От лица Миры
Во рту противно сухо, и яркий свет болезненно проникает сквозь зрачки. Приподнимаюсь, отчего голова отдаёт ужасной болью. Чувствую себя, мягко говоря, отвратительно. Смотрю в зеркало, но даже не отшатываюсь — я ожидала увидеть нечто гораздо хуже этого. Размазанная косметика и убитая причёска, а в остальном, в принципе, нормально, не считая физического состояния. Немного пошатываясь, выхожу в коридор, прямиком направляясь в ванную. Холодная вода немного освежает мысли, и тут до меня доходит, что я в квартире у Вершинина, с которым вчера хотела переспать. — Докатилась, Соколовская, — сама себе усмехаюсь я, думая, как теперь с ним себя вести. — А нехрен было вчера пить, — снова издеваюсь над собой я. Это, конечно, весело, — чморить саму себя, — но что говорить Вершинину, я серьёзно не знаю. — Ай, да ну его, — я выхожу из ванной, пытаясь вспомнить, где оставила сумку, для чего требуется напрячь память, а это довольно-таки неприятно. — Блин, ну где же ты? — чуть не взвыла я, когда вспомнить всё равно ничего не удалось. — Кого ищешь? — раздаётся хриплый голос сзади, и я оборачиваюсь, лицезрея Вершинина в одних джинсах. — Сегодня не тебя, вчера надо было соглашаться, — буркнула я, замечая ухмылку на его лице. — Сумку не видел? — спрашиваю я, и голова раскалывается от собственного голоса, что заставляет меня остановиться с жестом «рука-лицо». — В коридоре посмотри, — пытаясь найти в холодильнике что-нибудь, что сейчас может помочь, отвечает Паша, и я на ватных ногах иду в коридор, действительно находя там свою сумку, проверяя её на наличие телефона и ключей, которые, благо, там. Достаю тушь и помаду, быстро делая макияж, который хоть немного делает меня похожей на ту Миру, которую все привыкли видеть. Расчесываю волосы, собирая их в «конский хвост», возвращаюсь на кухню, не замечая ничего необычного — Вершинин, опустивший голову на стол, и два стакана с водой и растворимыми таблетками. — Да блять, чё они так громко шипят, — нервно произносит парень, а я сажусь на стул напротив него. — Слушай, Паш, прости за вчера. Перепила, дура. Друзья? — приподнимаю бровь я, а он и не догадывается, насколько это сейчас было сложно. Правда, не знаю, что на меня вчера нашло — конечно, тот год, когда мы встречались, я из памяти не сотру, но всё равно, я не жалею ни о чём. Он много значил в моей жизни, да и сейчас тоже не пустое место. Чувства уже не те, но остаться с ним в нормальных отношениях мне нужно. — Да ладно тебе, с кем не бывает. Канеш друзья, — испепеляющим взглядом смотря на стакан, таблетка в котором до сих пор не растворилась, сказал он, после поднимая синие глаза на меня и улыбаясь. Я улыбнулась в ответ, когда Настя, забежав в комнату, чуть не завизжала: — Мир, я так скучала! — обнимая меня, вопит рыжеволосая. Я только бессильно вишу в её объятиях, потому что сил вырваться из них нет. — Настюх, мы все скучали, только так громко не ори, — произносит Горелов, делая до невозможности усталое и расстроенное лицо. Пока Настя всё ещё меня обнимает, этот наглый идиот, вечно меня достающий, выпивает мою воду с таблеткой от головной боли. — Лёха, гад, — с сожалением говорю я, садясь рядом с ним за стол, и беру бутылку минералки, разливая ту по стаканам, любезно протянутым Настей. — Совершенно верно, Мир, но можно и по-русски, — поднимает бровь брюнет и пошло улыбается, приобнимая меня. Не выдержав, смеюсь вместе с Вершининым и Настей, на миг даже забывая об ужасной боли. Минералка, даже ледяная, не приносит улучшений. — Ладно, ребят, я домой поеду, может, ещё в универ успею, — встаю я, поправляя причёску и платье. — Мир, стой, я с тобой, — в коридоре меня догоняет Настя, и Горелов с Вершининым оказываются рядом. — Пиздец, а нам это вдвоём разгребать? — возмущается Лёха, рукой указывая на мусор, бутылки и коробки из-под пиццы, которые, реально, повсюду. — За мою таблетку, — мило улыбаюсь я, прощаясь с Пашей и подмигнув Горелову. Мы с Настей выходим из душного подъезда, направляясь к остановке. — Мир, а вы с Пашей… — она явно пытается подобрать слова, но судя по нахмуренному лицу, думать ей удаётся так же сложно, как и мне. Решаю не мучить подругу и не даю ей договорить: — Друзья. Ничего больше, — замечая её улыбку, улыбаюсь ей в ответ, и темы переходят на «воздушные», пока мы шагаем к остановке.***
