СВОБОДА И ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ

– Приехали, сэр, – таксист оборачивается, с добродушным ожиданием глядя на Джона и максимально приблизив момент, к которому тот морально готовился всю дорогу. – У меня… в общем… – Уотсон с досадой осознает, что побороть неловкость так и не получилось, – специальный тариф. Добродушие тут же исчезает с физиономии кэбмена. – Мог бы сразу сказать, – он в раздражении отцепляет от приборной доски мини-сканер, Джон молча вытягивает вперед руку, не разрешая себе никакой эмоциональной реакции – известно, что таксисты недолюбливают рабов, поскольку те в силу своего положения, как правило, не имеют дела с наличностью, а значит, чаевых от них не дождешься. – Поторапливайся, – бросает водитель, наблюдая, как его пассажир с помощью трости выкарабкивается из такси. Оказавшись на тротуаре, Уотсон резко поводит плечами, словно стряхивая с себя первый и определенно не воодушевляющий опыт применения идентификационного чипа, а затем с удовольствием оглядывает полный сдержанного георгианского достоинства фасад четырехэтажного здания, принюхивается к восхитительным ароматам, плывущим из расположенного тут же кафе, на всякий случай сверяет адрес и, подавляя волнение, берется за изящный дверной молоток. – Чем я могу вам помочь? – Эм, – растерявшись, Джон делает шаг назад, неуверенно глядя на симпатичную пожилую леди, отворившую ему дверь. – Добрый день, я… – сходу объяснить, кто он такой, почему-то оказывается очень сложным, – …к мистеру Холмсу. – Шерлока нет, но он, возможно, скоро вернется, – леди окидывает Уотсона доброжелательным взглядом. – Если вы не торопитесь, то можете подождать его наверху. Она отступает, позволяя ему зайти в темноватый, оклеенный простенькими и полинялыми обоями коридор. Решив пока не тащить с собой чемодан, Джон медленно поднимается следом за леди по истертым деревянным ступеням, с удивлением посматривая по сторонам. Роскошью и не пахнет. Странноватое место для проживания человека, который в состоянии позволить себе раба. – Простите, а вы?.. – Миссис Хадсон. Домовладелица… – леди заводит его в небольшую гостиную. – Присаживайтесь. Я принесу чай. Нога и правда требует отдыха. Оглядевшись – ну, и бардак! – Джон выбирает одно из двух кресел, уютно расположенных у камина, садится, чувствуя себя виноватым перед гостеприимной хозяйкой – все же нечестно оставлять ее в заблуждении относительно его социального статуса. – Послушайте, – он принимает из ее рук чайную пару, – спасибо, но я должен сказать… – Хотите печенья? – Нет. То есть да, неплохо бы… – черт, сбился с мысли. – Подождите же! – ну, вот, теперь еще и умудрился повысить голос. – Я не предупредил вас… – И, смутившись, добавляет: – Я раб. – О, – тонкие брови миссис Хадсон жалостливо приподнимаются. – Не расстраивайтесь, дорогой. Я уверена, Шерлок обязательно поможет вам с вашей проблемой, – и ласково похлопав слегка опешившего Уотсона по плечу, она кладет ему на блюдце несколько крекеров. – Угощайтесь. * * * Ожидание затягивается долее, чем на час. Джон успевает оприходовать чай и печенье и отчасти удовлетворить свое любопытство, побродив по гостиной и смежной с ней кухне, естественно, ни к чему не притрагиваясь и надеясь понять, что собой представляет его новый хозяин, и в результате вновь занимает приглянувшееся ему кресло, пребывая еще в большей озадаченности, чем вначале. Книги в стеллажах, на столе, на подоконниках и в коробках – разнообразные пособия по анатомии, психологии, химии и биологии, медицинские и юридические справочники, искусствоведческие издания, топография и особенности архитектуры Британии, классификаторы отравляющих веществ по воздействию на организм человека, иллюстрированные «Всемирная история отравлений» и «История огнестрельного оружия с древнейших времен», брошюры «Особенности поведения женщины во время беременности» и «Ядовитые пауки английского побережья», энциклопедия «Денежные знаки народов мира»; человеческий череп на каминной полке, несколько папок с гербариями, скрипичный футляр, микроскоп и химические реактивы, пробирки и баночки с неопознанным содержимым… Задумавшись, он лишь в последнюю минуту обращает внимание на поскрипывание ступеней и едва успевает встать на ноги, встречая вошедшего в гостиную человека – мужчина средних лет, седеющие волосы аккуратно подстрижены, приятная, серьезная, располагающая к себе внешность. Но стоит только Джону порадоваться первому впечатлению, как вновь прибывший, не затруднившись приветствием, сурово интересуется: – Куда подевался Холмс? Значит, не… – Не знаю, – настороженно ответствует Уотсон. – Я его жду. Миссис Хадсон сказала, что мистер Холмс, возможно, скоро вернется, – апеллирует он к исходному и, предположительно, должному вызвать доверие источнику информации. Незнакомец кивает и вдруг протягивает ему руку. – Лестрейд. Джону вмиг становится очень жарко, он замирает, уставившись на собеседника. Черт бы побрал этот рабовладельческий этикет! Рабу не следует… Раб не вправе… – Уотсон, – пожимает он протянутую ладонь, чувствуя себя мошенником и злясь на неудачно складывающуюся ситуацию – ну, не пускаться же в объяснения с первым встречным. Лестрейд прячет руки в карманы плаща. – У него телефон недоступен. Джон, само собой, оставляет претензию без комментариев. – Дождетесь, передайте, что, если он не назовет мне имя до конца рабочего дня, пусть не рассчитывает в дальнейшем на мою благосклонность. * * * О том, что его хозяин наконец явился домой, Уотсону возвещает недовольный тон миссис Хадсон. – Шерлок, будет неплохо, если ты станешь держать меня в курсе относительно хотя бы примерного времени своего возвращения, чтобы я знала, что ответить твоим клиентам. Стремительные шаги на лестнице вызывают сосущее чувство под ложечкой. Снова поднявшись с кресла, Джон крепче вцепляется в ручку трости, не сводя глаз с дверного проема. Еще секунда и… «Слишком…» – всплывает в голове Уотсона, пока он разглядывает того, кто, остановившись напротив, в свою очередь внимательно разглядывает его. Слишком молодой, слишком бледный, слишком худой, слишком кудрявый, слишком скуластый, слишком странного цвета слишком широко расставленные глаза, слишком пижонски расстегнутая ниже слишком длинной шеи рубашка… И пальто – тоже слишком. – Как тебя зовут? – разбивает тишину Шерлок Холмс. Бесстрастный, пристальный, отливающий серо-зелено-голубыми оттенками взор бесцеремонно прогуливается по Джону от головы до пят и обратно. – Джон… – охрипшим от волнения голосом называет себя тот и поспешно откашливается: – Джон Уотсон. – Твоя комната наверху, Джон. Шерлок скидывает пальто на низкий диванчик, устремляется к письменному столу, отодвигает стул, садится и раскрывает ноутбук, демонстрируя полную потерю интереса к недоуменно взирающему на него Уотсону. Длинные, бледные пальцы порхают над клавиатурой, Джон в нерешительности переминается с ноги на ногу – то есть вот так? Это все? Назвался и давай проваливай сам ищи где-то там свою комнату? И никаких объяснений того, какого хрена его столь внезапно забрали от прежней хозяйки, никаких инструкций по поводу его предстоящих обязанностей?.. Насупившись, Уотсон шумно вздыхает. – Проблемы? – сосредоточенный взгляд Шерлока не отрывается от экрана компьютера, в голосе едва уловимо проскальзывает недовольство. Сердится – мысленно констатирует