СВОБОДА И ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ

В супермаркете Джон не раздумывая берется за большую тележку, предвкушая доселе неизвестное ему удовольствие – покупку продуктов без оглядки на цены. Подробная ревизия съестных запасов в квартире Холмса выявила практически полное их отсутствие, и Уотсон намеревался кардинально поменять столь удручающую ситуацию – пусть неизвестно, где и чем предпочитает питаться его хозяин, но еда в доме обязательно должна быть! Джон с энтузиазмом направляет тележку в лабиринт забитых всякой съедобной всячиной многоэтажных полок. В первую очередь на дно его тары ложатся кофе и чай – Уотсон тратит добрые десять минут, изучая имеющийся ассортимент, затем передислоцируется к прилавкам с молочной продукцией, а после – к сырам и колбасно-мясным изделиям. Там он зависает на более долгий срок, перебирая многообразные аппетитные упаковки, крутит их в руках, присматривается, принюхивается, читает этикетки и, в конце концов, все равно принимает решение наобум, не справившись с неожиданным приступом иррационального раздражения: нет, все-таки неограниченный выбор – это форменное издевательство над человеком!.. Красочный развал фруктов притягивает его как магнит – яблоки, груши, бананы, виноград, мандарины, лимоны… Джон медлит, а потом, смущенно оглянувшись по сторонам, торопливо пристраивает в тележку лоточек с вызывающе крупной клубникой. Далее его продовольственный набор пополняется свежими, замороженными и консервированными овощами: картофель, морковь, лук, чеснок, томаты, огурцы, спаржа, брюссельская капуста, шпинат, фасоль, горошек, кукуруза, маслины... Облизнувшись, Уотсон тянется за баночкой с хрустящими маринованными корнишонами. Потоптавшись в раздумьях перед прилавком со свежим мясом, он все же отправляется в отдел полуфабрикатов, по дороге завернув в отдел соков и кинув полный сожаления взгляд на алкогольный отдел – самостоятельно покупать спиртные напитки рабам категорически запрещено. К тому моменту, как дело доходит до отделов с хлебобулочными и кондитерскими изделиями, его тележка нагружена доверху – едва находится место для баночек с джемом, печенья и двух ароматных буханок. Почти у самых касс он обнаруживает, что забыл яйца, и с тяжелым вздохом поворачивает обратно, уже в значительной степени вымотанный процессом. Боже, а ему ведь еще добираться до дома! Придется опять воспользоваться такси… Кассы, предназначенные для обслуживания рабов, определяются без труда, даже смотреть на опознавательные знаки не требуется – Уотсон пристраивается в хвост очереди из трех человек, благодушно опирающихся на такие же перегруженные провизией тележки, как у него. С тех пор, как несколько десятилетий назад лейбористская партия все же добилась отмены закона, предписывающего рабам носить специальные, обозначающие их социальный статус нашивки на одежде, те получили право никак не выделяться среди остальных граждан Соединенного Королевства. Однако, по мнению Джона, все равно выделялись так же, как алые головки полевых маков среди россыпи бледных, унылых ромашек, – их спокойные, довольные, умиротворенные, не замутненные никаким беспокойством физиономии ярко контрастировали с озабоченными, уставшими лицами большинства обычных жителей Лондона. – Ваша карта не действительна. Выберите другой способ оплаты. Уотсон поднимает глаза, с сочувствием глядя на незадачливого покупателя на соседней, «свободной», кассе самообслуживания. Тот, выругавшись, снова вставляет кредитку в POS-терминал и набирает PIN-код. – Ваша карта не действительна… – Черт, да подавись ты! – покупатель, мужчина средних лет, чем-то напоминающий самого Джона, в сердцах всплескивает руками и устремляется к выходу из магазина, оставив пакет с буханкой хлеба, бутылкой кефира, вилком капусты и жестяной банкой