Save my soul

– Хей, – невесомым поцелуем касаясь волос брюнета, позвал Йен задремавшего в его руках парня, не имея больше сил сопротивляться звеневшему в голове голосу отца, требующему немедленного возвращения Хранителя и срочной аудиенции его у Верховного. – Мик, – повторил он громче, надеясь разбудить Милковича голосом, но, не получив ответа на тихий призыв, чуть двинулся, раскачивая расслабленную фигуру в руках, пока та не издала первый недовольный звук. – Ммм? – промычал Микки, жмурясь, отказываясь открывать глаза и прощаться с подаренным Хранителем теплом и нежностью, сумевшими очистить голову от свежих воспоминаний и позволившими ненадолго отключиться. – Мне нужно уходить, – прошептал рыжий в ухо подопечного, целуя его висок и обнимая крепче. – Нихера, – в противовес словам своего парня устраиваясь в объятьях того удобнее, поджал губы брюнет, хмуря брови, и вновь попытался притвориться спящим, но отец Хранителя был не менее упрям. – Мик, мне, правда, нужно, – морщась от раздраженной интонации Владыки, увеличившего степень своего воздействия на сознание сына и громкость голоса, проговорил Хранитель, выпрямляя спину и отталкивая тем самым от себя Милковича, вынужденно открывшего глаза и признавшего факт поражения. – Я ненадолго, обещаю, – разворачивая брюнета боком и утыкаясь носом в его щеку, попытался реабилитироваться Йен, царапая его кончик о колючую щетину парня. – Да и тебе домой нужно, Мэнди, наверняка, волнуется, – предположил он, хотя прекрасно знал, что сестра Микки сейчас крепко спит после очередных манипуляций с ее памятью. – Душ, еда... – продолжал Хранитель озвучивать возможные причины к расставанию, закрепляя каждую поцелуем, не встречая привычного сопротивления от Микки, – ...сон. – Когда ты вернешься? – не соглашаясь напрямую, но принимая доводы рыжего, поинтересовался Милкович, поворачиваясь, заглядывая в изумрудные глаза и едва заметно улыбаясь розовым губам. – Как только освобожусь, – ответил Йен, проводя по спине подопечного ладонью, прощаясь, осторожно наклоняясь к брюнету в желании получить последний на сегодня поцелуй. – Скоро. И растворился в тумане серебра, едва успев коснуться его губ. – Агхррр, – прорычал Микки, сжимая кулаки, в очередной раз проклиная способность своего парня к телепортации, и поднялся на ноги, расправляя плечи, намереваясь отправиться домой, смыть кровавые следы встречи с отцом и окончательно оставить свою ненависть в прошлом. – Мик? – проснувшись от звука падения чего-то на керамическую плитку и подойдя к двери санузла, позвала Мэнди, вслушиваясь в шум воды из крана. – Бля, прости, я тебя разбудил? – раздалось в ответ из ванной комнаты, прерывая продолжительные чертыхания Милковича, безуспешно сражающегося с пятнами крови на подаренной сестрой толстовке. – Сука, – выругался он, царапая ногтями хлопковую ткань, сменившую привычный серый цвет на грязно-коричневый с оттенком ржавчины. – Что случилось? – поинтересовалась девушка, нахмурившись, чувствуя в груди неприятный холодок беспокойства и волнения, но никак не сумев вспомнить причин к его появлению. – Все в порядке, – поспешил отнекаться Микки, заливая остатки крови новой порцией пятновыводителя, уже не рассчитывая на положительный результат. Но Мэнди не поверила: – Надеюсь, ты одет, – открывая дверь ванной и заглядывая внутрь, прикрыла рукой глаза брюнетка, желая лично убедиться в словах брата и избавиться от одолевших ее голову сомнений и опасений. – Эй, что произошло? – не получив ожидаемого оговора за несанкционированное проникновение, спросила Милкович, убирая руку от лица и находя взглядом склонившегося над раковиной Микки, застирывающего свою кофту. – Знакомого старого встретил, епт, – обернувшись на девушку, фыркнул брюнет, не желая