– Спасибо, что пришел, – кивнул вошедшему мужчине Йен, лишь на секунду отвлекшись от продолжающих мелькать на водной глади картинок.
– Не думаю, что кто-то смог бы отказать твоему отцу, – усмехнулся Хранитель, подходя ближе, через плечо рыжего заглядывая в Чашу.
– Это не приказ, Артей, – качнул головой молодой человек, взмахом руки стирая с полупрозрачной поверхности любимый образ, испытывая какое-то непонятное чувство собственничества и ревности к мужчине, без разрешения сунувшему нос в жизнь Микки. – Мне нужна твоя помощь, – через силу выдавил он, понимая, что обращение к Хранителю, давно подсиживающему его отца и не раз выступающему против действий Йена на собраниях Совета, было его собственной идеей и испытываемые эмоции нужно держать под контролем, если он хочет получить нужные ответы.
– Хм, – задумался мужчина, – и чем же я могу помочь нашему анархисту? – не упустив возможности ткнуть сына Владыки носом в десяток нарушенных им правил, поинтересовался он.
– Мне нужна информация, – задавив на подступах к корню языка грубый ответ, проговорил рыжий, сжимая пальцами обод Чаши, надеясь скрыть от своего собеседника не самого приятного характера эмоции, вызванные его словами. – Я искал тут кое-что в хранилище и увидел, что души одного из твоих подопечных там нет, – резко повернув голову к мужчине, сообщил он, в мелькнувшей на долю секунды в карих глазах искре страха распознавая союзника.
– Не понимаю, о чем ты, – но уже через мгновение от него не осталось и следа.
– Душа Терри Милковича, отца моего Ми... подопечного, – запнувшись на середине фразы, продолжил Йен. – Ты был назначен его Хранителем около двадцати лет назад, твое имя стоит напротив его в Книге, – пояснил он, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию на воспроизведенную информацию на побледневшем лице мужчины, но не мог разгадать ни одной эмоции.
– Не помню такого, – задумавшись на пару секунд, ответил Артей, продолжая гнуть свою линию.
– Еще там есть запись, что душу эту ты не сохранил, – но рыжий не верил ни единому его слову. – Вот только осколков в хранилище я не нашел, – пошел в наступление он – разворачиваясь лицом к стоявшему рядом мужчине, Йен склонил голову, пристальным взглядом глаза в глаза призывая к правдивому ответу.
– Ну, завалились куда-то, – отмахнулся от парня Хранитель, не сумев вовремя придумать достойного оправдания потерянных кусков мертвого камня, не желая говорить всей правды.
Под страхом смерти Артей не признается никому в свершенной ошибке.
– У меня десятки подопечных разом, Иоанн, я даже не понимаю, о котором ты говоришь, – убедительно врал он, постепенно повышая интонацию голоса, из занимаемой позиции защиты переходя в нападение. – Мы, в отличие от некоторых, по горло завалены работой, и не носимся с одной единственной душой, попутно трахая ее обла...
Договорить Хранителю рыжий не дал – всю свою собранность и самоконтроль теряя где-то на пути следования сжатого кулака, просвистевшего в воздухе, молодой человек ощутимо приложился к челюсти Артея, единственным ударом выплескивая всю злость и ненависть, отомстив за десятки ранее брошенных в его адрес и адрес Микки фраз, а также за последнюю, неосторожно озвученную сейчас.
– Не смей даже говорить о нем, – пригрозил Йен, пытаясь сдержаться от следующего нападения, бушующее в груди пламя затушив мыслями о возможном отстранении, узнай кто о драке. И на секунду позволил себе улыбнуться, понимая, что продолжительная компания Милковича на него повлияла не самым лучшим образом – раньше рыжий в спорах никогда не прибегал к насилию. – Где душа его отца, Артей? – прихватив Хранителя за грудки, прорычал Иоанн, бросив формальности и не думая теперь даже держать лицо.
– Не знаю я, – прохрипел мужчина, пытаясь отцепить от своей мантии длинные пальцы. – Осколки я сдал, куда они их дели потом, спроси у Виктора, – переводя стрелки на старика-Хранителя, занимающего свою должность, кажется, уже около десятка веков, освободился от захвата он и поспешил отступить к выходу.
– Ты же сказал, что не понимаешь, о ком я говорю? – но от внимания рыжего не смог укрыться факт несостыковки.
