Save my soul

– Йен, – выдохнул Микки, облизывая покрасневшие от долгих ласк губы, протягивая руку к обнаженной стройной фигуре Хранителя в желании убедиться, что все это реально, он реален. Стараясь не моргать, чтобы не пропустить ни малейшей детали как в первый раз исследуемого тела молодого человека, Микки скользил по горячей коже ладонью, очерчивая его изгибы и рельефы, подолгу задерживаясь нежной лаской на твердых участках напряженных мышц груди и пресса, полным благоговения и восхищения взглядом следя за реакцией рыжего. Мелкая дрожь сотрясала Йена при каждом новом прикосновении разукрашенных чернилами пальцев к пылающему желанием бледному полотну, увеличивая температуру тела и воздуха в комнате на несколько градусов. Выгибаясь навстречу руке брюнета, Хранитель едва слышно стонал, сжимая пальцами давно измятую простынь, скоплением крошечных серебряных искр на их кончиках оставляя на ткани следы. – Нереальный, – прошептал Милкович, неосознанно озвучив мысль, затмившую собой любые другие, когда, перейдя ласками к нежной коже шеи с двигающимся под ней бугорком кадыка, он увидел их. Тонкие полоски серебра расходились по телу Йена, обозначая маршрут движения руки брюнета, покрывая бледную кожу неземного создания причудливым рисунком из оставленных ею меток. Разве это может быть правдой? – Мой, – прохрипел Микки, забывая сделать новый вдох, возвращаясь прикосновениями обратно на грудь парня, широко разводя пальцы и прижимая ладонь чуть левее впадины солнечного сплетения, оставляя ярко мерцающий след своей ладони над сердцем Хранителя. Чувствуя подтвердивший его слова ответный толчок запинающейся от переполняющей рыжего чувствительности мышцы под ребрами. Смотреть, гладить, ласкать. Микки готов был делать это вечно, но в нетерпении зудевшие губы, истерзанные зубами едва ли не до крови, требовали прикоснуться к широко распахнутым в стоне наслаждения губам Йена, заставляя Милковича медленно наклониться к украшенному крохотными веснушками и маленькими искорками серебра лицу молодого человека, позволяя себе первый поцелуй. Конечно, он был далеко не первым, только за сегодняшний вечер они успели уже исследовать каждый уголок рта друг друга, но, скользнув кончиком языка по языку Хранителя, брюнет понял: такого поцелуя у них еще не было. Слишком чувствительно было каждое прикосновение мягких губ к губам партнера, отправляющее в возбужденные тела, плотно прижатые друг к другу, мириады электрических импульсов, воспаляющих нервные окончания и заставляющих крупно дрожать, даже в неосознанном рефлексивном сокращении мышц двигаясь в унисон. Чересчур горячо и влажно было меж двух переплетенных языков, ни на секунду не прекращающих свое скольжение, невзирая на острые края зубов, норовивших травмировать розовую плоть при неудачном повороте. Максимально откровенным стало соединение двух обнаженных тел, срастающихся в единое целое, раскаленной кожей впаиваясь в кожу партнера, каждый новый тактильный контакт деля поровну, к давно общей слюне и дыханию добавляя в список новый пункт. Определенно, этот поцелуй Микки заключит в рамочку и поставит на видное место, в центре небольшой полочки с самыми прекрасными и яркими своими воспоминаниями. И никогда не позволит себе его забыть. Кислородное голодание, обжигающее грудь болью в иссушенных воздержанием легких, вынудило молодых людей замедлиться, глубокую оральную ласку сменяя нежными легкими прикосновениями губ к губам, позволяя сосредоточиться на следующем этапе изучения тел друг друга. Ухватившись пальцами за ребра рыжего, Милкович чуть наклонился вбок, освобождая Йена от своего веса и устраиваясь напротив него на матрасе, заплетаясь ногами в длинных ногах Хранителя и потираясь о его пах своим, намекая на скорое продолжение. Не прекращая целовать мягкие губы, рыжий вытащил свою руку из-под лежавшего на боку Микки, просовывая ее теперь в открывшуюся под шеей парня норку, сгибая в локте и прижимая брюнета ближе к себе за спину, ногтями впиваясь в кожу, обтянувшую лопатку, и легонько ее царапая. В ответ получая отчаянное движение бедрами, столкнувшее два возбужденных