Save my soul

Год спустя. – Микки, подожди! – кричал Йен, переходя на бег, пытаясь поспеть за ребенком, быстро семенившим своими маленькими ножками, по щиколотку утопающими в сочной зеленой траве, направляясь к огромному дереву в самом центре большой поляны посреди парка, желая снова залезть на любимые качели, сооруженные каким-то умельцем из автомобильного колеса и пары веревок. – Йен, Йен, ты должен раскачать меня сильно-сильно, как вчера, – забираясь на покрышку, устраиваясь удобно в отверстии попой, а руками крепко сжимая толстые веревки, просил мальчик, нетерпеливо дергая ногами в попытках самостоятельно сдвинуться с места. – Чтобы потом ты опять расплакался от того, что тебе стало страшно? – улыбнулся Хранитель, наконец, подходя к Милковичу, начиная медленно раскачивать самодельную качель, разочарованно отмечая вмиг изменившееся выражение лица своего подопечного: горевшие азартом и предвкушением глаза потухли, а еще недавно улыбающиеся губы сжались в тонкую линию, не сумев скрыть обиды своего обладателя. – Я не плакал, – насупился Микки, маленькими ладошками пытаясь отцепить крепко сжимающие канат длинные тонкие пальцы своего друга, не желая больше принимать от него помощь. – Я уже большой и не плакаю, – проговорил ребенок, наконец, справившись с рукой Хранителя, отказываясь признавать правдивость сказанных рыжим слов и вспоминать о вчерашнем инциденте, закончившемся непродолжительной истерикой. – Ну, смотри, большой, – усмехнулся молодой человек, обходя Милковича со спины, подхватывая край колеса и делая несколько шагов назад вместе со своей новоиспеченной ношей, поднимая ее на уровень глаз, чтобы в следующее мгновение отпустить, провожая взглядом стремительно теперь удаляющуюся от него хрупкую фигурку весело расхохотавшегося ребенка, подставляющего лицо прохладному ветру, и снова встречая его для очередного толчка. Продолжительные прогулки в компании своего высокого друга в небольшом парке, располагающемся недалеко от дома тети, где Микки Милкович проживал по сей день, были любимым времяпрепровождением ребенка, радостно сбегающего с крыльца сразу после обеда в желании поскорее встретиться с Йеном, всегда ожидающим его на одном и том же месте – крайняя лавочка на широкой аллее была облюбована Хранителем с самого первого визита. Рыжий больше не мог приходить к малышу домой, ведь мальчик был вынужден переехать в другую комнату несколько месяцев назад, становясь нежелательным соседом для родного сына Мэри и Тревора Милковичей – Колина, не раз доводившего своего двоюродного брата до слез едкими словами или ударами по голове и туловищу. Микки пытался дать сдачи, но разница в возрасте, росте и весе не позволяла голубоглазому малышу на равных противостоять двенадцатилетнему подростку, продолжающему притеснять нового жильца крохотной спальни, не раз будившего его по ночам громкими криками или сдавленными рыданиями в подушку. Голубоглазый малыш проводил на улице все свое свободное время, оттягивая момент возвращения в неродной дом по максимуму, не желая встречаться с Колином или его дружками, любителями поиздеваться над доверчивым ребенком, или с нетрезвым Тревором, до сих пор продолжающим сопротивляться присутствию племянника в стенах своего жилища. – Сильнее, – просил Микки, зажмуривая глаза от страха падения, но не желая показаться Хранителю слабым или трусливым, крепко сжимая маленькими ладошками веревки, и ногами твердую резину. – Еще, – требовал он, подлетая все выше, отпуская один из канатов и протягивая руку к небу, пытаясь ухватить проплывающее мимо облако. Неудача ничуть не расстроила счастливого ребенка, продолжающего искренне улыбаться или громко хохотать, когда рыжий неожиданно хватал колесо, блокируя его дальнейшее движение, а внутренности Микки переворачивались где-то в желудке, отправляя по телу мурашки, приятно щекотавшие нежную кожу. – Эм, молодой человек, – женский голос раздался откуда-то сбоку, привлекая к себе внимание Йена, в очередной раз толкнувшего самодельную качель. – Да, здравствуйте, – ловя на себе заинтересованный взгляд молодой леди, стоявшей чуть в стороне, крепко сжимающей руку маленького мальчика, кивнул Хранитель, в очередной раз убедившись в том, что надевать на прогулки со своим