– Я не говорю про конкретную душу, – пятясь к двери, пробормотал Артей, бегая глазами по свободному пространству Зала, надеясь поскорее закончить этот неприятный разговор. – Все плиты и осколки я всегда сдаю в хранилище, и, если кто-то что-то потерял, разбирайся с ними, – бросил он и поспешил убраться подальше от ринувшегося было ему вдогонку Иоанна.
Торопливыми шагами удаляясь от оставшегося в Зале рыжего, Хранитель крепко сжал руки в кулаки и скрипнул зубами, понимая, что придать огласке свершенное на него нападение, гарантирующее отстранение сына Владыки от работы и возможное свержение самого Фрэнка, он не сможет. Слишком велика в случае разбирательства была вероятность того, что Совету станет известно и о его нарушениях, четверть века назад приведших к потере еще целой к тому времени души земного мужчины, так «удачно» оказавшимся отцом подопечного Иоанна. А отвечать перед Хранителями за свою халатность у Артея не было никакого желания.
Йен и сам не знал, чего именно он хотел добиться, начиная этот разговор с мужчиной. Душа Терри, если верить записям, была разбита, и, даже если бы Артей сообщил рыжему, где осколки, связать его с Милковичем и установить его место нахождения с помощью кусков холодного камня все равно не получилось бы. Но пропажа души из хранилища заметно обеспокоила молодого человека, вынуждая призвать Хранителя к ответу и понадеяться на то, что Артей нашел способ сохранить связь с «потерянным» и сможет подсказать Йену, где его найти.
Ведь спрашивать самого Микки о том, где может быть отец, он боялся.
Еще свежи были в памяти последствия прошлого разговора с подопечным, закончившегося обмороком и очередным кошмаром брюнета. Еще чувствовались на губах крохотные кристаллики соли, сцелованной с лица спящего парня. И болело где-то глубоко в груди при одном только взгляде в отражение Чаши на Микки, задумчиво крутившего в пальцах зажженную сигарету или сжимающего в руках бутылку алкоголя.
Йен хотел помочь, но не имел ни малейшего понятия, как это сделать.
Выбрав первоочередной задачей поиск Терри, чтобы хоть как-то контролировать действия своего парня и своевременно воспрепятствовать встрече с отцом, Хранитель использовал все земные и неземные связи, но найти вышедшего из тюрьмы мужчину он так и не смог.
И отказ Артея сотрудничать лишь окончательно разрушил последние надежды Йена на положительный результат.
До сих пор заведенный произошедшим в Зале, Хранитель материализовался в квартире Милковичей, радуясь отсутствию в ней брата и сестры, дающему возможность привести в порядок мысли и успокоиться, и расположился на диване, дожидаясь возвращения брюнета с работы.
Но Микки домой сегодня почему-то не торопился.
Когда опоздание брюнета перевалило за час, рыжий начал волноваться. А через еще тридцать минут и вовсе запаниковал.
Руками разгоняя по полу клубы серебристого тумана, Хранитель намеревался вернуться наверх и найти Милковича через Чашу, но послышавшийся в последний момент щелчок дверного замка остановил его в шаге от перемещения.
– Мик, – вылетая в коридор, с улыбкой облегчения встречая захлопнувшего за своей спиной дверь парня, выдохнул Йен, обнимая удивленно вскинувшего брови брюнета, ожидаемый вопрос заглушая целомудренным поцелуем. – Почему так поздно? – оторвавшись от губ Милковича, поинтересовался рыжий, помогая ему снять легкую куртку и утаскивая за собой в комнату за руку.
– Дела были, – уклончиво ответил Микки, хмыкнув на прочитанное в зеленых глазах волнение и беспокойство, меняя направление движения и уводя Йена в кухню.
– Какие дела? – решил уточнить Хранитель, аккуратно выстраивая линию разговора, боясь задать интересующей его вопрос подопечному в лоб.
«Ты искал
его?»
– Личные, – ожидаемо замкнулся в себе Милкович, не имея ни малейшего желания отчитываться перед Йеном, и так имеющим полный доступ к его жизни, не раз подглядывающим за ним, когда Микки просил этого не делать.
– Я волновался, – признался рыжий, отпуская его ладонь и обнимая со спины, позволяя подопечному сполоснуть руки и приготовиться к ужину. – Почему ты не предупредил меня?
