Однострочники

      Никто не успевает понять и вовремя среагировать, когда один из еретиков, чокнутых фанатиков, втыкает в грудь Стайлз неизвестно откуда взявшийся кинжал.       Стилински же странно ухмыляется и оседает на пол, почувствовав крепкое объятие Деймона Сальваторе.       - Нет нет нет. Не закрывай глаза. – Голос всегда самоуверенного типа дрожит и насквозь пропитывается страхом. К черту Елену, к черту любовь всей жизни, ведь он не простит себя никогда, если увидит смерть единственного друга на собственных руках. – Ну зачем же, Бон-Бон, зачем?       - Потому что ты – мой лучший друг. И это твое «долго и счастливо». – Не важно, что когда-то было между ними. Не важно, что когда-то она хотела его смерти, долгой и мучительной. Совершенной не важно. Лучших друзей не выбирают. Они просто приходят в твою жизнь, проходя вместе с тобой огонь, воду и медные трубы. А в их случае – смерть. Одна на двоих, когда-то. – Двадцать две тысячи слишком долго.       … потому что ты – мой лучший друг.       Казалось, это не они совершенно недавно решили очередную сверхъестественную проблему Бейкон Хилс, где у шерифа должно была быть свадьба.       И совершенно не он свернул шею глупой ведьме, решившей, что сила Неметона должна принадлежать ей и только, а никак не дочери шерифа, покинувшей город пару лет назад.       Тогда, отряхивая пожухлую осеннюю листву, пугая до чертиков тьмой в дьявольских ведьминских глазах Лидию Мартин, не она робко задала вопрос, изменивший самую суть их непростых отношений: «Почему?»       - Потому что ты – мой лучший друг. И если с тобой что-нибудь случится, я просто сойду с ума…       А теперь это хрупкое создание умирало у него на руках, прикрыв спину и не думая ни о чем. О смерти – тем более.       Им не впервой. Ей – уж точно.       А ведь неделю назад все было прекрасно. Свадебные хлопоты, бурбон вечерами и не единой мысли о смерти.       Вот только Стилински не привыкать. Стилински не жаль. И уже тем более не страшно.       Лишь чуточку, самую малую часть, горько. Она слишком мало успела им сказать. Особенно ему. Человеку с северным сердцем и добро-горькой улыбкой.       На какое-то мгновение Стайлз закрывает глаза и на долю секунды представляет уютную кухню и ромашковый чай, как реальность отвлекает от горьких мыслей звуком ломающихся костей.       Еретик-фанатик падает на пол со сломанной шеей, а идеально выглаженный костюм на тренированном гибком теле слепит глаза, отчего Стайлз нервно смеется, замечая где-то на периферии светлые волосы Ребекки Майколсон.       - Элайджа…       Теплые, сильные руки прижимают слишком бережно и укладывают на какой-то постамент (мельком проскальзывают мысли о гробе, сбитые легким дыханием у виска и недовольным взглядом Сальваторе).       - Ты опять все решила за нас. – Горькие слова заставляют сбиться сердце с угасающего ритма. – Когда же ты научишься думать не только о других…       - Долго и счастливо, Элайджа. Видимо не для нас, и видимо не в этой жизни. - Голубые глаза смотрят в самую душу, и ей хочется почувствовать его тепло. В последний раз. – Прости…       …Уютная кухня. Чайник на плите. Сухие травы. Вербена и мята.       Темный мягкий диван. Пушистый плед, ромашковый чай, и лишь двое в этом маленьком мире.       Теплые объятия, тонкая рука на плече, поцелуй в висок и молчаливое северное сердце, разрывающееся на части.       Где-то на периферии сознания мелькают ожесточенные споры друзей и взволнованно-горький ответ лучшего друга.       - Кто он? Что он делает? – Лидии Мартин не впервые терять друга, не впервые чувствовать эту опустошающую тупую боль, вот только бы отдать все за одну единственную возможность все исправить.       - Прощается. Последний шанс подарить любимому человеку минуту счастья. - Кому как не тебе, Деймон, знать, какого это…       - Стайлз… Зачем же?       - Он – мой лучший друг, Элайджа. Остальное – неважно. – Жмется к нему сильнее. Ей бы побыть с ним еще немного, еще чуть-чуть. – К тому же, пара столетий – ничто для первородного. Когда-нибудь я вернусь.       - И будешь кем-то другим. Не собой. Не той, кого я люблю. Люблю, слышишь…       - Я знаю, Элайджа, я знаю...       Глаза неумолимо тяжелеют. Дыхание становится медленным, еле слышным.       Она умирает на его руках, и чувствует себя самой счастливой на свете. Почти чувствуя-ощущая влагу на своих щеках.       Сердце Стайлз Стилински останавливается в небольшой церкви Бейкон Хилс, отмеряя последние минуты заточения Елены Гилберт.       Деймон Сальваторе почти выключает чувства, свою человечность, не желая ощущать силу такой боли.       Ребекка почти не верит в уход не подруги – сестры.       Стая не понимает и не знает, что со всем этим делать.       А Элайджа Майколсон целует единственную женщину всей его бессмысленной бессмертной жизни в последний раз, почти ощущая это безумное одиночество не на месяцы – на века.       И когда, казалось бы, все закончено, мироздание смеется над ними не в последний раз.       Вместо опустошения и горечи по окружающим город лесам проносится волна удивительной силы, а где-то Неметон смеется, приветствуя удивительный дар этого жестокого мира, данный его единственной достойной Хранительнице.       Вместо забвения и смерти остановившееся сердце бьется, наполненное любовью. И совершенно не важно, что оба они не святые, у обоих руки по локоть в крови, а за плечами годы трудных и кровавых решений.       Они – любят. Остальное – не важно. Совершенно не важно.