Девушка с татуировкой дракона

Осень пришла… Он всегда любил осень, хотя в Лихолесье она была прохладной и угрюмой. Околдованные деревья совсем недолго горели разноцветным буйством красок, а потом резко, в одночасье, сбрасывали свои листья, обнажая корявые голые ветви. В такие дни Трандуил как никогда хотел бродить по лесу в одиночестве, никем не видимый и не слышимый, без постоянной стражи за спиной. Он жаждал слышать шуршание золотисто-бурых листьев под ногами, чувствовать шероховатость серых стволов под пальцами и вдыхать пронзительно холодный воздух, напоённый запахами влажной почвы и гниющей листвы. Он ведь и сам был похож на древний лихолесский дуб, которому стоит только сбросить нарядное облачение, чтобы обнажить свою уродливую суть. Внутри, под всеми этими великолепными одеждами и драгоценностями, он был таким же угрюмым и корявым. И точно также был окружён сладковатым запахом гниения. Лишь немногие знали, что скрывается за этим лицом, чья безупречная красота была не более чем искусной магической иллюзией, которую король тщательно поддерживал на протяжении многих тысячелетий. Поначалу это давалось ему с трудом, сейчас же эльф даже не замечал тех усилий, которых тратил на это жалкое колдовство. Он так долго жил во лжи, что она стала его собственной правдой. Лишь изредка Трандуил позволял себе снять эту маску, чтобы в очередной раз ужаснуться собственному отражению и в очередной раз поклясться никогда больше не делать этого. Но телесное уродство не страшило эльфа так сильно, как то чудовище, что притаилось в его душе. Оно скрывало свой безобразный лик, но король и не желал смотреть ему в лицо. Возможно когда-то, когда целостность собственного разума потеряет свою значимость для него, он наберётся достаточно мужества, чтобы взглянуть в глаза этому зверю, ставшему неотъемлемой частью его сути. Трандуил часто думал, что подобные монстры существовали в душе каждого эльфа, который достаточно долго бродил по Арде. Но он никогда не будет знать наверняка, поскольку ни один эльф не станет обсуждать это. Они ведь были благословенным народом. Перворождёнными. Чистыми. Бессмертными. Проклятыми… Илуватар сыграл над ними злую шутку, подарив вечную жизнь, но не дав забвения. А они по своей наивности приняли эту шутку как щедрый дар, за который без устали благодарили своего безжалостного создателя. О, сколько в этом было горькой иронии! У Единого было своеобразное чувство юмора, но Трандуилу удалось постичь его. И он смеялся сейчас вместе с ним… Король эльфов стоял на краю широкого каменного выступа, с которого открывался изумительный вид на раскинувшийся внизу осенний лес. Когда-то давно от этой красоты у него перехватывало дыхание, а в груди появлялось щемящее чувство ностальгии, которому он долгое время не мог найти объяснения. Лишь через многие сотни лет Трандуил понял, что это была ностальгия по тем безмятежным дням, когда он был молод и наивен и бродил по бескрайним лесам, предаваясь сладостным мечтаниям. Когда был свободен от бесчисленных обязательств, а душа ещё не была отравлена ядом непоправимых ошибок и тяжёлых воспоминаний. Сейчас этот вид не вызывал в нём ничего. Обязательства стали необходимостью, без которой эльф уже не представлял своей жизни, а яд пропитал душу насквозь, сделав его невосприимчивым к новым ударам судьбы. Он ни о чём больше не жалел. Ни о чём, за исключением лишь нескольких ошибок, которых никогда не сможет простить себе. Трандуил жалел о том, что взял в жёны нелюбящую его деву и позволил ей умереть в страшных мучениях. О том, что не дал сыну отцовской любви и внимания. И о том, что почти шестьдесят лет тому назад в этот же самый осенний день отпустил свою маленькую чужеземку… Шестьдесят лет… Ничтожный срок в глазах эльфа. Для смертного же — целая жизнь. Дженнифер была мертва, в этом не могло быть никаких сомнений. Но где она жила после того, как покинула Золотой Лес, и как умерла — это было загадкой. Трандуил знал лишь то, что она не смогла вернуться в свой мир, по которому так сильно тосковала. Будь проклят Митрандир за то, что не отправил её обратно в Лихолесье! И будь проклята Галадриэль, которая позволила Дженни покинуть Лотлориэн. О, каким же он был глупцом, когда решил довериться мудрейшим мира сего, к которым никогда не причислял самого себя! Но он считал, что так будет лучше для неё, для них