пива на кассе. Бедняга. Джон отворачивается, с легким чувством вины сосредотачиваясь на сканировании богатого содержимого своей тележки и стараясь игнорировать откровенно неприязненные взгляды людей, стоящих в очереди напротив. Огромный поток желающих обрести беспечную жизнь, расставшись с личной свободой, не иссякал, но жесткий отбор в ГРА удавалось пройти немногим, и в обществе царило неоднозначное отношение к рабству. Среди малоимущих зависть к «счастливчикам» зачастую оборачивалась показательным пренебрежением, иногда принимавшим грубую форму. Однако государство заботилось о своей живой собственности, и акты агрессии, направленные на рабов, карались сурово. В той или иной мере обеспеченный средний класс мог похвастаться большей лояльностью, но и здесь снисходительное презрение к «двуногим собачонкам» редкостью не являлось. Само собой, наличествовали и идеалисты, выступающие против института рабства как такового и варьирующиеся от отдельных безобидных сочувствующих до радикально настроенных воинственных групп, готовых отстаивать свои идеалы «огнем и мечом», обеспечивая тем самым головную боль британским спецслужбам… …Продукты удается упаковать в четыре огромных пакета. Уотсон взглядывает на кассовое табло, и итоговая сумма покупки заставляет его на несколько мгновений впасть в ступор – вашу мать, да на такие деньги он бывало умудрялся существовать пару месяцев! Перед глазами вдруг возникают выцветшие обои и обшарпанные двери в квартире его хозяина, и на Джона тяжким бременем наваливаются сомнения – может, он все-таки переборщил? Может, мистер Шерлок Холмс вовсе не так богат, чтобы его раб мог свободно разбрасываться деньгами?.. Черт подери, точно не стоило брать клубнику… Что теперь?.. Попытаться оформить частичный возврат?.. – Первый раз? – участливо интересуется занявшая за ним очередь молодая женщина с внушительной коробкой торта. – Руку нужно подносить вот сюда… – Да, спасибо, – все еще заторможенный, Джон почти на автомате следует указанию, и счет за продукты благополучно отправляется в финансовое отделение Государственного рабовладельческого агентства, чтобы быть зарегистрированным, проконтролированным и перенаправленным на оплату согласно соответствующему рабовладельческому договору. Ладно… Джон складирует тяжелые пакеты в тележку и освобождает кассу для следующего покупателя. Будем надеяться, что у человека, способного платить налог на рабовладение, вряд ли имеются денежные затруднения… – Эй, сука, покажи свой ошейник! Уотсон вздрагивает, на доли секунды решив, что хамский оклик адресован ему, но тут же понимает, что обманулся – его обгоняет молодая женщина с тортом, и, кроме едва заметно поджатых губ, ничто не нарушает безмятежного выражения ее лица. Толкая тележку одной рукой, Джон, прихрамывая, выходит на улицу, думая о том, что ему еще ко многому придется привыкнуть и многому научиться… * * * Когда он, уже окончательно оголодав, выгружается на Бейкер-стрит из такси, начинается дождь, и, вынужденный по одному перетаскивать пакеты к порогу квартиры, Уотсон успевает немного промокнуть. В ответ на его нетерпеливый стук в дверях опять появляется миссис Хадсон. – О, это вы, дорогой. А я как раз только что разговаривала о вас с Шерлоком, – она в явной растерянности наблюдает, как он, опять же по одному, поспешно транспортирует громоздкие пакеты в прихожую. – Итак, вы – Джон… – Джон Уотсон, – коротко кивнув, Джон вытирает дождевую влагу с лица, недоумевая, почему домовладелица выглядит настолько обескураженной. – Значит, мистер Холмс дома? – Нет, Шерлок мне позвонил. Сказал, что подписал рабовладельческий договор и что вам понадобится ключ от квартиры. – Да, ключ был бы кстати, – Уотсон позволяет себе улыбнуться и, повесив на вешалку мокрую куртку, тихо интересуется: – Вы против? – Нет-нет, что