Люди войны

Почти три часа в воздухе мы с Северусом провели в упорном молчании. Кейт так и не вернулась — видимо, ее перевели в первый класс. Иногда такое случается, тем более, что Мелроуз действительно выглядела так, будто ей необходимо оказаться в более достойных условиях, чем наш ничем не примечательный эконом-класс. Я все думал о том, что сказала эта девушка, встреча с которой мне казалась не случайной, и ее слова эхом отзывались в моей голове, перекрывая мои собственные мысли. Но это совершенно не мешало воспоминаниям донимать меня каждые пятнадцать минут. Я пытался уснуть, но всякий раз перед моими глазами вспыхивали сцены из моей жизни, и чем дальше я пытался справиться с собой, тем страшнее они были… Последний день, когда я видел Северуса живым, как мне тогда казалось, был самым светлым на свете. Отвратительно, необоснованно светлым. Я стоял в спальне зельевара, упрямо поджимая губы и всматриваясь в родное лицо так жадно, как только это вообще было возможно. Я знал, ощущал каждой клеточкой своего тела, что сегодня мне придется попрощаться с моим профессором. — Ты должен понимать, Поттер, что ты не ребенок и мы не играем в игрушки, — прошипел Снейп, отрывисто делая шаг ко мне навстречу, но не смея приблизиться еще. — Ради общего блага мы должны навсегда забыть о связи, что нас соединяла. Мы должны стать друг другу не просто «никем», а врагами. — Еще можно что-то исправить, Дамблдор… — Умирает, и ты это знаешь, — отрезал Северус, выдерживая мой упрямый взгляд, в котором, наверное, была в полной мере отражена вся сила моего страха и отчаянья. Я не представлял, просто не мог себе представить, как я буду жить, считая Снейпа врагом. — А если меня не волнует общее благо? — тихо спросил я, тоже делая шаг навстречу мужчине, но тот отпрянул, будто я наслал на него второе Непростительное. — Если меня волнуешь только ты и то, что нас связывает? Почему я должен расставаться с тобой лишь потому, что всему остальному миру от этого будет лучше? Северус скривился, как будто его заставили съесть лимон целиком. Я понимал его; наверное, у меня и самого было выражение лица не лучше, но я не мог себе позволить уйти без борьбы за собственное счастье просто потому, что сердце разрывается от тоски. — Ты должен понять меня, — почти шепотом произнес Снейп, хватая меня за запястье и притягивая к себе так резко, что я едва не потерял равновесие. — Я положил на это всю жизнь, и как бы сильно я… ни хотел оставить все, как есть, я не смог бы пожертвовать своей целью. Дело не в тебе и не в том, что я так сильно мечтаю об этом, просто так вышло… — Ведь я же понял тебя, — довольно громко заметил я, еще не совсем выбираясь из очередного захватившего меня воспоминания. Наверное, я даже задремал, потому что изумление на обычно спокойном лице Северуса было просто непередаваемым. — Я согласился с тобой, я сделал так, как тебе казалось правильным, и в итоге мы победили. — А у тебя был выбор? — приподнял одну бровь Снейп, безошибочно понимая, что я имею в виду. Я скопировал его мимику, почти сразу отмечая, как по губам мужчины скользнула легкая усмешка. — А у тебя он есть? — спросил я, а затем протянул зельевару руку, чтобы сгладить ту жестокую реальность, которую я заставлял его принимать. Это, признаться, было значительно сложнее, чем самому смириться с происходящим. Мы помолчали, вслушиваясь в мерное жужжание мотора и приглушенную болтовню пассажиров. Этот шум уже давно не казался чем-то посторонним, я и не замечал его ровно до этого момента, как не замечаешь, что у тебя есть правая нога, пока не переведешь на нее взгляд. — Какой глупый спор, — вдруг заметил Северус, беря мою руку и чуть сжимая ее в своей ладони. — Ни ты, ни я сдаваться не собираемся, так что стоит прийти к компромиссу, тебе не кажется? Скажем, вовсе не будем говорить об этом. Я чуть качнул головой, прекрасно понимая, что это единственный разумный выход. Ведь оставалась еще