обоих. Думал, что не имеет права удерживать её. Полагал, что другие смогут позаботиться о ней лучше, чем он сам. А они… Они узнали от неё всё, что можно было узнать, увидели, что Дженни была обыкновенной девчонкой, попавшей в необыкновенные обстоятельства, и быстро потеряли всякий интерес. И отпустили восвояси. Более того — сами вынудили её покинуть безопасное прибежище Золотого Леса. В какой же он был ярости, когда узнал это! Когда Гэндальф Серый вернулся в Лесное Королевство, Трандуил обрушил на него всю накопившуюся ярость. Однако волшебник был непоколебим. — Дженнифер уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе, — сказал тогда Гэндальф, невозмутимо глядя в разгневанное лицо короля. — У неё было с собой достаточно денег, чтобы жить безбедно в любом из человеческих городов. Кроме того, она отправилась в путь с опытными проводниками, пообещавшими доставить её в целости и сохранности в любое место, на которое падёт её выбор. — Ты называешь сборище бродяг, у которых нет ни дома, ни короля, ни чести, опытными проводниками?! Не принимай меня за глупца, Митрандир! Я знаю, кем являются бродячие эльфы, хотя ни один из них не был достаточно глуп, чтобы просить приюта в моём королевстве. Изгнанники, предатели и убийцы, которые осмелились поднять руку на себе подобных! И ты доверил беззащитную девушку этим извергам?! Волшебник тяжело вздохнул. — Сами Валар в своей великой милости простили Нолдор, Трандуил. Почему же ты не можешь? — Почему я не могу?! — прошипел Трандуил, бледнея от ярости. — Потому что они убили моего повелителя и разрушили город, в котором я родился и вырос! И ты прекрасно знаешь, колдун, что бродячие эльфы потому и скитаются по Средиземью, что были в числе тех самых убийц. Они сами себя не могут простить за совершённые злодеяния, почему же я должен?! У этих эльфов нет ни сострадания, ни чести! Ты послал Дженнифер на верную смерть, передав её в руки этих проклятых бродяг! — Твой взор затуманен гневом, мой друг. Я часто встречал скитальцев во время своих путешествий, а с некоторыми даже странствовал в течение многих месяцев. В них больше нет зла, Трандуил. Можешь быть уверен, что с ними Дженнифер будет в полной безопасности. Король презрительно фыркнул. — А как насчёт людей, Митрандир? — ядовито спросил он. — Поделись со мной, неразумным, своей бесконечной мудростью и объясни, что двигало тобой, когда ты отправлял пришелицу из другого мира в город людей, названия которого даже не удосужился спросить? Будет ли Дженнифер в безопасности с себе подобными? Ты же знаешь, что люди сделают с ней, если увидят это чудовище на её спине! С таким же успехом ты мог послать её прямиком на виселицу! — Я предупредил девушку, что она должна быть осторожной, если хочет выжить, — спокойно ответил волшебник. — Она не глупа и не настолько наивна, какой ты считаешь её. Дженнифер человек и должна жить среди людей, какой бы ни была её история. Разве ты не понимаешь, что она была бы несчастна среди эльфов? Особенно после того, что произошло между вами… — тут он посмотрел на эльфа с нескрываемым осуждением. Нахмурившись, Трандуил отвернулся, не желая показывать, что задет этим невысказанным обвинением. — То, что случилось между нами, не касается ни тебя, ни кого-либо другого, Митрандир, — глухим голосом вымолвил он. — Будь ты простым сильванским эльфом, так бы оно и было. Но ты повелитель Лесного Королевства, Трандуил, поэтому тебя будут судить по другим меркам. На твоих плечах лежит огромная ответственность, мой друг. Что сказали бы твои подданные, узнай они, что их возлюбленный король развлекается с человеческой женщиной? Уважали бы они тебя так же, как раньше? Захотели бы, чтобы над ними властвовал эльф, дважды нарушивший непреложный закон собственного народа? При этих словах король резко развернулся и посмотрел на старика пронзительным взглядом. — О чём это ты говоришь, колдун?! — отрывистым тоном спросил он, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос. Неужели слухи о его связи с Эйлиан уже вышли за пределы Лесного Королевства? Ведь они были так осторожны! — О да, мне известно об эллет, которая делит с тобой постель, — вымолвил Митрандир, чьё лицо приняло суровое и непреклонное выражение. — Если собственная судьба тебе безразлична, то подумай хотя бы о ней. Как бы ты ни старался, слухи будут плодиться и множиться. Они уже