– Ты чё себя как моя мамка ведешь? – уклонившись от очередного поцелуя, на этот раз в затылок, огрызнулся Милкович, освобождаясь от объятий и разворачиваясь лицом к Хранителю. – Я был занят, епт, – рыкнул он, огибая замершего без движения Йена. – Могу я хоть что-то сделать без твоего постоянного контроля? – и, вывернув ручку газа под оставленной Мэнди сковородкой до упора, сосредоточился на сервировке стола.
Заметно уставший от постоянных оглядок через плечо и беспокойства о том, как скрыть от вездесущего рыжего свои планы и намерения, Микки стал довольно раздражительным в последнее время, зачастую срываясь именно на своем парне, в чрезмерной заботе и опеке того находя немало причин для нежелательной агрессии.
В конце концов, он уже не пятилетний мальчик, и решения принимать давно уже способен самостоятельно.
Вот только не узнать Микки о том, что каждое из них оставляло на полотне души его новую отметку, а сердце рыжего заставляло запнуться перед новым ударом.
– Прости, – привычно пошел на попятную Йен, не желая новых ссор. – Мне уйти? – поинтересовался он, вместо того, чтобы позволить себе шагнуть навстречу, отступая от брюнета, чувствуя неприятную тяжесть под ребрами от сопротивления силе, тянувшей его вперед.
– Нет, – качнул головой Милкович, понимая, что рыжий вовсе не виноват в произошедшем сегодня, и срывать на нем злость уж точно не стоит. – Просто прекрати меня так опекать, блять, – но не озвучить причин своего недовольства он не смог. – Не хрустальный, не разобьюсь, – усмехнулся брюнет, не подозревая о том, насколько он был близок к истине, и отвернулся, не заметив опалившее изумрудную радужку ледяное пламя страха. – Жрать будешь? – надеясь, что неприятный разговор окончен, спросил он, доставая для себя тарелку.
– Мы не...
– ...не едите человеческую пищу, не курите, не бухаете и не дрочите, помню, ага, – хлопнув дверцей навесного шкафа, перебил Хранителя Микки, вспоминая все отклоненные рыжим предложения познакомиться с мирскими благами, заметно улыбнувшись на последнем слове. Врет ведь, еще как дрочит! Ну невозможно с таким стояком, с которым вчера рыжий от него в очередной раз сбежал, нормально передвигаться. – Как хочешь, мне больше достанется, – проговорил он, отключая подачу газа в плитке и открывая крышку, ароматным запахом ужина напоминая себе, на что был променян сегодняшний обед.
***
Случившаяся на днях ссора не стала последней.
Милкович не раз задерживался после работы, встречаясь с какими-то подозрительными личностями, на все вопросы Йена о его новых знакомых или причинах поздних вечерних прогулок начиная огрызаться и психовать, однажды и вовсе сорвавшись на крик и потребовав от Хранителя полной свободы, запрещая тому даже наблюдать за ним.
И Йен, конечно, пообещал, но в тот же день слово свое нарушил – внимательно просматривая картинки жизни брюнета, Хранитель искал взглядом намеки на происходившее, проклиная Чашу за отсутствие звука и свою неосмотрительность за то, что не научился в свое время читать по губам.
Но распознать в действиях Микки надвигающейся угрозы он так и не смог.
А постепенно затягивающиеся на пластине трещинки, осветляющие гладкую поверхность камня, и вовсе успокоили рыжего, за прошедшие две недели с момента выхода Терри Милковича из тюрьмы впервые позволяя выдохнуть с облегчением, надеясь на то, что Микки эту новость постепенно от себя отпускает.
Наблюдая за брюнетом, о чем-то перешептывающимся с незнакомым Йену парнем, Хранитель гладил пальцами теплую пластину, медленно считая в голове.
Одна, две, три...
Микки протянул своему знакомому какой-то небольшой конверт.
Семь, восемь, девять...
Тот, на секунду заглянув внутрь, убрал его в задний карман джинсов и отдал Милковичу увесистый черный пакет.
Семнадцать, восемна... еще одна исчезла.
Кажется, Йен зря волновался. Успев за несколько секунд уже надумать себе лишнего и нафантазировать встречу с наркодилером или, еще хуже, торговцем оружия, Хранитель позволил себе улыбнуться, провожая взглядом спину Микки, судя по всему, теперь направляющегося домой, и поспешил очистить водную гладь от картинок, разворачиваясь к выходу.