Джон, почему-то нисколько по этому поводу не тушуясь. – Мистер Холмс… – Шерлок, – с еще большим раздражением перебивает его тот. – Нам ни к чему разводить церемонии. – Хорошо, Шерлок… – послушно повторяет за хозяином Уотсон – почти по слогам, словно пробуя на вкус странное имя, и неожиданно произносит вовсе не то, что первоначально рвалось с языка: – Здесь был некто Лестрейд. Сказал, что у вас телефон недоступен, и что если вы не назовете ему имя до конца рабочего дня, то можете больше не рассчитывать на его благосклонность, – заинтригованный, он даже не пытается скрыть вопросительную интонацию. Шерлок, нахмурившись, выуживает мобильник из пиджака, проведя пальцем по безжизненному дисплею, бросает на стол и протягивает в сторону Уотсона руку: – Дай твой. – Что? – в первую секунду проявляет досадную недогадливость Джон и, награжденный презрительно-сочувственным взглядом хозяина, лезет в карман джинсов за телефоном. – Вот, – подушечки его пальцев касаются холодной ладони Холмса. Тот набирает короткое сообщение, отправляет и молча возвращает мобильник владельцу, явно не намереваясь проливать свет на загадочную фразу загадочного посетителя. Удержаться и не заглянуть в папку отправленных SMS очень трудно, но Уотсону удается справиться с этой задачей. Шерлок возвращается к прерванному занятию, Джон бестолково торчит посреди комнаты, буквально зависнув из-за перегруженности непонятностями. Спустя пару минут руки Холмса замирают над клавишами, а затем он разворачивается на стуле. – Ладно. У тебя есть вопросы. Встрепенувшись, Джон открывает рот и тут же снова его закрывает, потому что ему вдруг приходит в голову мысль, от которой значительно портится настроение. Логическая цепочка выстраивается мгновенно: таксист, миссис Хадсон, Лестрейд, «Как тебя зовут?», «твоя комната», пластиковая папка с его личным делом, пока еще не вынутая из чемодана – очевидно, что мистер Шерлок Холмс тоже заранее не знал, кто он такой, тогда как… – Как вы догадались, что я… – черт, он обязательно привыкнет это произносить, – …раб? Усмешка трогает полные, слишком полные, губы Холмса. – Я не догадался. Я увидел. Где-то на задворках сознания Джона предупреждающе звучит язвительный голос: «Для раба вы слишком дерзки, доктор Уотсон…», но остановиться не получается. – Значит, у меня на лбу написано… – он резким жестом указывает себе на лицо, – «раб»? – Нет, – Шерлок прищуривается, только что сиявший хрустальной прозрачностью взор зеленеет. – Не написано. Так же, как не написано, что ты бывший военный и у тебя есть брат-алкоголик. Уотсон крепко сжимает губы, затем сдержанно интересуется: – Как? – Ничего особо сложного, Джон, – саркастически изрекает его хозяин. – Я заказал в агентстве раба, поставив условием медицинское образование и военное или полицейское прошлое. И вот в моей прихожей я обнаруживаю потрепанный чемодан, а в гостиной бедно одетого человека с солдатской стрижкой и выправкой, который к тому же очень старается не чесать зудящее, по всей вероятности, из-за недавней имплантации чипа предплечье! Действительно, ничего сложного. Уотсон молчит, уставившись на потертый ковер под ногами. – Что же касается алкогольной зависимости твоего брата… Джон вскидывает на Шерлока заострившийся взгляд. – Твой телефон. Столь навороченная модель у человека, который вынужден был стать рабом? Смешно. Очевидно – подарок. От кого? На обратной стороне гравировка «Гарри Уотсон от Клары с любовью». Родственник. Думаю, не отец – пожилые люди предпочитают более консервативные варианты. Значит, брат. И, скорее всего, родной. Будь у тебя большая семья, не было бы необходимости продавать себя в рабство. Теперь