Девушка с татуировкой дракона

      Бессмертие. Когда-то он считал его даром. Когда-то, когда был молод, наивен и полон сладостных грёз. Когда его ещё не страшила бесконечная череда дней, простирающаяся впереди. Поначалу эльф вёл счёт десятилетиям, почти так же, как делают это люди. Потом начал отсчитывать столетия. И вот сейчас он исчисляет свой возраст тысячелетиями, хотя эти числа уже давно потеряли всякое значение. Шесть тысяч лет… Шесть тысяч лет, которые привели его в никуда...       Трандуил даже не мог вспомнить, когда перестал радоваться бессмертию. Хотя нет, он ведь лжёт, как всегда. Это случилось, когда не стало Элениэль, его любимой нелюбящей жены. О, как страстно он желал тогда закончить эту пытку, которая почему-то считалась благодатью. Как мучительно завидовал участи смертных. Зачем они сожалеют о своей короткой жизни? Разве не краткость жизни придаёт ей такой острый вкус? Разве не смерть столь милосердно прекращает любые страдания? Но даже смерть не принесла бы ему облегчения... Никто не ждёт его в Благословенных Землях. Нет там для него возлюбленной, которая примет его в свои объятья и нежными поцелуями сотрёт воспоминания о долгих годах, полных тоски и одиночества. Не будет она терпеливо ждать у чертогов Повелителя Мёртвых, умоляя отпустить к ней любимого поскорее. Не наденет на его голову венок из благоухающих цветов и не будет рассказывать, как вся измучилась, истосковалась, ожидая его… Нет, такое ждёт лишь истинных возлюбленных, а ведь он так и не узнал подлинной любви, хоть и прожил шесть тысяч лет. Разве то была любовь? То было терзание, мука, болезнь… Он осквернил её, чистую целомудренную деву. Осквернил своей похотью, своей ревностью. Он жаждал обладать её телом, её сердцем, её разумом и душой, но она дала лишь то единственное, в чём не смела отказать своему мужу и своему королю. Но даже в самые сладостные моменты единения Элениэль лежала под ним горестная и отчуждённая, и Трандуил знал, что думала она не о нём.       Зачем же он взял её, если с самого начала знал, что она страдает по своему возлюбленному? Разве не было в королевстве прекрасных дев, которые смотрели на него преданными глазами и улыбались столь нежно и смущённо, стоило ему лишь обратить на них свой взгляд? Но он видел лишь её, грезил лишь о ней, желал только её одну – единственную, кто была равнодушна к нему. И он взял её, хотя знал, что не имеет права, ибо судьбой она была предназначена другому. Взял то, что по древним законам этого мира не принадлежало ему. Но он был королем и сам создавал законы и вершил судьбы. Трандуил сделал Элениэль своею против воли, но взамен бросил всё к её ногам, самого себя бросил, свою честь, свою гордость – всё отдал ей. И поклялся хранить и оберегать ценой собственной жизни. И не уберёг... Что они делали там с нею, в зловонном сумраке горы Гундабад? Сколько пытали её, сколько терзали прекрасное нежное тело, прежде чем она умерла? Он никогда не узнает этого. Но эльф и не хотел знать – это свело бы его с ума. Он лишь надеялся, что любимая недолго мучилась перед смертью и была счастлива теперь в благословенных садах Амана, воссоединённая с тем, кому изначально предназначалась судьбой.       И Трандуил не смел любить боле. Не смел. Он выбрал одиночество не из верности, а из трусости. Как жадный гном прячет своё сокровище, так и он спрятал своё сердце. Спрятал так глубоко, что многие теперь и не догадываются о том, что оно у него есть. Так глубоко, что даже собственный сын потерял надежду найти его… Как мучительно Леголас тянулся к нему, пытаясь найти хоть толику того тепла, которым другие родители столь щедро одаривают своих детей. Как страдал, тщетно пытаясь обратить на себя отцовское внимание. Но король был погружён в свою собственную горечь и не желал делить её ни с кем... А потом было уже слишком поздно. Леголас вырос без родительской любви, замкнулся, стал холодным и отчуждённым, таким же, как и сам Трандуил. Хотя, кто знает, быть может, где-то там внутри, под защитной бронёй напускного равнодушия в принце ещё осталась любовь к своему отцу? Но теперь это не имело значения, ибо сын покинул его. И эльф даже не смел никого винить кроме себя