вы! – миссис Хадсон ласково дотрагивается до его руки. – Я вовсе не против. Просто Шерлок… он… конечно, он нелегкий человек в плане отношений, но я все же удивлена, что он выбрал подобный вариант решения своей проблемы, – она вздыхает, качает головой и, бросив чуть лукавый взгляд на рассортированное по пакетам продуктовое эльдорадо, с улыбкой добавляет: – Однако, безусловно, я очень рада, что теперь есть кому о нем позаботиться и скрасить его одиночество. * * * «Скрасить его одиночество…» Уотсон неотступно размышляет над этой фразой, четыре раза поднимаясь и спускаясь по лестнице. Что, черт возьми, миссис Хадсон имела в виду?! Затащив наверх последний пакет, он, морщась от надсадной боли в ноге, присаживается на стул у кухонного стола, осознавая, что умудрился упустить из виду один очень важный момент. Его новый хозяин – мужчина… …Пункт номер четыре рабовладельческого договора, дающий рабовладельцу право на сексуальную связь с рабом, традиционно представлял собой сausa causalis* споров о рабстве, справедливо вызывая к себе особые нарекания. Британское правительство очень гордилось тем, что смогло удачно преобразовать древний, варварский элемент общественного устройства, придав ему цивилизованную, гуманную форму, сделав его привлекательным для бедных слоев населения и чрезвычайно выгодным для казны, однако сомнительное с точки зрения цивилизованности «право на тело» нарушало идеалистическую картину. В парламенте регулярно возникали прения на данную тему, но сколько бы раз ни поднимался вопрос об упразднении пресловутого четвертого пункта, система рабовладения оставалась без перемен. Секс между хозяевами и рабами был слишком распространенным явлением. Более того, слишком часто именно он выступал основным поводом для заключения рабовладельческого договора, и наличие в этом договоре соответствующей строки превентивно снимало проблему согласия со стороны рабов – они заранее знали, на что идут. Кроме того, ГРА, как могло, сглаживало острую ситуацию… …Задумавшись, Уотсон машинально дотрагивается до стоящего перед ним на столе микроскопа. Скорее всего, беспокоиться не о чем. Он хмурится, очерчивая пальцем прохладные грани металлического основания. Даже если мистер Шерлок Холмс гомосексуалист – что еще неизвестно, то будь он заинтересован в интиме с рабом, агентство не должно было направлять к нему Джона, учитывая его гетеросексуальную ориентацию. Следовательно… – разом повеселев, Уотсон осторожно обхватывает удлиненные окуляры, – …раб его хозяину потребовался для чего-то другого. Вот только для чего?.. И чем, в конце концов, мистер Шерлок Холмс занимается?! Может, стоит спросить об этом у миссис Хадсон?.. Нет, все же не стоит. Не разглядев ничего в микроскоп, Джон переключает свое внимание на продукты. Все равно рано или поздно он получит свои инструкции, а сейчас у него определенно есть чем заняться. Помнится, в каком-то из ящиков ему попадалась подходящая сковородка… * * * Спустя полтора часа он, полусонный от сытости и усталости, сидит в «своем» кресле и лениво пьет чай, с умилением поглядывая на пляшущее в камине пламя. Подходящая сковорода была найдена, с подозрением обнюхана и тщательно вымыта, а приготовление омлета с жареным луком и ветчиной не заняло много времени. Утолив голод, Джон занялся разбором провизии, одновременно наводя относительный порядок на кухне. Распределил по шкафчикам то, что можно было хранить при комнатной температуре, помыл и уложил на плоское блюдо фрукты. Открыл холодильник… – белый темноволосый мужчина лет пятидесяти, мертв не менее трех-четырех дней – и после недолгого размышления снова его закрыл. Джон прихлебывает из чашки, сам не зная чему улыбаясь. Надо будет поговорить с Шерлоком насчет нежелательности соседства продуктов с частями трупов. Хорошо, что