подопечным обычную человеческую одежду было верным решением – Йен до сих пор помнил первый поход в парк и десятки любопытных глаз, с непониманием рассматривающих его странную мантию. – Простите, пожалуйста, могу я попросить Вас покачать Картера? – указывая на своего сына, спросила женщина, подходя ближе. – Он уже пятнадцать минут с вас глаз не сводит и очень просит покататься, – объяснила она, останавливаясь рядом. – О, да, конечно, – улыбнулся рыжий, перестав толкать Микки, не замечая мелькнувших на лице его подопечного обиды и разочарования. – Нет, – ответил Милкович, надувшись, когда качели остановились, крепче сжимая руками веревки, не желая уступать своего места кому-то другому и, уж тем более, позволять Йену качать кого-то другого. – Микки, – строго проговорил Хранитель, обходя малыша и вставая перед ним. – Ты не можешь кататься все время, это нечестно, – пытаясь объяснить мальчику, что нужно делиться, сказал рыжий, подхватывая того за подмышки и приподнимая, но не сумев снять его с колеса, так как Микки продолжал держаться за канаты. – Но я еще... – попытался оспорить слова друга ребенок, но Хранитель не позволил закончить: – Микки, это не твои качели, и каждый может на них кататься, – твердо произнес Йен, разжимая маленькие пальчики и спуская малыша на землю, – Картер, залезай, – улыбнувшись другому мальчику, проговорил Хранитель. – Микки! – вскрикнул, чувствуя сильный удар детского ботинка по берцовой кости. – Что ты делаешь? – довольно грубо спросил рыжий, сильно хватая тонкую ручку Милковича, желающего спихнуть с колеса соперника, только успевшего забраться наверх. – Пусть она его катает, – пальчик ребенка указал на женщину, а губы предательски задрожали, становясь оправданным союзником соленой влаге, скопившейся в уголках небесно-голубых глаз. – Мам, я хочу, чтобы меня дядя качал, – подал голос Картер, дергая ножками, привлекая к себе ненужное внимание, становясь лучшим адресатом для выплеска детской обиды: – Мой Йен не будет тебя катать, дурак, – злобно пробубнил Милкович, сдерживая всхлип, сжимая свои маленькие кулачки. – Микки! – строго оборвал его Хранитель, опуская ладонь на плечо ребенка, разворачивая того к себе и присаживаясь на корточки напротив. – Это всего на несколько минут, – понижая интонацию, стараясь говорить мягко, попробовал он снова пойти на мировую. – Потом мы с тобой пойдем на пруд. – Мам, я тоже хочу с дядей на пруд, – ох, малыш, не вовремя ты решил встрять. – НЕТ! – прокричал Микки, поворачиваясь к ребенку на качелях. – Йен – мой, и играет он только со мной! – хватая рыжего за рубашку, будто боясь, что тот исчезнет, выдал мальчик, злобно сверкнув голубыми глазами. – Микки, мы можем взять Картера с собой, – предложил Хранитель, но пожалел о своих словах уже через минуту. – Ну и иди с ним, – прорычал Милкович, отпуская хлопковую ткань и толкая от себя рыжего, от столь неожиданного действия ребенка повалившегося на землю. – Забирай его, – не сумев сдержать всхлипа, прокричал Микки, оборачиваясь к мальчику, – забирай все, – растирая по щекам первые слезы, добавил. – Своей мамы тебе мало, ты моего Йена хочешь, дурак! – последнее, что сказал малыш перед тем, как сорваться с места и скрыться меж близ стоявших деревьев, опускаясь на траву под самым большим из них, горько плача. Йен так и не смог найти Микки в переполненном детьми и взрослыми парке: проходя по десятому уже кругу по узким дорожкам, Хранитель звал малыша, но ответа так и не услышал. Применять свою силу в столь людном месте рыжий не стал, боясь продолжительных нотаций от отца, еще помня предыдущую выволочку за то, что какой-то старик увидел «дымчатого льва», с которым играл Милкович на газоне несколько недель назад. Да, и вряд ли бы попытки Йена могли увенчаться успехом, ведь Микки давно уже не было поблизости. Пиная небольшой камешек носком ботинка, мальчик брел в направлении дома, глубоко засунув руки в карманы шорт, продолжая тихонько всхлипывать, до сих пор не сумев успокоиться и пережить потерю друга. Какое-то движение сбоку привлекло внимание ребенка, заставляя остановиться и присмотреться к зеленой стене кустарника, растущего сразу за высокой решеткой забора, отделяющего территорию какого-то огромного по меркам малыша