посвящать сестру в подробности случившегося, и вернул свое внимание пожелтевшим пятнам. – Зря ты в горячей воде стираешь, так ничего не получится, – задумавшись на мгновение над ответом брюнета и решив чуть повременить с дальнейшими расспросами, посоветовала Мэнди, подходя ближе к Микки, забирая из рук того толстовку и выворачивая ручку крана влево до упора. – Холодная вода и мыло, – осторожно улыбнулась она, подхватывая с бортика небольшой кусочек обработанного жира, намазывая большие пятна и втирая в ткань пену, надеясь, что с помощью она подоспела вовремя, и предмет одежды им спасти удастся. – Что-то многовато крови для «старого знакомого», – подметила брюнетка, оценив количество рыжего на толстовке, поворачиваясь к брату в требовании правдивого ответа, но Милкович лишь плотнее поджал губы и поспешил отвернуться от испытывающего взгляда голубых глаз. – Нам стоит придумать алиби? – нахмурилась девушка, предполагая очевидное преступление и возможный срок наказания уже судимому парню. – Все нормально, сказал же, – огрызнулся на слова сестры Микки через плечо, звучно скрипнув зубами, и включил душевую лейку, надеясь шумом воды предотвратить дальнейшие расспросы Мэнди и закончить этот неприятный разговор. – Закрыли тему, – отрезал он, смывая остатки геля для душа и шампуня с бортиков ванны в сток, давая указание, скорее, себе, нежели девушке. И мысленно перевернул страницу с яркими картинками произошедшего несколькими часами ранее и воспоминаниями тринадцатилетней давности, очищая голову и душу от мельчайших черных шрамов. – ... хоть понимаешь, какой опасности ты себя подверг? – рычал Верховный, сжимая побелевшими от напряжения пальцами каменный борт Чаши, наблюдая за мерцающими на ее поверхности картинками. – Ты мог умереть! – заставляя изображение замереть на месте аккурат на последнем взмахе руки Милковича, сорвался на крик мужчина, поворачиваясь к побледневшему сыну, со слезами в глазах наблюдающему за встречей Микки с отцом. – Он не сделал бы этого, – прохрипел рыжеволосый Хранитель, вкладывая в ответ всю свою уверенность в подопечном, в голубых глазах того в отражении Чаши, горящих ненавистью и дикой злобой, находя обратное. – Не сделал же, – резко отворачиваясь от причиняющего боль образа, повторил громче Иоанн, взмахом руки вновь приводя картинки в движение, позволяя Френку увидеть опустившуюся руку Микки и появившееся в небесных глазах брюнета раскаяние. – А если бы... – Нет, – не дал договорить отцу Хранитель, опуская дрожавшую ладонь на руку Владыки, сжимая пальцами побелевшие костяшки и возвращая взгляд к мерцающему изображению, наблюдая за односторонним диалогом Милковича с Терри и задыхаясь от осознания того, насколько разнились узы связи между двумя парами кровных родственников. Какими бы ни были его отношения с собственным отцом, и сколько бы между ними ни было ссор и недопонимания, Иоанн не мог себе даже представить дня, когда у него не было бы поддержки родителя, одного из самых ближайших людей в двух мирах, его папы. И осознание того, что Микки с раннего детства был лишен подобного, и, даже больше, был предан и морально раздавлен родным отцом, разрывало сердце и душу Хранителя на части, вынуждая скинуть маску учтивости и послать к чертям субординацию, резким движением разворачивая Верховного за руку и крепко обнимая того, в складках белоснежной мантии на плече мужчины пряча пару горьких слезинок. – Ты чё на работу не идешь сегодня? – нахмурился Милкович, сверяясь с часами мобильного и отмечая довольно разобранное состояние Мэнди, протирающей домашние шорты на диване за просмотром какого-то сериала по ТВ. – Не-а, – мотнула головой девушка, закидывая в рот очередное вывернутое наизнанку зернышко кукурузы и улыбаясь чему-то на