дошли до Лотлориэна и очень обеспокоили Галадриэль… Мой друг, ты же сам знаешь, что подобные связи недопустимы среди эльфов. Тебе со временем простят эту ошибку, но не леди Эйлиан. Её будут презирать, над ней будут насмехаться… Ни один уважающий себя эльф не возьмёт её в жёны. Ты обесчестил невинную деву из древнего рода и по долгу чести обязан жениться на ней. Тем самым ты спасёшь и себя, и её. А когда придёт время возвращаться в Благословенные Земли, вы сможете без стыда смотреть в глаза своих сородичей. А Дженнифер… Век людей так короток… Ты не сможешь спасти её от смерти, когда придёт её час. Но даже останься она в Лесном Королевстве, чем бы закончилась ваша связь? Не причинила бы она ей большей боли, чем ваше расставание? Забудь о ней, Трандуил. Позволь ей идти своей дорогой навстречу собственной судьбе, каковой бы та ни была. Так будет разумнее всего, мой друг. Трандуил молчал. Тяжело опустившись на стул, он провёл ладонью по лицу, чувствуя себя изнеможенным этим разговором. Митрандир был прав, но легче от этого не становилось. Его сердце болело при мысли, что по его вине Эйлиан будет страдать от презрения окружающих. Но в то же время он не мог так просто отступиться от Дженнифер, хотя сам не понимал, почему был настолько упорен в стремлении вернуть её. Даже если бы она не была его любовницей, то, по крайней мере, жила бы под его защитой где-то поблизости, в Озёрном Городе или в поселении своего друга. Неужели это такое преступление — желать оградить столь беспомощное создание от зла в этом мире? — Галадриэль не смогла увидеть её будущего, не так ли? — глухо спросил Трандуил, озарённый догадкой. — Вы убедили её не возвращаться ко мне и покинуть эльфов навсегда, боясь того, что слухи о нашей связи навлекут позор на меня. Я прав? Волшебник коротко кивнул, не спуская с короля немигающего взгляда своих проницательных глаз. — Почему? Вот уж не думал, что вы с Галадриэль настолько печётесь о моей чести! Как смеете вы вмешиваться подобным образом в мою жизнь?! — Потому что мы не можем позволить, чтобы твои подданные начали сомневаться в тебе, Трандуил. Под твоим началом находится самая многочисленная армия эльфов во всём Средиземье. Твои воины должны быть безраздельно преданы тебе, должны быть готовы пойти за тобой на смерть. Я не хочу, чтобы слухи о твоей порочной связи подорвали их веру в тебя. Кто тогда будет управлять Лесным Королевством? Леголас слишком неопытен для этой роли, а среди твоих придворных нет никого, кто был бы достоин столь высокого титула. Но самое главное, ни один из твоих эльфов не является настолько опытным воином и талантливым предводителем, как ты, мой друг. И что-то подсказывает мне, что совсем скоро нам потребуются твои таланты… Сказав это, Гэндальф отошёл к окну и напряжённо уставился вдаль, словно пытался разглядеть что-то в окутавшем лес тумане. Трандуил молча смотрел на волшебника, чувствуя, как внутри нарастает волна невыразимой тревоги. Значит, он не был единственным, кто ощущал едва заметные перемены в этом мире. В воздухе, доносившемся с востока, чувствовалось тлетворное веянье зла… — Да, — тихо вымолвил Гэндальф, словно читая мысли короля. — Леди Галадриэль и Лорд Эрлонд также чувствуют это. Мы не знаем, как скоро это случится, через год или через сотню лет, но уверены в том, что нам вновь придётся сражаться за Средиземье. Светлая Леди считает, что дальнейшая судьба этого мира лежит в руках людей, и что они сами должны будут бороться с Врагом за Средиземье. Но я не согласен с ней. В любом случае эльфы должны быть готовы защищать свой народ и свои земли. Впереди нас ждут тяжёлые времена, Лесной Король. Об этом тебе и следует беспокоиться сейчас, а не о судьбе твоей человеческой любовницы. Трандуил молчал. С тяжёлым вздохом он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Опять война… Опять кровь, смерть, потери… Когда же это кончится? Но что толку сетовать на судьбу? На нём лежит ответственность за безопасность своих подданных. И в одном Митрандир был прав — жизни лесных эльфов не могли сравниться с жизнью одной смертной. — Расскажи мне обо всём, что знаешь, — велел король, взглянув на волшебника. — Я ничего не знаю, мой друг. Есть лишь домыслы и догадки, больше ничего. — Тогда поделись ими со мной. Садись. Это будет долгий разговор. Разглядывая волнующееся море разноцветной листвы под