Warm

Наверно, не стоит удивляться тому, что Рождественская ночь стала для меня самой бессонной ночью за этот год. И вовсе не благодаря шумному празднику, перееданию после сочной утки или смеху Лукаса и Оливии, которые не хотели укладываться в постель чуть ли не до самого рассвета… Все дело было в мыслях, роем разрывающих мою голову, словно яичную скорлупу, и Джо, демонстративно повернувшейся ко мне спиной на соседней постели. Да уж, спать с ней в одной комнате после всего случившегося действительно оказалось тяжелее, чем я рассчитывала. Но еще тяжелее было действительно засыпать в своей кровати, а не как обычно создавать иллюзию этого. Ведь точно так же, как и Джо, Кай вряд ли захочет видеть меня, и теперь я просто убеждена в том, что это из-за моей пощечины. Черт побери, неужели после всего устроенного им самолично хаоса я еще должна чувствовать себя виноватой?! Но я, кажется, почти чувствовала. А оттого, не выдержав, все-таки выбралась из постели, предварительно вытащив из-под нее маленький сверток — подарок Каю, который не стала вручать ему за ужином и который сейчас же спрятала в карман пижамных штанов. Джозет наверняка не спала тоже, но мы обе сделали вид, что не догадываемся о притворствах друг друга. Как нелепо. Натянув поверх тонкой футболки свитер, чтобы укрыться от мороза в доме, от которого не спасало даже городское отопление и дополнительно разведенный в гостиной камин, я бесшумно выскользнула из комнаты и двинулась к двери напротив. Кай лежал на животе, и веки его были плотно сомкнуты. Однако, могу поспорить, бессонница терзает не нас одних с Джо… И это легко проверить. — Кажется, она действительно не собирается никому рассказывать, — прошептала я, как только закрыла дверь и, дойдя до постели, тихо села на ее край рядом с Каем. Он промолчал, так и не открыв глаз. Вздохнув, я вальяжно опустилась на подушку и, устроившись по удобнее, нагло натянула на себя часть его одеяла. — Но ее лицо… Никогда не забуду этот взгляд. Ты видел, как она смотрела на нас?.. Так, словно мы совсем чужие люди. Словно… мы вызываем у нее лишь неприязнь. Разве так можно смотреть на своих родных? Уголки рта Кая дернулись и, тихо выдохнув, он перевернулся на бок, развернувшись ко мне спиной. Гордец. — Теперь уже ничего не будет, как прежде. Неужели это того стоило, Кай? Он беспокойно заерзал, поправляя подушку, и, по обычаю подложив под ее прохладную сторону руку, перетянул на себя мою часть одеяла. Закатив глаза, я не выдержала. Снова приняв сидячее положение, я перегнулась, чтобы заглянуть в лицо Каю, и, нахмурившись, хмыкнула, с любопытством наблюдая за тем, как он до последнего изображает спящего, так, словно я не вижу, как дергаются его веки в инстинктивной попытке их разомкнуть. — Так и будешь молчать? — осторожно поинтересовалась я и, поджав губы, вздохнула. Безмолвно приподняв руку, я аккуратно потянулась пальцами к волосам Кая, на удивление сухим после душа, который сегодня он, судя по всему, решил отложить до утра. Мне всегда нравился запах свежести и мандаринового геля, которым он пользовался, но его естественный запах был куда лучше. И сейчас я чувствовала его острее всего, почти уткнувшись носом ему в шею, а пальцы погрузив в растрепанные локоны… — Ай! Кай резко обернулся и, едва я успела одернуть руку, как его ладонь прочным кольцом сомкнулась вокруг моего запястья, заметно сдавив. Это было больно, но не настолько, чтобы причинить мне вред. Пылающий взгляд голубых глаз впился в мое лицо, с трудом не напугав меня, ведь Кай смотрел действительно гневно, почти что хищно. Я поджала нижнюю губу и, затаив дыхание, остановила руку, позволяя Каю и дальше сжать ее в тисках собственных пальцев. Раз ему так хочется. Раз он так злится… — Ты понимаешь, что тогда я запросто мог сломать тебе запястье? За то, что ты сделала, — прошипел он, сощурившись. Он говорит об ударе, о пощечине… Я была права. Его самолюбие до крайности раздавлено. — Но не сломал ведь, — шепнула я в ответ, тут же вздрогнув от того, что пальцы Кая надавили сильнее. — Я могу это исправить. Я хмыкнула и, подчинив себе собственную нервозность, медленно покачала головой. — Не станешь, — так же тихо ответила я и, все-таки посмотрев на Кая, слабо улыбнулась. — Я ведь твоя любимая малышка… Разве нет? Кай замер, и пальцы его ослабили давление. Он не разжал их, но перестал стискивать. Прогресс. — Тем более… Если сломаешь мне руку, я не смогу достать твой рождественский подарок. Пожалуй, это было как раз то, на что давить стоило больше всего — на любопытство Кая и на его любовь получать подарки. Задумчиво поморщив нос, он склонился к моему лицу, заставив меня тревожно сглотнуть. Его близость всегда вызывала такую реакцию, и не важно, какие у этой близости были последствия. — Если позволишь, я покажу, — шепнула я, многозначительно покосившись на свое зажатое запястье. Проследив за моим взглядом, Кай шумно выдохнул и, кивнув, отпустил. Когда я достала из кармана штанов блестящий сверток, в глазах Кая появился точно такой же блеск. Он уже расслабленно откинулся на подушку и, внимательно наблюдая за мной, снова прищурился. Удобнее устроившись рядом с братом, я скинула подарок ему в руки, ведь знала, сколько удовольствия ему доставляет одна лишь распаковка праздничной обертки. Подавив кривую улыбку, Кай