экране телевизора. – Шон дополнительный выходной отписал за переработки, – пояснила брюнетка и вновь сосредоточилась на мелькающих ярких картинках с намеком на сюжет. – Ага, – не сумев скрыть разочарования в ответе, выдохнул Микки, разворачиваясь на пятках и направляясь на кухню, чтобы в компании подпаленной сигареты и бутылки пива придумать возможные варианты путей к необходимому для встречи с Хранителем уединению. – А что? Ебырь твой придет, что ли? – послышался голос сестры из соседней комнаты с заметным смешком, рождая на лице брюнета пару морщин недовольства, а в голове несколько хлестких ответов. – Ну, хоть познако... – Никто не придет, – собирая в кулак всю свою выдержку и крупицы воспитания, сдержавшись от оскорблений лишь из-за любви и преданности болтливой девчонке, ставшей ему сестрой, прокричал Милкович, прикуривая. – Я просто спросил, – соврал он, переводя взгляд за окно, на неожиданно чистое вечернее небо, сосредотачивая внимание на единственном крохотном облаке почти у горизонта и признавая факт увеличения времени разлуки с рыжим. – Не придет, – выдохнул Микки, на секунду задумавшись о целесообразности ночной прогулки, но решил испытать свою выдержку и провести хотя бы одну ночь без горячих рук Йена на своей коже и ярких зеленых глаз, мешающих уснуть до самого утра. Докурив и задавив бычок в пепельнице, Милкович поднялся со стула, в последний раз оглянувшись на темнеющее за окном небо, мысленно желая Хранителю спокойной ночи, и направился обратно в комнату, присоединяясь к сестре на диване, допивать свое пиво и засыпать на остром плече Мэнди, так не похожем на ставшее любимой подушкой плечо его рыжего парня. – Как тебе это удалось? – продолжительный разговор с Владыкой возобновился после недолгого мгновения близости, возвращая в Зал чины и титулы, призывая молодого Хранителя к честному ответу. – Я не знаю, – пожал плечами Иоанн, прижимая к груди ладонь, от пронизывающего насквозь взгляда серых глаз отца пытаясь спрятать согревающий нутро под слоем серой ткани невидимый след на ребрах. – На моем веку никогда не происходило подобного, – поделился своими мыслями Френк, разворачиваясь обратно к Чаше в желании лично проследить за процессом возникновения необычной связи сына с его подопечным. – Что ты..? – хотел было поинтересоваться о намерениях отца Йен, но появившиеся на поверхности картинки ответили за Владыку, окрашивая щеки Хранителя в ярко-розовый и заставляя подавиться воздухом. – Нет, пожалуйста, – простонал он, стирая изображение с водной глади взмахом руки и закрывая собой Чашу. – Это личное, – попытался отстоять интимность момента близости молодой человек, усиленно мотая головой и отчаянно сопротивляясь появлению ненужного свидетеля одного из самых прекрасных моментов в своей жизни. – Нам нужно понять, как возникла эта связь, – оспорил его действия и желания приказом Владыка, строгостью голоса и непоколебимостью взгляда давая понять отпрыску, что ему придется уступить, – чтобы разорвать ее, – открыл он все карты, в ответ получая искру боли и обреченности, обжегшую изумрудную радужку глаз рыжего парня. – Что значит «разорвать»? – нахмурился Хранитель, напрягаясь и расправляя плечи, принимая защитную позу. – Мы не можем рисковать твоей жизнью, сын, – произнесенные слова отразились от стен, опадая на голову Йена, покрывая макушку сотней крошечных шишек, пока на гладкой полупрозрачной поверхности Верховный вновь воссоздавал картинки первой близости Йена, спаявшей воедино два тела и две души. – Ты должен избавиться от этой свя... – Нет! – периферийным зрением зацепившись за плавные движения рук, исследующих покрытую потом и серебром кожу, воскликнул Хранитель, подаваясь вбок и резким движением переворачивая Чашу, содержимое ее