миссис Хадсон любезно разрешила воспользоваться ее холодильником. А еще пылесосом. Уотсон с удовольствием оглядывает гостиную, приведенную в более-менее божеский вид – пыль вытерта, грязные чашки исчезли, книги сложены аккуратными стопками. Закончив с уборкой, он поддался соблазну и растопил камин, отчего-то вдруг вспомнив о том, какой замерзшей показалась ему при прикосновении ладонь Холмса, и вот теперь сидел и нежился в тепле и уюте, слушая, как потрескивают поленья и барабанит по окнам дождь. Уже поздний вечер. Где, интересно, бродит его хозяин… Словно откликаясь на его мысли, внизу уже знакомо хлопает входная дверь, и через минуту Шерлок появляется в комнате – воротник пальто поднят, руки в карманах, темная растрепавшаяся шевелюра блестит от дождевых капель. Внимательный взгляд упирается в Джона, затем пробегается по гостиной, на пару мгновений задерживается на камине и снова возвращается в исходное положение. – Привет, – опираясь на подлокотники, Уотсон с усилием встает с кресла. – Я тут немного прибр… – он осекается, в тревожном замешательстве уставившись на хозяина, несколько несвоевременно подумав о том, что тот может и не оценить проявленную его рабом инициативу по наведению порядка в квартире. – В общем… Я приготовил омлет. Поужинаете?.. – Нет, – категоричным тоном отметает предложение Шерлок, продолжая настойчиво его разглядывать. – Я не ем, когда работаю. Процесс пищеварения меня отупляет. – Отупляет. Ясно, – бормочет себе под нос Джон, вновь испытывая затруднения с пониманием поступающей информации. – Работаете?.. В смысле? То есть я имею в виду сейчас же почти ночь и… Холмс не дает себе труда дослушать. – Следуй за мной, – короткий приказ доносится до Уотсона уже откуда-то с лестницы. – Черт… Он срывается с места, стремительно сбегает на первый этаж, второпях едва не сверзившись со ступеней, и, набросив так до конца и не просохшую куртку, выскакивает вдогонку за хозяином под ледяную унылую морось. В ту же секунду Шерлок вскидывает вверх затянутую в перчатку руку: – Такси! – Куда мы едем? – не удерживается от вопроса чрезвычайно взбудораженный Джон, усаживаясь на сиденье рядом с Шерлоком. Тот ухмыляется, в серых глазах плещется загадочное веселье: – На место преступления. На место преступления?.. Клиенты… Удивительная способность к дедукции… Своеобразная подборка литературы… Эксперименты над трупами… Черт, конечно! Как же он сразу-то не сообразил! – Так вы детектив? – Уотсон взволнованно улыбается, осененный счастливой догадкой. – Частный детектив? – Я консультирующий детектив, – с нажимом уточняет его хозяин. – Единственный в своем роде. Я изобрел эту работу. Подбородок Шерлока горделиво приподнят, и улыбка Джона становится шире. – И что это значит? – Это значит, что со мной консультируется полиция, когда заходит в тупик, что случается постоянно. – Но полиция не консультируется с… – он поздно спохватывается, и неудачное слово все же срывается с его уст, – … дилетантами. Поджав губы, Холмс поворачивается к нему затылком, и после минуты неприязненного молчания, сухо замечает: – Сегодня днем твоя реакция на мои выводы не была столь скептичной. – Не была, – соглашается Джон, кляня себя за то, что наговорил лишнего. – И она подтверждает то, что я прав. – Он старается с максимальной открытостью встретить колючий, полный негодования взор Шерлока. – Полиция не консультируется с дилетантами. Сердитое выражение из позеленевших глаз Холмса исчезает не сразу, но когда тот, наконец, опять отворачивается к окну, Уотсон успевает заметить улыбку, мимолетно осветившую его лицо, и, довольный, тоже отводит взгляд, смотрит на пролетающие мимо огни витрин, ощущая странное, но очень приятное тепло в грудной клетке. * * * Диалог возобновляется только после того, как оба выбираются из такси. – То есть не в