члена и громкий стон-требование повторить. Кожа Милковича горела и чесалась, лишь на секунду усмиряясь под нежными прикосновениями длинных тонких пальцев к ней в той или иной зоне, и требовала новой порции обжигающего нервы контакта, стоило ласке переместиться чуть ниже или выше. Плечо, ребра, бок, бедро. Хранитель не забыл никого – сжимая и оглаживая, лаская и царапая, рыжий танцевал пальцами на изгибах, выпуклостях и впадинах, постепенно спускаясь ниже, кажется, и вовсе позабыв о когда-то охватывающем его сознание и тело холодном страхе близости в момент, когда рука его достигла первой временной остановки. Сжимая широкой ладонью ягодицу Микки, Йен потянул парня на себя, потираясь своим членом о его, чувствуя на губах первые бранные слова, неосознанно выданные парнем в ответ на его действия, пока сам Милкович собирал по измученному ожиданием и предвкушением телу силы для зеркального повторения возбуждающих движений. Скользя свободной рукой по горячей коже Хранителя, брюнет опустил ладонь на его бедро, крепко сжимая пальцами напряженную мышцу, вынуждая Йена последовать своим желаниям и закинуть согнутую в колене ногу на его собственную, открывая поле для более интимных и откровенных ласк. Кончиками пальцев прогулявшись по образовавшейся впадинке, Милкович проследовал дальше, забираясь на твердую вершину копчика рыжего, надавливая и царапая, медленно, миллиметр за миллиметром опускаясь ниже, из-за разницы в росте со своим парнем лишь на дюйм подобравшись к одной из самых чувствительных точек. – Блять, – недовольно прохрипел он, понимая, что в таком положении задуманное ему вряд ли удастся, возвращая ладонь обратно на бедро Хранителя и сжимая его крепче, потянув на себя и удобно устроив длинную ногу на своем боку. Давая Йену небольшую отсрочку перед продолжением. Тратя освободившиеся секунды на новый глубокий поцелуй, Микки аккуратно подался вперед, вновь опрокидывая рыжего на спину, но забираться на своего парня опять не спешил. Оттолкнувшись от подушки рукой, Милкович присел и соскользнул с дивана, обжигая покалывающие ступни о прохладный пол, пока шлепал до ванной комнаты, обернувшись через плечо на оставшегося лежать Йена, будто боясь, что тот исчезнет за минуту его отсутствия в комнате. Но по возвращению смог убедиться, что Хранитель сегодня сбегать никуда не планирует. Едва заметно краснея под заинтересованным взглядом давно потемневших и блестевших желанием глаз с сильно расширившимися черными зрачками, Микки выудил из-за спины сжатый в ладони небольшой пузырек, намекая рыжему о намерении использовать лубрикант по прямому его назначению, и тихо прорычал в темноту комнаты, когда в ответ от молодого человека получил кивок согласия. Саднившие от долгих поцелуев губы и дрожавшие в предвкушении пальцы продолжили свое путешествие по телу Хранителя, бережно уложенного на спину с широко разведенными ногами и громко стонавшего в потолок от более чувственных ласк, постепенно приближающих к краю. Оставив еще несколько серебристых полос на груди и животе рыжего, Милкович проследовал поцелуями к излюбленному местечку, облизывая языком острую тазобедренную косточку и наполняя неглубокую впадину рядом с ней слюной, попутно переползая ниже и устраиваясь в ногах Йена удобней. Толстый розовый член Хранителя на секунду отвлек внимание брюнета, облизнувшегося от увиденного легкого толчка навстречу его губам, в голубых глазах того рождая противоречие. – Хочешь, чтобы я..? – решить которое самостоятельно он не смог – указав взглядом на напряженный ствол Йена, Микки выпрямился на коленях, приоткрывая рот в намеке на возможную оральную ласку. Но замотавший в протест головой рыжий, лишь на секунду замявшийся перед ответом, вспоминая удовольствие от ощущения вокруг себя горячего рта Милковича, не позволил совершить задуманного. Сегодня Йен хотел другого. И Микки готов был дать ему всё, что только тот пожелает. – Скажи, если будет больно, – прошептал брюнет, вновь наклоняясь к вмиг напрягшемуся животу своего парня, нежными поцелуями и легкими укусами бледной кожи отвлекая Хранителя от любых неприятных