Неторопливо скользя по устланному серебряной дымкой полу, рыжий направился в хранилище, чтобы положить плиту на ее законное место, обещая себе больше не таскать ее везде с собой, радуясь факту «излечения», и строил планы на вечер, надеясь хотя бы один из них провести без ссор и споров. Тем более, Микки обещал ему на сегодня что-то интересное, чего «отвечаю, ты на своих облаках никогда не увидишь».
Но раскалившаяся и вмиг почерневшая в его руках пластина резко свела на нет все ожидания Йена, разбивая на мельчайшие осколки призрачный образ спокойствия и умиротворения, заставляя не теряя ни секунды переместиться к подопечному.
Хранитель нашел его сидящим на асфальте.
Подбегая к раскачивающему из стороны в сторону парню, Йен подхватил его под руки и поднял на ноги, в крупной дрожи тела и крепко сжатых кулаках Милковича легко распознавая очевидное – случилось что-то ужасное.
– Мик, – позвал парень, пытаясь заглянуть в потерявшие яркость и блеск голубые глаза, не находя в них и намека на возможный ответ. – Микки, что произошло? – обнимая лицо брюнета ладонями, обеспокоенно спросил он, встречая взглядом выступившую на нижней губе из-за терзающих ее зубов капельку крови. – Микки? – повторил Хранитель в третий раз, надавливая пальцами сильнее, ногтями царапая кожу его скул.
– Домой, – лишь смог произнести тот и обмяк, наваливаясь на молодого человека, тут же потащившего его в нужном направлении, поддерживая и помогая двигаться вперед.
– Я встретил
его, – не дожидаясь сотни новых вопросов от Хранителя, едва слышно выдохнул Милкович, делая большой глоток воды, попутно вылив половину на себя из-за сильной дрожи рук. – Сука, я две недели искал этого мудака, а он, оказывается, все это время был где-то рядом, – прорычал он, сменяя шок злостью, отставляя стакан на столик и проклиная себя за то, что до магазина, обещающего пару бутылок пива, он так и не добрался.
– Ты...
– Он ведь даже не узнал меня, мудила, – не давая рыжему вставить и слова, продолжал хрипеть Микки, вспоминая мимолетную встречу с отцом, столкнуться с которым на подходе к супермаркету ему сегодня «посчастливилось». – А я узнал, – сжав кулаки на последнем слове, замолк он, болью от впившихся в ладони ногтей пытаясь заглушить другую, царапающую изнутри ребра и мешающую вдохнуть.
Йен не знал, что сказать. Притянув Милковича к себе и крепко обняв, Хранитель послал в тело парня небольшую порцию энергии, согревая и успокаивая его дрожь, надеясь забрать хоть частичку испытываемых его подопечным эмоций, и нежно поцеловал в висок.
– Вот сука, а, – выругался Микки, доставая из ранее уже увиденного Йеном пакета какую-то пластиковую коробку с парой кнопок. – Еще и приставку из-за этого мудака расхерачил, – заметно успокоившийся с момента прихода домой брюнет продолжал ворчать себе под нос, разглядывая недавнюю покупку, черный корпус которой заметно шатался из-за падения на дорогу. – Все, пизда, рыжий, не замочить тебе сегодня пару зомбаков, – повернувшись к хмурившемуся на его бубнеж и довольно странное для пережившего шок поведение Хранителю фыркнул он, предвещая новые затраты, теперь на ремонт и так уже довольно потрепанной жизнью приставки. – Наебнулся наш романтический вечер, епта, – отбрасывая на диван один из джойстиков, выуженных из пакета, прорычал Милкович, ногой спихивая на пол все оставшиеся внутри провода и диски. – Эй, а это чё такое? – наткнувшись взглядом на лежавший под пакетом кусок камня с замысловатым рисунком из неглубоких борозд, спросил он, поворачиваясь к замершему без движения Йену, только собравшемуся убрать со стола после ужина.
– Это мое, – спеша спрятать от ненужного внимания голубых глаз оттиск души своего подопечного, уклончиво ответил Йен, но подобная реакция на довольно-таки простой вопрос Микки заметно напрягла.