самого. Как же это нелепо. Так нелепо и абсурдно, так невообразимо глупо! Он приблизил ту, которая не любила его, но оттолкнул единственного, кто любил. Нет… бессмертие это не милость, ибо оно не даёт забвения от горьких воспоминаний тем, кто в нём нуждается. И возраст это не дар, ибо он не даёт мудрости тем, у кого её нет…       Тихая музыка смолкла, и король эльфов открыл глаза, очнувшись от тяжёлых мыслей. Он повернул голову и посмотрел на чужеземку, сидящую у фортепьяно. Его всегда немного забавляло то, какой маленькой она выглядит в сравнении с громоздким инструментом. Девушка задумчиво перебирала листы со странными знаками, которыми записывала музыку, пытаясь выбрать следующую мелодию. Когда она делала это, то всегда покусывала нижнюю губу и слегка хмурилась, словно выбор ей давался с трудом. Смешная… Как будто ему не всё равно, что она будет играть дальше. Эта музыка была настолько чуждой и непривычной, что эльф редко слушал её внимательно, редко пытался анализировать. Вместо этого он просто расслаблялся и позволял причудливым аккордам уносить его прочь от действительности в те места, которые существовали лишь в его голове.       Чужеземка отложила листы прочь, так ничего и не выбрав. Потом прикрыла глаза с лёгким вздохом, и Трандуил уже знал, что сейчас она будет играть одну из своих любимых мелодий. Музыка зазвучала, нежная и трепетная поначалу, а потом полилась быстрее, стремительнее, затем неожиданно вспыхнула, расцвела ошеломительной силой и страстью и так же быстро увяла, сменившись щемящей грустью, а потом снова эта буря чувств, вспышка огня, страсти, в которой на этот раз не было радости, а была лишь боль и пронзительная тоска... Какая бы история ни лежала в основе этой мелодии, девушка глубоко переживала каждый её миг во время игры – она тяжело дышала сквозь приоткрытые губы, её ресницы трепетали, а бледные щёки слегка окрасились румянцем. Тонкие пальцы порхали по клавишам, а тело подёргивалось, словно Дженнифер с трудом могла усидеть на стуле. Эльф замер, невольно заворожённый безыскусной горячностью её эмоций, которые чужеземка сейчас даже не скрывала, будто была одна в комнате, будто никто не смотрел на неё… Хотя, возможно, так это для неё и было в данный момент. Быть может, она настолько увлеклась этой странной, тревожной в своей нестройности музыкой, что совершенно позабыла о нём...       Когда стихли последние аккорды, Дженнифер застыла и моргнула несколько раз, словно пыталась прийти в себя. Трандуил всё так же смотрел на неё, желая проникнуться этими чувствами, в которых было столько страсти, столько жизни. Какие же странные эти смертные... Они так ярко горят и так быстро выгорают. Так быстро, что едва успевают понять что-то в этой жизни. А может, они даже и не пытаются понять её, а просто живут, стараясь насладиться каждым мигом, ибо осознают, что удовольствие их скоротечно. Возможно, именно поэтому она играла сейчас так, словно слышала музыку в последний раз и потому хотела испить её до дна, до самой последней сладостной капли…       Тут девушка почувствовала на себе испытующий взгляд и подняла на эльфа свои глубокие тёмные глаза, в которых он всегда так легко читал её мельчайшие эмоции. Она ведь совершенно не умела ничего скрывать, лицо её было, как раскрытая книга - что в душе, то и на лице. Вот и сейчас он увидел, что Дженнифер сильно смутилась от его пристального взгляда – она слегка покраснела и опустила глаза, а её лицо приняло тревожное и беззащитное выражение. Она обнажила какую-то часть своей души во время игры и сейчас ждала со страхом, что он начнёт высмеивать её. И на мгновение Трандуилу так и захотелось сделать – чтобы в будущем она не была столь беспечна, чтобы научилась скрывать свои чувства и свою слабость. А ещё ему хотелось наказать девушку за то, что своей безыскусностью она затронула какие-то глубокие струны в его душе, напомнив ему о собственной слабости.       - О чём была эта мелодия, Дженнифер? – спокойно спросил король. - Ты играла её очень проникновенно.       Она стеснительно пожала плечами и начала легонько массировать кисти и запястья, как часто делала после игры.       - О любви, я думаю, - послышался робкий и несколько неуверенный ответ.       