здания от улицы. – Эй, – наконец, среди кучи веток и листвы разобрав силуэт человека, позвал Микки. – Эй, – повторил он, когда тот не ответил. – Ну, и ладно, – с досадой пробормотал, так и не получив желаемого, и вновь развернулся, чтобы продолжить путь. – Где твой друг? – тонкий детский голосок раздался из-за кустов, вынуждая вновь остановиться. – Рыжий такой, – пояснил он, становясь громче. – Нет у меня друга, – надул губы Милкович, вновь вспоминая недавнюю ссору. – Он теперь с другими играет, – пробормотал он, подходя к решетке, пытаясь рассмотреть показавшуюся в листве маленькую чумазую девочку, одетую в коротенькое платьишко, слишком большое для ее чересчур худой даже для ребенка фигуры с тонюсенькими ножками. – Ты кто? – не смог сдержать своего любопытства Микки, задавая интересующий вопрос. – Мэнди, – представилась девочка, подходя к прутьям с противоположной стороны. – Ты живешь тут? – указывая пальчиком на большое здание, спросил малыш. – Да, – кивнула Мэнди, быстро оглянувшись. – Это твой дом? Ты, наверное, богатая, – предположил мальчик, в уме сравнивая размеры дома тети и этого. – Нет, – замотала головой малышка, – это приют, – объяснила она с деловым видом. – Тут живут дети, у которых нет мамы и папы... – У меня нету, – тут же встрял в рассказ Милкович. – Но я живу с тетей, дядей и Колином, – перечислял он, показывая в направлении своего жилища. – Ну, значит, тут живут те, у кого нет и теть с дядями, – тут же нашлась с ответом девочка, печально улыбнувшись. Мэнди выглядела не старше, чем лет на пять-шесть, но была довольно сообразительной девчушкой. А еще, по мнению Микки, она была очень красивой: черные волосы и большие глаза привлекли к себе внимание Милковича, внимательно рассматривающего перепачканное чем-то острое личико с сильно выделяющимися скулами. – У меня тоже нет друга, – будто вспоминая, о чем хотела спросить, быстро протараторила Мэнди, хватая ладошками металлическую решетку, опуская глаза в землю от вынужденного признания. Она давно наблюдала за ними: каждый день девочка приходила к этому забору и смотрела на весело смеющегося мальчугана, прогуливающегося по улице в компании взрослого красивого дяденьки, в тайне завидуя ребенку и его смеху. – Ты же сказала, что тут много детей, – конечно, она не говорила, но Микки решил так. – Они все злые, – надула губы малышка, вновь оглянувшись. – Они обзываются и дерутся. – Мой брат тоже дерется, – поделился с ней Милкович. – А его друзья часто обзывают меня, – значения большинства слов, обычно адресованных ему, мальчик не знал, но был уверен, что они не очень хорошие. – А ты? – поднимая взгляд к глазам собеседника, с надеждой поинтересовалась Мэнди. – А я не обзываюсь, – соврал Микки, прекрасно помня, как еще некоторое время назад громко кричал мальчику на качелях «дурак». – Может, тогда... – хотела что-то спросить малышка, но осеклась не договорив. – Что? – любопытство сыграло свою роль – Микки подошел еще ближе и так же ухватился за прутья, размещая свои ладошки чуть выше рук девочки. – Будешь моим другом? – набравшись смелости, выпалила Мэнди, смущенно отворачиваясь, пряча от взгляда небесно-голубых глаз свои розовые щеки. – А ты не бросишь меня и не уйдешь играть с другими детьми? – в лоб спросил Микки, боясь новых разочарований, еще помня ту обиду и злость на предавшего его Йена. – Никогда, – искренне пообещала малышка, сильно мотая головой. – Тогда, буду, – улыбнулся Милкович, радуясь столь приятному знакомству, и новоиспеченному другу. На улице уже смеркалось, а Микки домой так и не вернулся. Йен, скрываясь в тени соседнего здания, продолжал всматриваться в темные окна новой милковичевской комнаты, ожидая появления обиженного малыша или кого-то из его родни, способных заметить отсутствие мальчика. Тревора, правда, в расчет он не брал – алкогольное опьянение мужчины сейчас не позволило бы тому заметить пропажу даже собственного носа. Отчаявшись, Хранитель уже намеревался отправиться наверх, чтобы хотя бы через Чашу найти Микки (ведь переместиться к нему, не имея ни малейшего представления о его месте положения, рыжий не мог), но маленькая фигурка мальчика, показавшаяся вдали, не позволила осуществить запланированного. – Микки! – выходя из