– Ясно, что не мое, – хмыкнул он, поднимаясь с дивана и подскакивая к рыжему, одним ловким движением выхватывая из рук того пластину, чтобы получше ее рассмотреть. – Ты че, в кружок скульптуры ходишь в свободное время? – улыбнулся Милкович, разглядывая необычный рисунок, в кривых линиях пытаясь угадать художественную задумку автора. – Бля, да ты у меня рукожоп, – усмехнулся он, так и не сумев найти смысла в бессвязных каракулях, – даже я дерево нарисовать лучше смогу, – подбросив камень в воздух и поймав его под громкий испуганный вздох Йена, сообщил брюнет о своих талантах.
– Это не я сделал, и это не дерево, – дернув плитку на себя, проговорил Хранитель, заметно разозлившись на поведение парня, столь вольно и наплевательски отнесшегося к своей же собственной душе, но поспешил прикусить язык, понимая, что злиться на не осведомленного Милковича он не имеет права.
– А что тогда? – вновь подметив непривычную реакцию Йена, прищурился брюнет, дернув камень на себя и отступая вместе с ним, в зеленых глазах легко сумев уловить панику, когда Микки разыграл шуточное падение пластины из его рук.
– Мик, отдай, пожалуйста, – делая несколько шагов навстречу парню, попросил рыжий, протягивая руку и кусая губы.
– Неа, поставлю на полку и буду любоваться, – в последнюю секунду избежав встречи с длинными пальцами молодого человека, усмехнулся брюнет. – А если не ты эту херовину сделал, то подопру ей ножку стола на кухне, заебал качаться, – улыбнулся он и поспешил к обозначенному предмету мебели.
– Не надо! – сорвался вслед за ним Хранитель, догоняя Микки в дверях и обхватывая руками, блокируя его дальнейшие движения. – Отдай ее мне, пожалуйста, – простонал на ухо Милковича он, интонацией своей давая понять – эта штука довольно ценна.
– Да это всего лишь кусок камня, рыжий, – постучав пластиной по дверному косяку, проговорил Микки, слыша в ответ пару запнувшихся вдохов. – Да еще и весь треснутый, – увеличивая силу ударов, подметил он. – Ебнуть как следует, и все, пизда, развалится, – замахнувшись посильнее, собирался было осуществить сказанное брюнет, но бледная рука, перехватившая плитку на подлете к косяку, его остановила, а произнесенные в панике слова в самое ухо заверили в том, что он – самый последний на земле еблан:
– Это твоя душа, Микки.
Заламывая пальцы и кусая губы, Милкович сидел на диване, дожидаясь возвращения Йена, после непродолжительного разговора отправившегося наверх, чтобы вернуть образ на место. Брюнет пытался уложить в голове полученную информацию, но даже для него, уже довольно осведомленного о
другом мире, ее было слишком много.
Воспроизводя в памяти корявый рисунок в мельчайших деталях, Микки понял, почему Хранитель так за него переживал и волновался все время, как он мог узнать, когда именно ему была нужна помощь, и почувствовать любое изменение его эмоционального состояния.
Милкович видел это собственными глазами.
Черные шрамы, расползшиеся по теплому камню, никогда не уйдут из его памяти теперь, навсегда оставаясь графическим напоминанием о его травмах.
– Можно? – погрузившийся в размышления Микки не сразу заметил материализовавшегося в противоположном углу комнаты Хранителя.
Ответить вслух парень не смог – кивнув на свободное место рядом с собой, он дождался, пока Йен сядет, и вжался в его бок, подбирая под себя ноги, прячась от бегущих в голове мыслей за теплыми объятиями и запахом рыжего.
Но не дающие покоя вопросы, задать которые он еще не успел, молчать долго не позволили:
– У всех так? – начиная с самого простого, прохрипел Милкович куда-то в ключицу своего парня.
– Нет, – честно ответил тот, не собираясь умалчивать теперь ничего. Смысла все равно больше не было. – Да и твой рисунок постоянно меняется, – добавил Йен, самостоятельно подводя Микки к следующему вопросу:
– Почему? – чуть приподнимая голову, попросил ответа он, заглянув в изумрудные глаза.
И Йен рассказал.
Рассказал ему все.
Этой ночью Микки так и не смог уснуть.
Наполняющие голову мысли и оставшиеся без ответа вопросы держали его в реальности, раз за разом заставляя проговаривать полученную информацию про себя и пытаться придумать, что ему с ней делать.
Под утро рождая тихое обещание самому себе и своему Хранителю, крепко сжимающему его в объятиях, лежа на диване, во что бы то ни стало очистить свою душу от этого ужасного рисунка.
Tbc…