вероятность, что, оказавшись в Южной Далмации, в этом маленьком раю, Снейп постепенно забудет обо всех наших проблемах. Свойство человеческой натуры в том и состоит, чтобы всегда забывать о плохом, будучи в окружении хорошего. Напряжение почти сразу спало, да так ощутимо, что было странно осознавать, как кардинально могут поменяться отношения от одного сказанного слова, от единственного взгляда или жеста. Оставшуюся часть пути мы провели в обсуждении чисто практических, мелких проблем, которые было необходимо решить по прибытию в Дубровник. И самой насущной нашей проблемой все еще оставалось жилье. Мы собирались на время остановиться в магическом квартале, чтобы не переплачивать втридорога за гостиницу. Неизвестно, как долго мы будем искать жилье, прежде чем наша жадность будет задавлена безвыходностью ситуации. — Дамы и господа, минуточку внимания, — разнеся по салону приятный голос стюардессы, прервав наш довольно живой разговор. Я резко оборвал себя на полуслове и повернулся к женщине, скорее ощутив, чем увидев, как напрягся Северус. — Через пару минут будет произведена посадка в аэропорту Дубровника. Просьба пристегнуть ремни безопасности и не вставать со своих мест до окончания полета. Пожав плечами, я откинулся на спинку кресла и приготовился к ожиданию, зная, что не стоит отвлекать Снейпа разговорами в такие моменты. Помимо воли мне вспомнилась черноволосая маленькая девушка, с которой мне довелось познакомиться на борту самолета. Мне пришло в голову, что Кейт, должно быть, сейчас ужасно напугана. Мне было очень жаль эту девочку, хотя я ее совсем не знал, даже ее возраста. Просто по-человечески жаль, что для нее все вот так заканчивается, что она летит в Дубровник, чтобы сбежать от заботы сестры, что она намеренно разрывает связи. Мне жаль было, что судьба и над ней жестоко посмеялась, как над сотнями, тысячами других людей. Судьба, скажу я, вообще чудовищная штука. Она может одарить великой любовью и не менее великой смертью, но может возложить на твои плечи такой груз ответственности, что ты просто падешь под его весом. Она может подарить тебе жизнь, а может отобрать ее. Она была такой огромной силой, что сумела бы уничтожить народы, а могла и возродить целые империи. В этом не было логики и справедливости, судьба вообще не подразумевала под собой различие между «хорошо» и «плохо». Что-то просто случается и все. Самолет начал свое снижение и уши заложило от смены атмосферного давления, мешая продолжению мыслительного процесса. Да и оно было не нужно — я очень хотел оставить все свои измышления в воздухе, чтобы никогда больше к ним не возвращаться. — Наш самолет произвел посадку в аэропорту города Дубровник, — раздался в динамик голос капитана воздушного судна. — Температура в городе двадцать шесть градусов выше нуля. Просьба оставаться на местах до полной остановки двигателя. Наш полет окончен. Желаем вам всего доброго. Салон тотчас же взорвался аплодисментами; люди выглядели слишком счастливыми для летевших в чужую страну три часа. Они были счастливы, что живы и здоровы, что они вновь оказались на земле, и это счастье, эта благодарность к тем, кто сохранил им жизнь своим мастерством заполнило весь салон невидимой, но ощутимой «материей». — Какое счастье, — пробормотал Северус, искоса взглянув на меня. Он не присоединился ко всеобщему ликованию, но я точно знал, что он тоже рад. Когда слишком долго знаешь человека, начинаешь понимать даже то, о чем он молчит. И для этого совсем необязательно быть волшебником. Я усмехнулся и отстегнул ремень безопасности, вдыхая полной грудью. Вставать с места не очень хотелось: я чувствовал себя совершенно измотанным длительным полетом и тяжелыми размышлениями вкупе с рекордным числом погружения в прошлое. Радовало только то, что после нескольких месяцев бесконечного сна я чувствовал себя намного лучше, чем в мае. — Конечно, счастье, — с улыбкой сказал я, провожая взглядом проходящих мимо