ощущений и малейших уколов боли, напрягая ладонь и толкаясь ею вперед, в выгнувшейся спине рыжего, выпустившего из груди весь воздух громким стоном, угадывая совершенно другие эмоции от новых для него и столь необычных ощущений. Рисуя языком круги и овалы, Милкович потянул руку обратно и толкнулся вновь, чуть проворачивая смазанную ладонь и довольно улыбаясь, чувствуя первое прикосновение наэлектризованных пальцев Йена к своей голове, ухвативших его за волосы и надавивших на макушку. Признавая ошибку в скоропалительном отказе от предложенного минета. Сделав два коротких шажка по матрасу коленями, чистой рукой брюнет помог ногам Йена, заерзавшим по кровати, путаясь в сбившейся простыни ступнями, согнуться и подняться для удобства подготовки, и наклонился к дернувшемуся навстречу его лицу члену, аккуратно вбирая в свой рот его головку. – Бляяяяяять, – едва не подавившись ей, когда сверху послышалось одно из любимейших его ругательств, выкрикнутое потрясенным удвоенной чувствительностью Хранителем, кажется, в свободное время все-таки почитывающим милковичевский словарик. Хмыкнув на бранившегося рыжего, Микки наклонился ниже, заглатывая его член глубже и увеличивая количество растягивающих Йена пальцев вдвое, радуясь моментальной реакции молодого человека, ощутимо сдавившего его волосы и сбивчиво забормотавшего новые проклятия. И мысленно улыбнулся, подметив, что для небесного создания Хранитель отлично ориентируется в разнообразии матерных выражений. – Микки, – выдыхая имя брюнета, самозабвенно глотающего его член и растягивающего тугое колечко для продолжения, напрягся Йен, чувствуя приближение границ самоконтроля. – Микки, – повторил он громче, собирая остатки разбросанных по закоулкам мозга мыслей, чтобы признаться своему парню в желании почувствовать не только его пальцы и губы. – Пожалуйста, – попросил он, самостоятельно стягивая со своего стояка брюнета за волосы и утягивая на себя, заставляя остановиться. – Ты еще не... – попытался было предупредить нетерпеливого молодого человека Милкович, проворачивая ладонь и сгибая все три пальца внутри, но простонавший на его действия Хранитель мысль закончить не позволил: – Я хочу, пожалуйста, – захныкал он, приподнимая бедра, освобождаясь от настойчивой руки партнера, принесшей столько новых ощущений и неописуемого удовольствия, в желании познать и все оттенки близости с любимым человеком до самого конца. – Пожа-а-алуйста, – повторил он, едва ли не задыхаясь от переполняющей его чувствительности, помогая Микки удобно расположиться на себе, обнимая брюнета руками и ногами. И подобное поведение его парня-девственника, покрывающегося пунцовым едва Милковичу стоило намекнуть на секс раньше, окончательно разрушило выстроенные заботой и беспокойством Микки стены. Опираясь на локоть левой руки, брюнет смазал себя, едва не кончив от первого же прикосновения влажной ладони к чувствительной плоти и, посильнее закусив губу, задал члену нужное направление, сквозь зубы набирая в грудь воздуха для решительного толчка. Возвращая вторую руку на матрас и устанавливая ту параллельно левой, внутренней стороной локтей упираясь в подмышки рыжего, Милкович медленно двинулся тазом вперед, широко распахнутыми глазами пристально смотря в изумрудные глаза Йена, радужку которых постепенно покрывала мельчайшая серебряная пыль, пока сам Хранитель протяжно выл от первого проникновения в него твердого члена Микки. Ощутимое давление на плотное кольцо мышц обжигало чувствительные нервы, распространяя по телу непривычную волну наслаждения и экстаза, проникающую в самые отдаленные уголки, заставляя дрожать и выгибаться под замершим в крайней точке брюнетом. Привыкая к совершенно новым для себя ощущениям, насквозь пропитываясь захлестнувшими сознание эмоциями, рыжий сморгнул маленькую слезинку и тяжело сглотнул, приоткрывая рот в мольбе о поцелуе, получая в награду от своего партнера нежную ласку языком губ, и тихо прорычал, когда Микки вновь начал движение. Отводя бедра назад и толкаясь обратно, Милкович вдыхал хриплые стоны Хранителя, смешивая их со своими собственными, и нежно