Клара. «С любовью». Бесспорно, романтическое преподношение. Однако отношения явно закончились, и разрыв, без сомнения, получился болезненным. Расстанься они полюбовно, твой брат сохранил бы телефон у себя – сантименты. Но он предпочел избавиться от него. Он подарил телефон тебе, что говорит об определенной близости между вами. Однако в трудную минуту ты, очевидно, не можешь на него положиться, иначе не стоял бы сейчас с глупым видом в моей гостиной. Так в чем проблема? Царапины вокруг гнезда для зарядки – он вставлял шнур трясущимися руками, на телефоне у трезвенников подобных повреждений не обнаружить, так что вывод об алкоголизме само собой разумеющийся! – чуть задохнувшись, Холмс прерывает стремительную тираду и продолжает уже значительно медленнее: – Так что можешь расслабиться – обычные люди вряд ли распознают в тебе раба. А теперь, будь так добр, отправляйся, наконец, разбирать свои вещи. Уотсон машинально делает несколько шагов к двери, находясь в легкой прострации, но, снова застыв, вдруг разворачивается и решительно заявляет: – Это было потрясающе. Вновь склонившийся над компьютером Шерлок поднимает глаза, темные брови сходятся над переносицей. – Ты так думаешь? – в голосе отчетливо проступает недоумение. – Да, – отчего-то торопится подтвердить Джон. – Поразительно. Совершенно невероятно. Шерлок моргает, и в частых взмахах его ресниц Уотсон с удивлением улавливает растерянность. – Это не то, что говорят обычно. – А что говорят обычно? – Отвали. Интересно, как подобный ответ согласуется с рабовладельческим этикетом… Джон не может сдержать улыбки. * * * Разложив пожитки в небольшом гардеробе, Уотсон со вздохом облегчения присаживается на постель и, прислушиваясь к охватившему его теплому трепету, снова и снова оглядывает свою комнату. Совсем маленькая – вмещаются только кровать, шкаф, письменный стол, стул и книжные полки. Старая, добротная, видавшая виды мебель. Узкое окно с видом на внутренний двор. Уотсон проводит рукой по мягкому тканому покрывалу, изумляясь столь нежданно-негаданно возникшему ощущению дома. Мысли естественным образом перескакивают на его новоявленного хозяина. Шерлок Холмс. Своеобразное имя. Своеобразный человек. Джон усмехается. Слишком своеобразный. А также слишком наблюдательный и слишком смышленый. Ведь он же не больше десяти секунд держал в руках телефон! Кстати... Сгорая от любопытства, Уотсон открывает отправленное сообщение: «Джефферсон Хоуп. 71126». И что это значит?.. Он озадаченно морщит лоб. * * * Снова спустившись этажом ниже, Джон обнаруживает, что его хозяин топчется перед окном, разговаривая по телефону. От мобильника к электрической розетке под столом тянется длинный провод, и Шерлок периодически беспокойно натягивает его, словно посаженный на цепь пес. – Ради бога, не изображай из себя нервную тетушку, тебе не идет. … Телефон разрядился – представляешь, иногда такое случается. … Я не виноват, что тебе приспичило позвонить мне именно в это время. … Уверен, тебе донесли, что я дома и со мной все в порядке. … Нет никакой необходимости напоминать мне о прошлом. … Да, он уже здесь, – Холмс замолкает на добрые полминуты, и Уотсон неслышно просачивается через полуоткрытую дверь, каким-то седьмым чувством определив, что речь идет о его скромной персоне. – Да, он как раз то, что мне нужно… Радость, словно внезапно распустившийся огромный цветок, заполняет собой все существо Джона, и, отвлекшийся на нее, он пропускает момент, когда Шерлок заканчивает разговор и поворачивается к нему лицом. Оба молчат, и под неотрывным, внимательным, изучающим взглядом хозяина Уотсону постепенно становится не по себе, радость отступает, сменяясь