гуськом пассажиров. — Двадцать шесть градусов выше нуля в августе — да это достойно не только аплодисментов, но и фанфар. Северус ничего не ответил, толкнув меня в бок локтем, чтобы я пошевеливался: практически все пассажиры самолета успели спустится по трапу, а мы все еще оставались сидеть на своих местах. Собрав всю свою силу воли в кулак, я поднялся на ноги и пошел по проходу в сторону улыбающейся стюардессы. Невольно мне бросилось в глаза, как устало она улыбается: улыбка на красивом лице выглядела как приклеенная. В ее глазах не было ни тени радости, они казались пустыми и грустными. Эта заученность напомнила мне о том, как легко заставляли следовать своей воле Волдеморт и Дамблдор. Великие вожди моего времени точно также ломали людей, заставляя их делать то, чего те не хотели, внушая им необходимость этих действий. Я прекрасно помнил этот взгляд — взгляд уставшего, покоренного человека. Так смотрел на меня Северус всякий раз, когда возвращался от «хозяев». Снейп положил свою тяжелую, теплую ладонь на мое плечо, будто догадываясь, о чем я думаю. Эта незатейливая, простая поддержка мгновенно охладила мою горячую кровь, не давая вырваться на свободу всей силе моей гриффиндорской глупости. Я вздохнул и отвел взгляд от красивого девичьего лица, чтобы более себя не искушать. Наверное, срок в два года все же маловат для того, чтобы забыть целую жизнь. — Не понимаю, я столько боролся, и чего ради, — пробормотал я, когда мы спустились по трапу и пошли в сторону ожидающего нас автобуса. — Чтобы видеть такую же обреченную усталость на лицах людей? — Ты не виноват в том, что реальная жизнь бывает ничуть не лучше Темного Лорда, — негромко заметил Северус, подсаживая меня на высокую ступеньку автобуса так незаметно, что я влетел внутрь, как от порыва ветра, едва успевая схватиться за поручень. — Мир устроен немного не так, как тебя учили. — Как будто тебя учили иначе, — фыркнул я, выравнивая равновесие под подозрительными взглядами остальных пассажиров и садясь на край сидения рядом с только что вошедшим в автобус Снейпом. Повернув голову, я наткнулся на задумчивый взгляд темных глаз мужчины. — Я жил в Паучьем Тупике, — ровным голосом сказал Северус, не отводя взгляда. — Меня не надо было учить реальной жизни. И Хогвартс ничего не изменил. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, устроив небольшое невербальное противостояние, но вскоре я отвел взгляд, сдаваясь под натиском мужчины. Мы сидели на самых неудобных местах, но зато в большое окно я мог видеть высокое чистое небо. — Ну… Я жил в чулане под лестницей, — заметил я, стараясь говорить так же ровно, как зельевар. — Тоже, знаешь ли, та еще реальная жизнь… — Не ты ли хотел оставить все это в прошлом? — Северус нагнулся ко мне, едва не касаясь губами моего виска. Его дыхание опалило мне лоб и немного уши, родив в глубине меня горячее, тяжелое желание. Мне даже на мгновение стало смешно: вот вам и умирающий, которого можно завести с полуоборота в автобусе, полном людей. Такая стандартная поттерская модель. — Как невовремя ты забываешь про свою любовь к дистанции, — проворчал я, пытаясь отодвинуть его одной рукой, а другой на всякий случай придерживаясь за край сидения. — Все, туше, свали. Снейп рассмеялся таким довольным смехом, что поначалу это вызвало во мне волну возмущения, но, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что это просто прекрасно. Раз Северус смеется так спокойно и легко, значит, что-то произошло в его мировоззрении там, на высоте. Что-то, что изменило его отношение к происходящему. Я понятия не имел, что послужило толчком к этому, но счастье мое было столь безгранично, что его не смогла бы смутить даже самая нелепая неудача. На волне неожиданного позитива мы прошли паспортный и таможенный контроль, с гордостью, под завистливые лица несчастных людей, пройдя мимо ленты выдачи багажа. Все наше имущество будет доставлено трансконтинентальной