! — вскрикнул, открывший от удивления рот Лаксус, он глазам не мог поверить.       А всё потому, что шатенка в чёрных леггинсах, леопардовой маечке и с подвязанными в небрежный хвост волосами вышла на сцену. Вроде бы ничего примечательного, если бы не лежавшая на её плечах желтоватого цвета шуба. Лаксус сразу узнал шубу, ведь эта вещь его. Пафосно взмахнув краем шубы, Кана, ухмыльнувшись, бросила шальной взгляд кошачьих глаз на разъярённого блондина. Прикусив губу, дабы не захохотать от перекосившегося от злости лица Дреяра.       — Я, Кана Альберона, с уверенностью вам говорю, что я самый лучший претендент на это место, — прикрикнула на галдевшую толпу шатенка; завидев, что все притихли, продолжила: — Во-первых, я не буду вас ставить на учёт из-за опозданий на пару, — толпа взорвалась аплодисментами, заставляя Дреяра-младшего скрипнуть зубами, а девушку улыбнуться, — во-вторых, я попытаюсь отправить Водолея-саму в заслуженный отпуск с профессором Скорпион, — теперь послышались не только хлопки, но и одобряющие выкрики, — и в третьих, разрешу бухать на всех праздниках!       Последний аргумент заставил публику взорваться овациями и оглушительными криками одобрения. В душе ликуя, Альберона уже радовалась победе. Собираясь уходить, Кана ухмыляясь, победоносно задрала голову и с открытой насмешкой посмотрела в озлобленные серые глаза. Взмахнув подолом шубы, шатенка так же пафосно ушла, как и заходила.       — Эта шатеночка сделала тебя, Лакс, — насмешливо пропел Бикслоу, высовывая язык.       — Посмотрим ещё кто кого, чертовка, — озлобленно бросил на прощанье уходящий в свой кабинет блондин.