настойчивым дискомфортом. И чего уставился? Рассматривает как будто под микроскопом. Джон крепче прижимает к груди пластиковую папку со своим личным делом. В повисшей тишине он четко ощущает непонятное ожидание и не имеет ни малейшего представления, чего именно от него ждут. – Значит, ты военный врач. – Да. – Хороший? – Очень хороший, – Уотсона слегка задевают высокомерные нотки в голосе Холмса. – Это мне? – Что? А, да, – Джон протягивает хозяину папку. – Майк сказал… – Шерлок приподнимает бровь, и Джон исправляется: – Мистер Стэмфорд, мой куратор, сказал, что личное дело нужно будет вернуть в агентство. Не соизволив ответить, Шерлок обходит Джона дугой и скрывается в глубине квартиры, затем сразу же возвращается, только уже без папки, надевает пальто, отцепляет зарядное устройство от телефона и, сунув мобильник в карман, так ни слова и не сказав, выходит из комнаты. Вот тебе раз. Уотсон едва ли не разводит руками. Кажется, придется привыкать к эксцентричным манерам его хозяина. Прихрамывая, Джон приближается к письменному столу, задумчиво разглядывая господствующий на нем хаос. Одних только грязных чашек четыре… нет, пять… нет, вон еще одна под беспорядочной стопкой газет… шесть штук. Он морщится, склонив голову на бок и потирая ладонью плечо и шею – воспоминания о неудобном диване мисс Сойер все еще болезненно дают о себе знать. – Полноценная еда и комфортный сон… – Уотсон буквально подпрыгивает на месте и оборачивается, Шерлок стоит в дверях, испытующий взор неотступно нацелен на Джона, – залог того, чтобы организм среднестатистического индивидуума был в состоянии нормально функционировать. – Безусловно, – оторопев, тем не менее, не может не согласиться Джон. – Мне необходимо, чтобы ты был в состоянии нормально функционировать, а потому тебе следует поесть что-нибудь более сытное, чем крекеры миссис Хадсон, и отдохнуть на чем-нибудь более подходящем, чем тот диван, софа, кушетка или на чем ты там спал перед этим. Вопрос относительно крекеров разрешается сам собой – Уотсон, краснея, отряхивает с кардигана несколько крошек, а спросить про диван он просто не успевает – Шерлок опять исчезает без всякого предупреждения. Желудок действительно заявляет о своей насущной потребности, и, тихо фыркнув: «Как прикажете, мистер Холмс…», Джон направляется к холодильнику. Твою мать!!! Когда возможность дышать возвращается, Уотсон снова распахивает холодильник, убедившись, что ему ничего не померещилось, медленно закрывает и даже не удивляется, когда выясняется, что в дверном проеме – теперь между кухней и коридором – вновь стоит Шерлок. – Там голова… – скрипуче выдавливает из себя Джон. – Отрезанная человеческая голова. – Эксперимент, – Холмс напряженно смотрит ему в лицо, и в выражении серо-голубых глаз на доли секунды проступает тревога. – Исследование вязкости слюны после смерти. – Ладно, – объяснение вовсе не кажется Джону исчерпывающим, он чешет лоб, не зная, как себя вести дальше, что говорить. – Может, тогда мне стоит сходить в магазин… – Да, пожалуй, стоит, – с поспешностью одобряет идею его хозяин. – Надо купить что-нибудь… – …Более съедобное, чем… - Уотсон неловко кивает в сторону холодильника и издает нервный смешок. Шерлок изумленно округляет глаза, а потом, взмахнув полами пальто, скрывается в коридоре. Джон слушает, как тот сбегает по лестнице и как негромко хлопает входная дверь. Испытанный шок отдается легкой дрожью в руках и коленях. Вернувшись в гостиную, он присаживается на диван, сбитый с толку вихрем разнообразных эмоций и мыслей. Черт возьми, Джон Хэмиш Уотсон, во что же ты умудрился ввязаться?! Он обводит взглядом вокруг себя и неожиданно весело ухмыляется.