О, ну конечно о любви. О чём же ещё может играть человеческая девочка двадцати пяти лет от роду? Как же это предсказуемо... Будто бы она что-то знает о любви.       Но эльф ничего не сказал, хотя ему и хотелось поддеть девушку – она так забавно выглядела, когда злилась на него, не смея сказать ни слова и лишь полыхая своими огромными карими глазами. Но он не сделал бы этого сейчас, когда она смотрит на него с таким беззащитным выражением, словно умоляет не причинять ей боль.       - Ты хочешь ещё что-нибудь исполнить? – спросил Трандуил.       На её лице вспыхнуло удивление - до этого он никогда не спрашивал, лишь отдавал приказ продолжать или закончить.       - Пожалуй, нет, ваше величество, - робко ответила Дженнифер. - У меня кисти сводит от напряжения.       Король коротко кивнул и смолк, не отрывая от неё взгляда. Он не смог сдержать усмешки, когда увидел, что подданная опустила глаза и неловко заёрзала на стуле. Неужели за два с половиной года она так и не привыкла к его взору? Он молча разглядывал девушку, наслаждаясь её забавным смущением. Как всегда, Дженнифер была одета в мальчишескую одежду, вот только никто не принял бы её за мальчика с этим нежным лицом, узкими плечами и тонкими руками. Она была хрупкой и женственной, но не такая красота ценилась среди здешних людей. Те средиземские женщины, которые доживали до брачного возраста, были крепкими и ловкими, способными и меч взять в руку, и шестеро ребятишек выносить. Именно таких женщин брали в жёны в этих землях. А кто возьмёт эту, с её кистями и красками и музыкальными тетрадями? Она ведь даже не умеет красиво одеваться и волосы всегда прячет – скручивает их на затылке так, что ни одна прядь не упадёт со лба. У Дженнифер были свои неоспоримые достоинства – она была чистоплотной, аккуратной, работящей и без сомнения очень талантливой – вот только они ничуть не перевешивали её недостатков. Девчонка имела гневливый характер, любила спорить, причём могла даже нагрубить в пылу, была упрямой и несдержанной, а иногда просто невообразимо наивной. Она ведь до сих пор верила, что Митрандир и Галадриэль найдут способ вернуть её домой. Какая невообразимая чушь! Как им удастся открыть проход в другой мир, если прежде они и не знали о существовании других миров?!       Трандуил нахмурился в ответ на собственные мысли. Что-то подсказывало ему, что когда Серый Маг всё же соизволит явиться, он, по своему обыкновению, не принесёт хороших вестей. Скорее всего, даже попросит оставить чужеземку в Лихолесье, чтобы не подвергать ненужным опасностям. Тогда ему действительно придётся обратиться к Барду с просьбой найти девчонке подходящего мужа – не жить же ей с эльфами до самой смерти! Трандуил слегка поморщился – мысль о том, что один из неотёсанных эсгаротских горожан будет обладать ею, вызвала в нём неприятие. Разве сможет мужлан оценить неброскую деликатную красоту этой изящной фигурки?! Тут эльф заметил, что обладательница этой деликатной фигурки скрестила руки на груди и насупилась самым неделикатным способом, раздражённая столь бесцеремонным осмотром.       - Сыграй что-нибудь ещё, - приказал он, не желая отпускать её так рано.       Чужеземка тут же повернулась к роялю и заиграла какую-то громогласную мелодию, так гневно и обрывисто ударяя по клавишам, что королю едва удалось сдержать смех. О Эру, какая же она несдержанная! Неужели не понимает, что именно поэтому ему так нравится поддразнивать её?       Подчиняясь какому-то неясному желанию, Трандуил поднялся с кушетки и медленным шагом направился к играющей девушке. Она бросила на него быстрый взгляд и недоумённо нахмурилась, но тут же отвернулась, видимо, испугавшись выговора. Он подошёл совсем близко и остановился за её спиной. Хрупкие плечи и спина тут же напряглись – должно быть, ей было неприятно, что он стоит так близко. Маленькие пальчики стремительно бегали по клавишам, но музыка потеряла свою текучесть, стала отрывистой и принуждённой. Эльф с любопытством рассматривал склонённую женскую головку – блестящие мягкие волосы насыщенного каштанового цвета были собраны на затылке и аккуратно сколоты шпильками, но в том месте, где начиналась шея, они были слишком короткими и свободно пушились, обрамляя белоснежную кожу. Этот вид показался ему неожиданно интимным - эльфийские девы носили волосы распущенными, поэтому он никогда раньше не обращал внимания на волнующее изящество женской шеи. Трандуил невольно протянул руку, желая удостовериться, что эта белая кожа такая же бархатистая, какой кажется на вид. Какая тонкая нежная шея! Он мог бы обхватить её полностью пальцами одной руки! Осознание беззащитности этой девушки внезапно пронзило его в самое сердце. По чьей злой воле столь хрупкое создание оказалось в этом жестоком мире?       