собою, Трандуил вспоминал о том давнем разговоре и жалел, что, поддавшись на уговоры волшебника, не послал своих воинов на поиски Дженнифер. Но тогда заботы о безопасности своего королевства поглотили все его мысли. Теперь эльф понимал, что мог бы спасти её, не жертвуя при этом своими обязанностями. Если бы он знал, что даже спустя шестьдесят лет вопросы о судьбе Дженни будут мучить его, то непременно разыскал бы её, где бы она ни пряталась. Но разве такое можно было предугадать? Трандуил сам не понимал, как мог так сильно привязаться к смертной женщине за столь краткий срок. Поначалу он думал, что это просто плотское влечение, которое угаснет так же быстро, как и вспыхнуло. Но он ошибался. Позже эльф мучительно раздумывал, пытаясь найти истоки этого болезненного чувства, которому никак не мог подобрать определения. Потом понял, что это началось задолго до того, как он разделил с Дженни постель. Это началось в тот самый день, когда он спас её в Дейле. В тот миг, когда она, очнувшись от смертного сна, коснулась дрожащей рукой его мантии и едва слышным голосом поблагодарила, что-то дрогнуло и просветлело в его душе. Тогда и родилась эта связь, которая ниточкой протянулась от её тёплого нежного сердца к его собственному сердцу, холодному и жестокому. И эта ниточка не оборвалась даже после её смерти. А ведь Дженнифер действительно любила его. Теперь Трандуил был в этом уверен. Она была единственной женщиной, которая любила его по-настоящему, а он этого даже не понял… Король тяжело вздохнул, и его лицо страшно исказилось от боли. Какой же он глупец. Глупец и трус. Все ошибки и страдания были впустую — жизнь так ничему и не научила его. Ведь он отпустил Дженни не из-за того, что поддался её мольбам или уговорам мага, о нет. Если бы он решил, что девушка должна остаться с ним, в Лесном Королевстве, то ничто не смогло бы изменить его решения. Нет, он отпустил её, потому что испугался… Через несколько лет после того, как Дженни покинула Лесное Королевство, Авериллион нашёл среди её бесчисленных набросков изображения своего повелителя и отнёс их королю. Рисунков было превеликое множество, и Трандуил долго рассматривал каждый, поражаясь необыкновенному мастерству художницы и негодуя на её безжалостную честность. Она рисовала его именно таким, каким видела тогда — высокомерным и холодным, презрительным и насмешливым, задумчивым и отстранённым… Его собственное лицо, искажённое мириадами различных выражений, смотрело на него с множества листов, сливаясь в единое целое и становясь самым правдивым зеркалом, в которое эльф когда-либо вглядывался. Особенно короля поразил один набросок — на нём он сидел, как обычно, на кушетке, вглядываясь в огонь, с лицом искажённым болью и тоской почти до неузнаваемости. Неужели именно так он выглядит, предаваясь горьким воспоминаниям?! Неужели действительно выглядит таким жалким, таким сломленным? Трандуил в ярости разорвал листок на множество кусочков и швырнул их в огонь, проклиная Дженнифер за то, что она так часто рисовала его, и ни разу не нарисовала саму себя… Король эльфов стиснул зубы, до боли сжимая кулаки. На осенний лес уже опускалась ночь, но он, кажется, даже не заметил этого. «Так вот, чем ты занималась, Дженни, когда я долгими ночными часами удерживал тебя в музыкальной комнате, заставляя играть на твоём странном инструменте. Пока я погружался в свои воспоминания, уверенный, что ты не посмеешь оторвать глаз от своих клавиш, ты украдкой рассматривала меня холодным и внимательным взором художника, подмечающего малейшие недостатки. Насколько глубоко тебе удалось заглянуть? В твоих искусных рисунках я вижу это чудовище, взирающее на меня из собственных глаз. Неужели тебе тоже удалось его разглядеть? Не потому ли ты никому не показывала эти рисунки? Так как же ты осмелилась прийти ко мне, девочка? Я ведь был так груб с тобой, так жесток и пренебрежителен… Неужели ты забыла, что я пытал тебя, дурочка?! Нет, не забыла — я же видел тот рисунок, в котором я склоняюсь над тобой со столь спокойным и безжалостным выражением лица, сжимая в руке раскалённое клеймо. Как же ты, должно быть, боялась меня в тот миг, если каждая мельчайшая чёрточка так ясно врезалась в твою память. Являлся ли я тебе потом в кошмарах, пытал ли по ночам? Быть может, когда ты просыпалась вся мокрая от ужаса, прижимая дрожащие руки к