оглаживал пальцами его виски, собирая с коротких волосков капельки пота, задыхаясь от переполняющей его нежности и любви к этому неземному созданию. Чувствуя, как постепенно расслабляется под ним Йен, брюнет увеличил скорость движения и глубину проникновения в горячее тело, сбиваясь с заданного ритма поцелуя, невесомые прикосновения губ сменяя легкими покусываниями чувствительной плоти, и, наконец, оторвался от нежной ласки, чтобы вдохнуть. Потемневшие на три тона зеленые глаза тут же нашли взглядом голубые, молчаливо обмениваясь с ними испытываемыми их обладателем ощущениями, получая в ответ признание о взаимности. Оттолкнувшись от дивана, Микки чуть приподнялся на прямых руках, меняя угол проникновения, во вмиг распахнувшихся розовых губах Хранителя, звонко простонавшего в ответ, запрокинув голову, легко распознавая разрешение довести рыжего до оглушительного финала. Не думая больше о возможном дискомфорте и боли, получая подтверждение об отсутствии таковых требовательными стонами и срывающими глотку криками, Милкович двигался быстро и рвано, проникая в Йена максимально глубоко, мощными ударами по самой чувствительной точке выводя партнера на новый уровень наслаждения. Расфокусированным взглядом облизывая покрытую потом грудь рыжего, Микки изо всех сил сдерживал скручивающий внутренности собственный оргазм, желая подарить своему Хранителю весь спектр возможных ощущений, забывая дышать и глотать наполняющую рот слюну, едва не сорвавшись, когда неподалеку от левого соска Йена он заметил его. След ладони брюнета, еще недавно скрывшийся от взгляда голубых глаз, вновь замерцал на бледной коже серебром, напоминая Милковичу о тихом признании, озвученном десятки минут назад, сосредотачивая на себе все внимание парня и сбивая с ровного ритма толчков на отчаянные движения навстречу. Окончательно лишая брюнета контроля над собственным телом, скорость и глубину проникновений доводя до максимальной, подводя партнеров к краю. Чувствуя знакомую тяжесть под пупком, увеличивающую свой напор при каждом ударе головки члена Микки по скоплению нервных окончаний, одну за одной обрывающих нити самоконтроля и выдержки, Йен прокричал в потолок имя любимого, выгибаясь и широко распахивая глаза, торопливо поднимая дрожавшую в предоргазменных судорогах руку и опуская ладонь на грудь Милковича, оставляя на ней отражение своего серебряного следа. Выравнивая сердечный ритм в общий. Сплетая две души в одно целое. – Ты спишь? – поднимая голову с плеча рыжего, поинтересовался Микки, прижимаясь к едва остывшему расслабленному телу парня сильнее. – Нет, – прошептал Хранитель, целуя появившийся в доступности лоб брюнета, пряча широкую улыбку в волосах его челки. – Я хотел спросить, – чуть поморщившись от проявленной Йеном нежности, аккуратно начал Милкович, тщательно подбирая слова. – Перед тем, как... эм, кончить, – усмехнувшись привычной розовой краске на щеках молодого человека, только что перепачкавшего их обоих своей спермой, но до сих пор и стесняющегося разговоров о сексе, запнулся он. – Перед тем, как кончить, ты тоже это почувствовал? – повторил Микки без лишних пауз, заглядывая в изумрудные глаза в поисках ответа. – Что? – Ну, это, – помогая себе рукой, ладонь которой Микки разместил на груди Хранителя, пояснил он. – Да, – кивнул Йен, накрывая пальцы брюнета своими. – Мне как будто на секунду вогнали в тело раскаленную лаву, – находя подходящие слова, описал свои ощущения и воспоминания Милкович, опираясь подбородком на ключицу Хранителя. – И так жарко внутри стало, пиздец просто, – продолжал говорить он, наблюдая за постепенно сходившим с лица Йена цветом. – А еще глаза... их ослепило, что ли, хотя в комнате было темно, – добавил он, мельком взглянув на окно, за которым уже зарождался рассвет. – Похоже на то, что было тогда в тюряге, когда ты меня от наркоты чистил, но другое, – подытожил он свой короткий рассказ и замер в ожидании ответов Хранителя. Но тот молчал. – Это опять была твоя сила? – решил поднажать брюнет, не выдержав минутной паузы. – Нет, – закусил губу Йен, – это была моя душа, Микки.

Tbc...