******
Борк сильно разозлился на меня, за то, что я не вызвал скорую в аэропорту. Стращал какими-то возможными осложнениями и еще целой кучей медицинских терминов. Но как я мог ему объяснить, что даже если бы у аэропорта стоял целый полк карет скорой помощи, я все равно поехал бы с тем парнем, а не с медиками. Меня снова обследовали, поставили капельницы. Я отмахнулся от сложных объяснений врачей о состоянии моего здоровья, предоставив Борку решать мою судьбу. Посовещавшись с коллегами, Борк безапелляционно заявил мне о госпитализации. Про какие диагнозы он мне бубнил я так и не въехал, понял только, что "допрыгался". Я терпеть не могу больницы. Но тут легко согласился. Смешно, но я надеялся, что парень придет узнать, как я. Напрасно надеялся. Он не пришел. И правда, зачем я ему? Через десять дней Борк забрал меня домой, прописав строгий постельный режим еще на две недели. Мой друг устроил мне стационар на дому, продолжая что-то капать, перевязывать, пичкать пилюлями и потчевать полезной едой. Лекарства довольно сносно боролись с болью. И я с удовольствием бы валялся, читая книжки и пялясь в телек или комп. Но теперь меня терзала совсем другая мука - я даже не узнал ЕГО имени. Даже номер машины не запомнил. Кто он? Похоже, не приезжий, если был в аэропорту на своей тачке. Но… У меня не было ни каких шансов найти его в миллионном городе, и от этого мое сердце ныло не хуже ребер. Я могу только вспоминать его лицо, его голос и осторожные руки. А еще я вижу его во сне. Мне снится, как он целует меня, трепетно и нежно. Словно пытается забрать всю мою боль. Я спятил.***
Я лежу уже пятый день. Днем забегала Вера, поиграла в сиделку и умчалась на музыку. Борк опять на дежурстве. Мне муторно и тоскливо. Как впрочем и всегда. Начинает смеркаться. В этот момент и звонит Матвей. Зачем он это делает? Мы же вроде расстались? - Куда ты пропал? - Матвей, ты напрасно звонишь... - Заинька, я соскучился, - мурлычет он с той стороны. - Ты же знаешь, я не могу без тебя! - Еще как можешь, - усмехаюсь я. - Ты один никогда не останешься. - Лель, милый, я был дураком. Ты лучше всех… - Послушай, Матвей, - говорю достаточно твердо, но вместе с тем без желания его сильно обидеть. - Я конечно понимаю, что иметь постоянного любовника, у которого нет ни сифилиса, ни гепатита это здорово для нас обоих, но знаешь… Я так больше не хочу… - Ты меня убиваешь, Лель! Мне никто теперь не нужен, только ты. Приезжай. Я невозможно скучаю. - Нет, не приеду. Я болею. - Что-то серьезное? – голос Матвея вдруг теряет игривость и я слышу беспокойство. - Ребра сломал. - Черт! Я через сорок минут буду! - Погоди!.. Какое там! Матвей уже сбросил вызов. Неужели действительно приедет? Может он и правда любит меня? Просто я не умею понимать его заботу? Меньше чем через полчаса – звонок в дверь. Матвей. Натащил мандаринов, соков, какие-то печеньки и палку сырокопченой колбасы. Знает, гад, как я ее люблю. Он быстро нарезает бутерброды, заваривает чай и приносит все это ко мне в комнату. - Бедный заинька! – Матвей садится на край дивана, и это отдает неприятной болью в боку. Я морщусь. - Борк на дежурстве? – спрашивает он, скармливая мне бутерброд из своих рук. Я понимаю, к чему он клонит и уверенно отвечаю: - Нет, в магазин пошел. - Вре-е-ешь, - тихо смеется Матвей. - Борк на дежурстве, я проверил. Ого! Даже проверил? Он забирает бутерброд и целует меня в губы. - Колбасой пахнешь… - Матвей… Перестань… Мне больно… - А мы быстренько и осторожно… - он уже забрался на постель и коршуном навис надо мной, - Мой самый любимый… Осторожно? А ты хоть когда-нибудь был осторожным? Я снова морщусь от боли, но он не видит, потому, что зарылся носом в мою шею. - Я же так люблю тебя, Лель… Может, действительно любит? Вот, сломя голову примчался ко мне с продуктами. Наверное, это я неблагодарная тварь. Понаслушался в детстве сказок и хочу невесть чего. А любовь - вот она. Матвей уже не сдерживается, рыча сбрасывает с себя рубашку и кидает ее на пол. Раздается звон. Я невольно смотрю что разбилось. Блюдце. Вижу приготовленную еду. Я не съел и половины бутерброда. А Матвей короткими поцелуями уже пробежался от моего уха к губам и впился в них нетерпеливым поцелуем. Целует жестко и настойчиво, правой рукой забираясь под футболку. - Блин! – ругается он, нащупав бинты. - Я же говорю – ребра сломаны… Будет больно… - Не будет, заинька, - тяжело дыша, шепчет Матвей. – Мы не станем трогать твой торс, хоть он и весьма соблазнителен. Нам нужна совсем другая часть твоего тела. Отстранившись, подается назад, одновременно стягивая с меня пижамные штаны вместе с боксерами. Тихо засмеявшись, откидывает одежду, а затем медленно скользит горячими ладонями от щиколоток по моим икрам и бедрам вверх, собственнически оглаживает пах и ягодицы. Наклоняется ниже. - Такой сладенький, - хрипит он, с силой сминая половинки, словно вымешивает тесто. Целуя низ живота, выписывает горячим языком узоры у самой линии волос, охлаждая их своим дыханием, задевая