послушно принял сверток и легко сдернул темно-зеленую ленту, открыв своему взору простенькую, бумажную коробочку. Мне всегда было тяжело угадывать с подарками родственникам, но если с тем же Робертом или Анной я могла попасть в точку, то с Каем это было практически нереально. Однако год за годом я продолжала пытаться. Как, например, и сейчас. — Я знаю, как ты любишь плетенные браслеты, но сама плести так и не научилась. Кай нахмурился и, вынув из коробки плотный, темно-синий кожаный браслет, который я купила еще несколько недель тому назад в центре Портленда, задумчиво покрутил его в пальцах. Я боялась, что он все еще злится на меня, а оттого не станет даже разглядывать его, но наперекор моим ожиданиям брат, помяв браслет в руках, осторожно растянул петли и натянул его на собственное запястье. Я облегченно вздохнула и улыбнулась. — Забавно, — приглушенно произнес он, продолжая оценивающе теребить плетенные звенья браслета. — Что именно? — спросила я, пододвинувшись ближе к брату. Ухмыльнувшись, Кай опустил запястье и повернул голову ко мне. — Я купил тебе точно такой же…только зеленый, — и, пожав плечами, добавил: — Под цвет глаз. Я вскинула брови и сдавленно засмеялась, зажав себе ладонью рот, чтобы не перебудить пол дома. Удивленно заморгав, Кай перенял мою улыбку. — Знаешь, если бы я не знала тебя, то сказала бы, что это очень…мило, — выдавила со смешком я и, прижавшись к обнаженному плечу брата, накрыла пальцами его запястье, легонько потирая натянутый на него браслет. — Где же тогда мой подарок? — Дожидается часа, пока ты снова не станешь хорошей девочкой, — Прежде чем я бы успела нахмуриться и возмутиться, снова разозлившись от воспоминания о том, что это Кай спровоцировал меня и надломил наши с Джо отношения, он вдруг подался вперед и прижался губами к кончику моего носа. Я тут же ощутила контраст, вызванный моей ледяной кожей и его горячим дыханием. — И часа, когда я тебя согрею. Такая удивительная перемена в настроении Кая после моего подарка произошла так же внезапно, как и приход осознания, что мне и впрямь холодно. Даже несмотря на то, что я надела вязаный свитер поверх пижамы перед выходом из спальни, морозный воздух в доме, с трудом отапливаемый трубами и камином, все равно заставлял меня зябко ежиться. Однако, почувствовав теплые руки Кая на своей талии, я поняла, что быть «замерзшей малышкой» в его объятиях мне очень даже нравится. Я не успела даже ничего ответить, как Кай, сомкнув руки кольцом вокруг моей талии, мягко повалил меня на себя. Я оказалась вплотную прижата к нему, и мигом забылись все обиды, весь гнев, все разочарование и тоска по прежней семье, не ведающей наших тайн. Когда брат перевернул меня, подмяв под себя, я и не думала сопротивляться: лишь положила голову на подушку и слабо улыбнулась, наблюдая за тем, как он принялся согревать мои похолодевшие пальцы, поочередно касаясь их губами. — Не смей больше бить меня, — прошипел он мне в рот, до которого дотянулся поцелуем. Обняв Кая за плечи, я скользнула ладонью вдоль его голой спины, вдоль теплой кожи, жар которой обжигал меня и грел, не позволяя подхватить ангину к следующему утру. — А ты не смей предпринимать что-то, предварительно не обсудив это со мной. И ревновать тоже не смей. Я почувствовала, с каким раздражением Кай фыркнул, вцепившись пальцами в подушку, но мой последующий поцелуй в области его шеи тут же свел всякое недовольное бурчание на «нет». Кай повернул голову, позволяя мне снова поцеловать его в шею, нежно и настойчиво, как ему нравилось больше всего, а затем он склонился к моей груди, и я почувствовала, как его теплые руки мягко стаскивают вниз трусики с моих бедер, дрожащих не то от холода, не то от возбуждения. — Я знаю, как согреть тебя лучше всего, — хрипло прошептал Кай, вдруг потянувшись рукой куда-то в сторону своей тумбочки, расположенной рядом с изголовьем постели вместе с уютно мигающей лаво-лампой. — У меня есть для тебя еще один подарок. Ты же любишь мятные леденцы, правда?.. Растерянно заморгав, я опустила глаза на Кая, но не успела даже спросить, что он задумал, как тот принялся производить свой загадочный план в действие: уложив меня на спину, он развел мои колени и, устроившись меж ними, поцеловал мой живот. Прежде я никогда не испытывала подобного. Даже не задумывалась о столь изощренном способе, но, увидев, как Кай, оторвавшись от моей кожи, вдруг что-то крутит в пальцах и кладет себе в рот, осознала, что сейчас действительно будет что-то особенное… И было. Цокнув губами, чтобы переместить мятный леденец из одной щеки в другую, Кай игриво ухмыльнулся и спустился ниже. Я забылась. Я смягчилась. Я отдалась. Зажмурила глаза и, закрыв лицо руками, шумно задышала, сдерживая стоны. Ощущение горячего языка внутри прошибло мой озноб насквозь и, тут же согрев тело, заставило блаженно содрогнуться, когда Кай вцепился пальцами в мои бедра, не позволяя отодвинуться назад и еще больше прижимая к своим губам. Пылкий откровенный поцелуй, обжигающее дыхание, распаляющее покалывание ментола от леденца, зажатого под ласкающим меня языком. Это повторялось снова и снова, пока я наконец-то не вскрикнула сквозь стиснутые зубы. Но это было еще не все… — С Рождеством, малышка, — ехидно прошептал Кай… А затем вновь потянулся к тумбочке и взял еще один леденец.