своего укрытия, спеша навстречу подопечному, прокричал Йен. – Уходи, – услышал он в ответ, когда поравнялся с ним. – Иди дружить с Картером, – насупился мальчик, продолжая идти к дому. – Где ты был? Я искал тебя, – рассматривая ребенка на предмет повреждений и ран, взволнованно проговорил Хранитель. – Я был со своим новым другом, – ответил Милкович, отворачиваясь. – А старый тебе уже надоел? – улыбнувшись, спросил рыжий, аккуратно беря Микки за руку, вынуждая остановиться, и присел напротив на корточки, заглядывая в глаза. – Нет, – честно ответил малыш, не сумев соврать ярким зеленым кристалликам, переливающимся в радужке глаз Йена. – Но ты меня бросил, – признался он в своей обиде, надувая губы. – Я не бросал, – оспорил его слова Хранитель. – Я просто согласился покатать того мальчика, потому что его мама не могла этого сделать, а ты сразу убежал, – решил пристыдить он своего подопечного, – и нашел себе нового друга, – изображая разочарование, продолжил Йен. – Мэнди, – пояснил Микки. – Нашел Мэнди, – улыбнулся рыжий. – Получается, это ты меня бросил? – он знал, что легко сможет запутать ребенка, пусть он и не хотел этого делать. Милкович задумался на мгновение, пытаясь выстроить в голове логическую цепочку, обреченно выдыхая в итоге: – Получается так, – ответил он, нахмурившись, понимая, что виноват во всем лишь он сам. Но ведь он не такой. Он не бросил бы Йена никогда. – Прости, – тут же меняясь в лице и делая шаг навстречу своему другу, аккуратно обнимая его за шею, прошептал Микки, желая извиниться за необдуманное предательство. – Прости меня, пожалуйста, я не хотел, – зарываясь носом в зеленую футболку рыжего, говорил он, искренне сожалея о своем поступке. – Все хорошо, малыш, – понимая, что победил в этой глупой ссоре, обнял его в ответ Хранитель. – Снова друзья? – отстранившись и протягивая руку мальчику, поинтересовался он, усмехнувшись. – Друзья, – радостно ответил Милкович, пожимая горячую ладонь с широкой улыбкой на губах, тут же исчезнувшей, как только ребенок вспомнил об одной детали. – А как же Мэнди? – спросил он, сводя брови над переносицей, понимая, что обещал девочке не бросать ее. – Завтра познакомишь нас с ней, будем дружить втроем, – нашел выход Йен, осознавая, что не может быть единственным, с кем Микки должен общаться. – Она хорошая, – почему-то ревновать Йена к этой девочке малышу вовсе не хотелось. Наоборот, он хотел поделиться с ней радостью возвращения "того рыжего", о котором так много сегодня его расспрашивала Мэнди. – Я верю, – ответил Хранитель, вставая, желая отправить подопечного домой, понимая, что сегодня они загулялись. – Твои друзья не могут быть плохими, – отпуская руку мальчика, чувствуя приятное тепло подаренного прикосновения, проговорил он, обернувшись на показавшуюся фигуру вдалеке, узнавая в ней Мэри Милкович. – Прости, малыш, мне пора, твоя тетя идет, – поспешил попрощаться он, перед тем, как исчезнуть между соседних домов. Еще с первой встречи Йен договорился с Микки о том, что мальчик никогда не расскажет о нем никому из своих родственников, объясняя это тем, что взрослые не верят в волшебство и не примут его в качестве друга малыша, запретят им общаться и, возможно, даже видеться. И Микки держал обещание, боясь потерять своего самого близкого после смерти мамы человека. «Нет, не человека» – поправлял себя ребенок, думая о рыжем – «Хранителя». – У меня самые лучшие на свете друзья, – прошептал Микки, улыбаясь клубам серебристого тумана, скользившим по земле в десятке метров от него в тени большого дома соседей, давно уже съехавших оттуда, лишь раз в год навещающих свое прежнее жилище. – Микки? – но не заметил, как подошла его тетя. – Что ты тут делаешь? – спросила она, нахмурившись, кажется, рассердившись на племянника за столь позднее возвращение. – Я увидел, что ты идешь, и пошел встретить, – соврал Милкович не моргнув, не удивившись даже тому, как легко ему удается придумывать каждый раз новые отговорки. – Какой ты у меня хороший, – улыбнулась женщина, обнимая мальчугана за плечи, пытаясь скрыть выступившие на глаза слезы, не желая показывать Микки истинные эмоции, разрывающие сердце на протяжении всего дня, после того, как она получила тот злосчастный конверт.

Tbc...