щекой головку уже наливающегося члена. Я вздрагиваю от контраста ощущений, чувствуя тягостную истому накатывающегося желания. А его руки оставляют в покое мой разгоряченный зад и подбираются к промежности. Одна обхватывает мой ствол, а другая уверенно скользит к сжатой дырочке. - Забыл меня уже, да? Или нашел кого-то другого? Он что, хочет взять меня на сухую? - Матвей, - дыхание уже сбилось, но сознание еще работает. – Смазка в тумбочке… - Она уже на кровати, - судорожно усмехается он, показывая флакон. – Не бойся, я же сказал – больно не будет! Лихорадочно смазывая руки, он возвращает их на прежнее место. Обхватывая член, он вводит в меня сразу два пальца. Я тихо вскрикиваю. - Не было у тебя никого, - довольно хмыкает Матвей, растягивая дырочку. Почему-то от этих слов становится неприятно. Дергаюсь, пытаясь отстраниться, но он вдавливается глубже и сразу находит нужную точку. И меня накрывает горячей волной. Тело предательски реагирует, отдаваясь похоти, услужливо выгибаясь. Орудуя двумя руками, он почти доводит меня до экстаза. Почти… Я бессознательно подаюсь ему навстречу, широко раздвигая ноги. Матвей снова смеется. - Видишь, сам же хочешь! И еще как… А говорил - не надо… Против физиологии не попрешь! Он убирает пальцы, быстро натягивает презерватив и, торопливо подпихнув подушку мне под поясницу, резким движением входит в меня на всю длину. И сразу начинает вбиваться, быстро, резко, глубоко, одновременно продолжая мне дрочить в том же ритме. Из горла рвется крик и мне уже не ясно, от желания или от боли в ребрах. Но боль уже неспособна заглушить возбуждения. Я начинаю подмахивать, в животном стремлении получить удовлетворение. И быстро, очень быстро мы кончаем. Почти одновременно. Матвей успевает убрать руку, и я выплескиваюсь к себе на живот. А через пару фрикций догоняется и он.******
Матвей долго лежит прижавшись, восстанавливая дыхание после бешеной концовки, а затем переваливается на спину. - Так что с тобой случилось, заинька? - Так, упал неудачно. Не говорю по двум причинам. Во-первых, не хочу волновать Матвея, во-вторых, говорить очень трудно - едва экстаз сошел на нет, боль вернулась с удвоенной силой. - Не умеешь ты врать, Лель, - засмеялся парень,- Но не хочешь говорить – твое дело. Я воспользуюсь душем? И не дожидаясь ответа, выходит из спальни. Я бы тоже от душа не отказался. Надеюсь, Матвей поможет – самому мне будет не просто. Он возвращается румяный, пахнущий моим шампунем. Целует меня и блаженно разваливается на диване, опершись о мои коленки. - Слушай, как ты моешься с такими бинтами? Я улыбаюсь – он сам все понял. - Матвей, ты поможешь… - Блин! – мой бойфренд смотрит на часы и подскакивает с кровати, забывая о моих ребрах, - Уже восемь тридцать! Мне же к девяти в тренажерный зал! - Куда? – переспрашиваю я, не веря ушам. Конечно, занятия в качалке гораздо важнее меня. Особенно если учесть, что он посещает тренажерку четыре раза в неделю уже три года, а эффекта никакого. Даже тренер считает, что Матвей зря тратит деньги на абонемент. - Ты собирался уйти так рано? - Извини, заинька, - говорит он, стремительно натягивая брюки, - Совсем нет времени. Он ловко застегивает рубашку, потом смотрит на разбитое блюдце, быстро собирает осколки. - По дороге выброшу, - Матвей на ходу целует меня, хватает мандаринку и выскакивает из комнаты, - Я позвоню! Слышу, как хлопает входная дверь. Нормально. Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить. Смотрю на часы – Матвей пробыл у меня ровно сорок минут. Значит, когда он звонил, то знал, что у него в распоряжении всего полтора часа? Морщусь. Кажется, что в грудь кто-то залез шершавой рукой и потянул внутренности вниз. Щемит, но уже не в ребрах, а где-то гораздо глубже. С трудом поднимаюсь и тащусь в душ. Кое-как умудряюсь привести себя в порядок. Вернувшись в комнату, смотрю на стол, и мне кажется, что Матвей оставил продукты, как плату за секс. Я хуже проститутки. Они работают за деньги, а я за еду? «Заинька, я же люблю тебя!» - вспоминаю слова Матвея. Да ты хоть знаешь, как это - любить? И что это такое любовь? А я? Я знаю, каково это, быть любимым? Кто вообще меня любит? Кому я нужен? Ведь все, что было раньше в моей жизни – это не любовь, сплошная ложь. Так, красивая повинность для родителей и веселое общение для друзей. До тех пор, пока не создавал проблем. И сейчас, когда так паршиво, даже уткнуться носом в плечо не к кому. Борк - друг, у которого я живу из милости. Верка, конечно, меня любит, но она маленькая. Матвей хотя бы иногда… В доме никого. Тишина. Я один. И не только в квартире один. Одиночество, словно материализовавшись, ледяными иглами вымораживая изнутри сердце и душу, откуда-то из живота расползается по всему телу, захватывая даже пальцы рук и ног. Холодно… Очень холодно… Отворачиваюсь к стенке и закутываюсь в одеяло. Наверное, я все это заслужил. Начинает еще сильнее болеть ребро. Ну и пусть! Утыкаюсь лицом в подушку и давлюсь слезами. Сейчас никто не видит. Сейчас можно…