ногу, – Холмс стремительным шагом пересекает проезжую часть, направляясь прямиком к полицейскому оцеплению вокруг небольшого двухэтажного особняка. – Что? – Уотсон не отстает, с интересом посматривая по сторонам – безлюдная, погруженная в сонное безмолвие улочка, окна в большей части домов темны. – Тебя комиссовали из армии из-за ранения, – притормозив, Шерлок наклоняется, заглядывая под легковой автомобиль, припаркованный на обочине. – Но ты был ранен не в ногу. – Нет, в плечо, – рассеянно подтверждает Джон, занятый наблюдением за действиями хозяина. – Нога начала болеть позже… – и он вдруг застывает на месте, глупо вытаращившись в пространство перед собой. Трость! Его трость осталась прислоненная к креслу в квартире на Бейкер-стрит! Он делает неуверенный шаг вперед, весь сжавшись, ожидая почувствовать, как от колена до щиколотки привычно прострелит болью, как нога словно подломится под его весом, но ничего подобного не происходит, и он потрясенно поднимает глаза, натыкаясь на лучащийся самодовольством взор Холмса. – Психосоматическая хромота. Так я и думал, – бодро заключает детектив, снова устремляясь к ограничительной ленте, Уотсон медленно идет следом, все еще не до конца веря в произошедшую с его нижней конечностью чудесную метаморфозу. – Быстрее, Джон! – Привет, фрик. – Сержант Донован… – Шерлок расправляет плечи, свысока глядя на женщину, перегородившую ему дорогу, Джон останавливается чуть поодаль, как того требует рабовладельческий этикет. Как она назвала его хозяина?.. Фрик?.. Насупившись, он внимательно прислушивается к разговору. – Могу я пройти? – фальшь в вежливом тоне детектива режет уши. – Зачем? – с агрессивной неприязнью интересуется сержант Донован. – Меня пригласили. – Зачем? – Ох, Салли… – приторно тянет Шерлок. – Даже твой маленький смешной мозг в состоянии самостоятельно найти ответ на этот вопрос. Смуглое лицо сержанта полиции становится еще темнее, но, тем не менее, она молча отходит в сторону, пропуская Холмса на огороженную территорию, против ожидания Джона, воздерживаясь от ответного выпада. Уотсон наклоняет голову, вслед за хозяином подныривая под ленту. – Так, а это кто? – Салли сдерживающим жестом дотрагивается до его плеча. – Он со мной. – Я спросила, кто это. – Я сказал, он со мной, – сквозь зубы почти шипит Холмс. Сержант Донован меряет его насмешливым взглядом. – Только не говори, что притащил на место преступления своего бойфренда. Уотсон откашливается и нерешительно предлагает: – Может, будет лучше, если я подожду здесь?.. – Нет! – рявкает Шерлок, крутанувшись на месте так, что его рассерженная физиономия вдруг оказывается очень близко к лицу Джона. – Что тебе делать, решаю я! – Ок, – Джон чуть отстраняется, сглатывает, осознавая, что получил выволочку заслуженно – рабам не следует вмешиваться в разговоры свободных, но все же чувствуя нечто, похожее на обиду. – О, боже… – Салли закатывает глаза. – Пусть с вами шеф разбирается. – Она подносит ко рту рацию: – Фрик приехал. Они пересекают лужайку перед домом в молчании, в течение которого Уотсон старается заставить себя перестать дуться – да ради бога, что такого произошло-то! – и в самый последний момент обращает внимание на мужчину, вышедшего им навстречу. – Шерлок! – Добрый вечер, инспектор. Вот дерьмо… Тут же забыв про обиды, Джон пятится, ненавязчиво скрываясь за долговязой фигурой детектива и понимая, что только ненадолго оттягивает возмездие. Это же тот самый человек, с которым он сегодня днем поздоровался за руку, смалодушничав, не решившись признаться, что он раб. Как его… Лестрейд! Инспектор полиции… Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Он сознательно ввел в заблуждение представителя закона. Черт… Кажется, у него серьезные неприятности. _________________________ * причина причин - лат.