заставляя растечься по полу тонким слоем мутной воды. – Ты что творишь? – хватая сына за локоть и дергая на себя, прогремел Владыка, собирая взглядом учиненный Хранителем беспорядок, второй рукой цепляясь за плечо сына и заставляя того развернуться к себе лицом. – Это личное, – прорычал Йен сквозь зубы, мысленно обещая себе высушить каждую Чашу во владениях отца, если тот продолжит настаивать на своем, но неожиданно всплывшие в рыжей голове слова позволили обойтись малой кровью. – «Наблюдение за подопечным осуществляется без его согласия, но должно быть немедленно прекращено, если объект опеки переходит границу откровенности или осуществляет любое действие из нижеперечисленных...» – озвучил Хранитель строки непреложных правил и, тяжело сглотнув, нашел в себе смелость для признания. – Мы занимались любовью, отец, – прохрипел он на остатках воздуха, крепче сжимая кулаки и зубы. – Связь появилась, когда мы... – замолк он на полуслове и отвернулся от распахнувшихся в ответ на откровение серых глаз. Ослабляя хват рук и отпуская дрожавшее тело, Френк молчаливо кивнул на признание сына, принимая его в качестве альтернативы личного ознакомления, мысленно выстраивая логическую цепочку событий, приведших к возникновению необычной связи, соединившей собой две души. – Я люблю его, – прошептал Йен, не поворачиваясь к отцу, пожалуй, впервые проговаривая давно уже понятые и принятые чувства перед самим собой. – Видимо, и он тебя тоже, – так же тихо ответил Верховный, смыкая последнее колечко связавшей двух молодых людей крепкой цепи, отвечая на интересующий его вопрос и тут же задаваясь новым. В следующее мгновение озвученным Йеном: – И как, по-твоему, я должен от этого «избавиться»?

***

Телефон продолжал разрываться от звонков и сообщений Игги, удивленного твердым отказом Микки от предложения Терри, но Милкович настойчивые попытки приятеля связаться со своим несостоявшимся подельником упорно игнорировал. Все мысли брюнета занимал его неземной парень, так и не вышедший на связь, не появившийся в стенах пустующей квартиры или где-то на пути следования Микки по маршруту работа-дом, расчетную ночь разлуки увеличивая втрое, в груди Милковича рождая неприятного рода чувство приближения чего-то неотвратимо плохого. Вспоминая тяжелый разговор, состоявшийся в заброшенном новострое несколько недель назад, брюнет цеплялся за данное Йеном обещание, надеясь на то, что задержка Хранителя вызвана исключительно рабочими моментами, и в скором времени он увидит знакомые клубы серебристого тумана, обещающего новую встречу. Но по прошествии четвертых суток готов был сам отправиться на чертово облако и притащить своего парня на землю за его рыжие волосы. – Эй, – открывая входную дверь ключом и заглядывая в пустующую квартиру, позвал Микки, особо не рассчитывая на возможный ответ и встречая ожидаемую тишину, под тихий скрип зубов заходя в дом и разуваясь. Проглотив оставленный Мэнди ужин, не чувствуя вкуса и даже не заметив факта своей забывчивости, оставившего его холодным, Милкович принял душ и устроился за кухонным столом, остатки вечера намереваясь провести за привычным ему в последние дни занятием – уничтожением очередной пачки сигарет и рассматриванием серых облаков, затягивающих осеннее небо, в попытке угадать, на каком из них сейчас находится его парень. Микки не мог знать об окончании разговора Йена с отцом, не предполагал наличие десятка озвученных вопросов одним и другим, безапелляционных доводов Френка, призывающего сына к разрыву возникшей связи, пока не стало слишком поздно, и отказе Хранителя выполнить приказ. Он не слышал наполнивших Зал аудиенции криков и не видел блеснувших в уголках глаз рыжего соленых капель, когда отец озвучил самый весомый свой аргумент. Время.