трансгрессией за символическую плату. Все-таки были свои плюсы в том, чтобы быть волшебником, да еще какие. Если бы не моя болезнь, плюсы были бы еще более явными. Но врачи из Мунго, куда меня все же заставили сходить друзья, строго-настрого запретили мне любые магические перемещения. — Куда поедем? — поинтересовался я, когда мы стояли на такс-стоянке, пытаясь поймать хоть одно такси из огромного множества машин. — Предлагаю сначала посетить море, а там уже на месте решать, куда еще можно съездить. Северус, море! Ты когда-нибудь видел море? Я - нет. Это должно быть первым местом, которое мы посетим в Дубровнике. — Значит, вместо поиска магического квартала ты предлагаешь отправиться рассматривать местные достопримечательности? — приподнял одну бровь Снейп, аристократическим взмахом руки наконец останавливая такси. Я тут же проворно скользнул мимо мужчины и склонился к открытому окну машины, быстро проговаривая адрес. Северусу оставалось только смириться с происходящим и покорно ожидать очередные выверты, на которые был способен мой мозг. — Почему бы и нет, — пожал я плечами, забираясь в машину на заднее сидение и почти сразу прилипая к опущенному окну, чтобы ничего не упустить. — У нас еще будет время для того, чтобы найти ма… — я кашлянул, проглотив слово, которое могло нас скомпрометировать. — …в смысле, квартал. — Когда ты имеешь дело с Поттером, у тебя никогда не бывает выбора, — с налетом философии сказал Северус, садясь на переднее сидение. И в тот же момент я почувствовал волну магии, которая окутала меня с ног до головы. Снейп был сильным волшебником, но я никогда не чувствовал от него такой магической отдачи. Поэтому я невольно покосился на невозмутимого таксиста. — Где багаж оставили, туристы? — с усмешкой поинтересовался таксист, который, по идее, не должен был разговаривать на английском. Я моргнул и посмотрел на макушку Северуса, пытаясь понять, что происходит. Мне понадобилось не меньше, чем полминуты, чтобы понять — волна магии означала лишь то, что Снейп применил заклинание перевода. По крайней мере это было единственное мое объяснение происходящего. — Смею заметить, что мы не туристы, — проговорил Северус, довольно аккуратно выразив свою мысль на изящном хорватском, знание которого можно было объяснить не иначе, как магией. — Но это не ваше дело. Я хмыкнул и отвернулся обратно к окну, не желая участвовать в происходящем. К тому же, мне лучше не открывать рот: если я вдруг заговорю на хорватском, хотя еще несколько минут назад не мог выговорить название улицы, то это будет очень странно. Но благие намерения тотчас изжили себя, когда мы выехали на одну из улиц города. Она была очень узкой — примерно такой ширины, какой в Лондоне были кварталы, и очень пустынной. В такой час это было даже странно, город словно вымер. Лишь изредка появлялись на горизонте люди, судя по одежде и разговорам — поголовно местные. — Ты только посмотри… — прошептал я, практически полностью высовываясь в окно машины. Таксист неодобрительно хмыкнул, но ничего не сказал, видимо, подумав, что это все равно бессмысленно. — Это прекрасно! Это невероятно, какой город, какая… Ах, — я резко влетел обратно в салон, хватаясь рукой за сиденье, так как едва не столкнулся лицом с вывеской ресторана. С передних сидений послышался дружный мужской смех. — И кто придумал так низко вешать вывески? — с нарочитым возмущением спросил я, откидываясь на сиденье. Ужасно не хотелось сидеть в машине, когда на улице такая красота, но вот столкнуться лицом к лицу с ярко крашеной фанерой или железным баннером не хотелось еще больше. — Поттер, я искренне надеюсь, что нам не придется по пути заезжать в больницу, — хмыкнул Северус, и я практически тут же обнял его за шею сзади, прижавшись щекой к шершавому сиденью. — Не порть отпуск, — негромко проговорил я, с независимым видом отстраняясь назад и вновь прилипая к окну, но больше не рискуя вылазить. — Мы приехали в рай!