животу, это не лик твоего убийцы преследовал тебя. Быть может, это был мой лик? Знала ли ты, что мне никогда не будет прощения за то, что я сделал тогда с тобою? Моё преступление не сопоставимо даже с преступлением того монстра, что искромсало твоё тело в Дейле… То, что сделал с тобой орк естественно тёмной и бездушной природе орков. То же, что сделал с тобой я, абсолютно противоестественно светлой и одухотворённой природе эльфов. Но ты ведь уже тогда знала, что я не принадлежу светлой стороне, не так ли? Я скитаюсь в тех местах, где свет сливается с тьмой, рождая холодный унылый сумрак — удел трусливых искорёженных душ. Так почему же ты пришла ко мне, милая? Почему так страстно целовала, почему так безоглядно отдавала своё хрупкое тело? И в нашу последнюю ночь, когда я разбудил тебя и набросился, слово похотливое животное, почему ты сказала те слова, столь серьёзно и проникновенно глядя мне в глаза? Я ведь всё-таки узнал их значение, Дженни… Как же ты могла любить меня?! Как ты могла любить меня после того, как познала самые худшие стороны моей натуры, после того как разглядела того безобразного монстра в моей душе?! Я никогда не буду достоин твой любви, милая… Я ведь струсил тогда, девочка. Струсил, испугался тебя и тех слов, что ты сказала мне на незнакомом языке. Я хотел, чтобы ты ушла. Хотел, чтобы ты исчезла из моей жизни навсегда, чтобы даже воспоминания о тебе растворились без следа… И ты знала об этом, не так ли, моя маленькая чужеземка? Поэтому никогда не вернулась ко мне. И поэтому ушла из жизни раньше времени. Из-за моей трусости. Из-за моей глупости. Ибо только трус может испугаться женской любви. И только глупец может отпустить ту единственную, которая когда-либо любила его…». — Трандуил? Нерешительный голос Эйлиан оторвал эльфа от его тяжёлых дум. Обернувшись, он невидящим взором посмотрел на свою невесту. Потом туман воспоминаний в его глазах рассеялся, и он увидел, что она смотрит на него с печалью в глазах. — Ты вспоминаешь о ней? — тихо спросила Эйлиан, приблизившись к королю. Шелест её платья был подобен шелесту падающих листьев, а сама она была так же прекрасна, как этот туманный осенний вечер. Так почему же он желает видеть на её месте ту, которая ни по красоте, ни по происхождению не смогла бы сравниться с этой эллет? — Я не хочу говорить об этом, — резко бросил он, потом поморщился от собственной грубости. — Прости, Эйлиан… Я не хотел обидеть тебя. — Ты не обидел меня, мой друг. Я понимаю… Со вздохом Трандуил обнял её за плечи и притянул к груди. — Я не заслуживаю тебя, — пробормотал он, прижимаясь губами к её волосам. — Нет. Ты заслуживаешь быть с возлюбленной, а не с эллет, на которой женишься из чувства долга. — Я не женюсь на тебе лишь из чувства долга, Эйлиан. Ты была моим другом с самого детства. Ты знаешь и понимаешь меня, как никто другой. Я надеюсь, что однажды между нами появится то чувство, какое существует между истинными возлюбленными. Мы оба заслуживаем любви… — Ты прав… — прошептала она, вытирая слезу с щеки. — Я хочу сделать тебя счастливым, Транудил. И хочу, чтобы ты сделал счастливой меня. Но мы не сможем любить друг друга, если между нами по-прежнему будут стоять тени прошлого. Нахмурившись, Трандуил отпустил её. Эйлиан была права. Но всё его существо восставало против этого. Да он и не сможет забыть Дженни, как бы ни старался. Такова была эльфийская доля. Им не было дано забвение. — Так чего же ты хотела? — спросил он, желая переменить тему разговора. — Леголас собирается в путь. Я подумала, что ты захочешь провести с ним немного времени напоследок. Трандуил поморщился. Несколько недель назад Дунадан привёл в Лесное Королевство странное существо и попросил держать его под охраной. Каким-то образом пленник умудрился сбежать, и теперь Леголасу придётся отправиться в Ривенделл с неприятными новостями. — Благодарю. Я действительно должен обсудить с ним кое-что перед отъездом. Пойдём внутрь… Внезапно резкий порыв ветра взвил длинные полы мантии Лесного Короля. Трандуил замер, напряжённо вглядываясь в темнеющую полоску неба на востоке. Никогда прежде зловоние зла, что пряталось там, не было настолько сильным. В этот момент король понял, что его сын нескоро вернётся домой. Теперь судьба каждого свободного народа Средиземья была под угрозой. Больше не было нужды ждать войну — она уже была здесь.