— Мира, стой! — окликнула блондинку, быстро шагающую по коридору, Екатерина. Девушка остановилась, и шатенка легко её догнала, подмечая, что вид у подруги был не безупречным, как обычно. — Как дела? — беззаботно спрашивает шатенка, замечая, что Мира не в привычных ей туфлях на шпильке, а в кедах. — Хорошо, — как-то раздражённо отвечает голубоглазая, продолжая идти в сторону противоположную от той, куда требовалось идти Самойловой. — Ммм, ты вчера так быстро потерялась на вечеринке, — эти слова похуже головной боли бесят Соколовскую. Она, что ли, её бросила и смылась куда-то? Это хорошо, что она, пардон, секс Вершинину предложила, а не какому-нибудь идиоту! Ха, как это звучит дебильненько… Так, ладно, надо ей что-нибудь ответить… Чего эта долбанная таблетка от головы вообще не действует?! — В общем, я что спросить хотела, — ну вот, снова не успела ответить… Блин, она вообще не вовремя к ней привязалась со своими вопросами… Вот не выпил бы Горелов её воду, тогда бы и настроение было получше… А сейчас голова болит, видеть никого не хочет... — Что с Пашей? — та-ак… а Катя откуда про них знает? Или кто-то уже рассказал? Так их вроде не видел никто… — А что с ним может быть? — ещё более раздражённо отвечает девушка, приготовившись просто прибить того, кто так громко ржёт на весь коридор. Нельзя потише? Бесят… Мира почувствовала себя какой-то бабкой на лавочке во дворе, вечно всем недовольной, что заставило её нервно усмехнуться. — Не знаю, он на пары не пришёл, да и ты первую пропустила, — улыбается шатенка, что окончательно выводит Соколовскую из себя. Они, значит, чуть не переспали, она хочет тупо его не видеть, а желательно, вообще не замечать, но нет же! Все, кого это даже не касается, обязаны спросить! — Мы с ним друзья, а я проспала, — соврала девушка, ничуть не чувствуя угрызений совести. Если посчитать, сколько ей врала Катя, то это вообще цветочки. — А, ну хорошо. Он просто мне как бы… нравится, — улыбается Самойлова, приводя блондинку в полный шок. Мира останавливается, растерянно хлопая глазами. Усилившаяся головная боль, да ещё и признание подруги её окончательно добили. — Что-то не так, Мир? — улыбаясь, спрашивает зеленоглазая, хотя ей и так всё предельно ясно: Мира и сама его любит. Только вот Самойлова не из тех, кто ставит дружбу на первое место, и если Мира так думает, то сильно ошибается. Ошибается настолько, что Кате становится её даже жаль, — скоро она потеряет и того, в кого влюблена, и, скорее всего, лучшую подругу. Эта хрупкая, нежная девочка просто не выдержит такого удара, но для Кати важнее её собственные чувства, а не чувства её подруги. — Нет, всё хорошо, — тоже улыбнувшись, отвечает Мира. Если Катя думает, что всё так легко, то сильно ошибается. За Вершининым толпы бегают, и хотя нельзя исключать, что он обратит внимание на саму Самойлову, но и вот так просто, как она думает, тоже ничего не выйдет, а сама Мира ей в этом помогать не собирается, несмотря на то, что они лучшие подруги. Катя очень многого не знает, — например, об отношениях с Пашей до её переезда; о том, что Настя ей куда ближе, чем сама Самойлова; да о многом, чего ей знать вовсе не обязательно. Она разворачивается на каблуках, и, виляя бедрами, уходит, бросив что-то на прощание. — Вот и иди, — всё ещё улыбаясь, ей в след сказала голубоглазая, прикидывая, как теперь поменяется её жизнь. Если Самойлова считает себя лучше Соколовской, это проблемы исключительно Екатерины. То, что она один день пришла в кедах, джинсах и с причёской «не очень», ещё не значит, что Катя может чувствовать себя такой счастливой и смотреть на Миру свысока. Проводив подругу взглядом, Мира услышала вибрацию телефона, и, покопавшись в сумке, достала Айфон, замечая одно сообщение. «Мир, приезжай, пожалуйста, срочно» — девушка два раза перечитала, но смысл не прояснился. — Чё ему надо-то? — в принципе, осталось только общество… А если есть причина, пусть даже не совсем ясная, то прогулять обществознание — это святое. Так и не понимая смысла, она пошла на выход, вспоминая номер автобуса, на котором можно доехать до дома Вершинина. Найдя в записной книжке номер парня, она нажала «вызов». — Абонент недоступен, — отчеканил механический голос.