Внезапно Дженнифер вскрикнула и прижала скрученную в судороге кисть к груди. Трандуил не сдержался, опустил ладонь на склонённую шею и вздрогнул от наслаждения, почувствовав шелковистую прохладу нежной кожи. Девушка тут же замерла, и он услышал, как быстро застучало её сердце. Король медленно протянул другую руку, отнял её кисть от груди, расправил стиснутые пальчики и начал осторожно массировать ладонь. Она сидела тихо, покорно позволяя трогать себя, но её дыхание участилось, стало поверхностным и слегка прерывистым. И тут эльф вновь почувствовал этот запах… этот густой плотский аромат с лёгким солоноватым привкусом, который, казалось, проникал в самые поры и лишал способности связно мыслить. Он вдруг вспомнил услышанный однажды разговор двух стражников из его личной охраны. Один из воинов, грубовато посмеиваясь, сказал, что иногда чужеземка пахнет, словно спелый персик, который так и хочется куснуть. Тогда это сравнение показалось королю вульгарным, но сейчас… Да, сейчас ему ничего не хотелось больше, чем погрузить лицо меж её бёдер, припасть губами к припухшей мокрой плоти и испить этот сладостный сок…       Дженнифер подняла голову и молча взглянула на него снизу своими глубокими тёмными глазами. Её приоткрытые губы влажно блестели, и дыхание вырывалось из них короткими быстрыми толчками. Трандуил заворожённо смотрел на искажённое желанием лицо – никогда прежде он не видел, чтобы женщина так свободно выказывала чувственное томление. Эльф отпустил её руку и осторожно коснулся лица, сжал упрямый подбородок и провёл большим пальцем по дрожащим распахнутым губам. Из горла девушки вырвался слабый стон. Не отрывая от него пылающего взора, она приоткрыла рот чуточку шире, чтобы он мог проникнуть пальцем внутрь, меж влажно поблёскивающих зубов. Король резко втянул воздух, почувствовав горячий язык на своей коже. Легонько прикусив его палец, чужеземка втянула его внутрь, и Трандуил содрогнулся всем телом, ощутив слабые сосущие движения её жаркого рта. И он знал, о чём она думала сейчас… Это было написано на её лице, в её глазах, и неприкрытое вожделение в этом взоре лишало его всякой воли.       Эльф обхватил лицо девушки обеими руками и склонился, чтобы припасть к этим бесстыдным влажным губам, но она рванулась навстречу и встретила его на полпути, вжалась в его губы своим горячим приоткрытым ртом и крепко обняла руками за шею. Дженнифер целовала его так страстно, так жадно, что Трандуил глухо застонал, сотрясаясь от мучительного желания, которое почти причиняло ему боль. Он выпрямился, и она повисла на его шее, вжимаясь в него всем своим маленьким телом и крепко оборачиваясь вокруг него ногами. Король бездумно обхватил рукой узкую талию, а другой нетерпеливо скользнул вниз, стиснул упругие ягодицы, потом сильно вжался ладонью в горячее место меж широко расставленных бёдер. Дженнифер оторвалась от его рта с мучительным стоном, гибко изогнулась, и эльф почувствовал, как сильно трепещет её юное тело.       Этот жалобный стон несколько отрезвил его, и Трандуил понял, что ещё немного, и они не смогут остановиться. Невероятным усилием воли он заставил себя оторвать чужеземку от своего тела и опустить её на пол. Она ошеломлённо вскинула голову – раскрасневшаяся, вспотевшая, возбуждённая – и король внезапно осознал, что её макушка едва достаёт до его груди. Каким-то образом этот факт заставил его отступить и отвернуться, содрогаясь от отвращения к самому себе. Что он творит?! Он, правитель Лесного Королевства, соблазняет беспомощную человеческую девушку, оставленную на его попечение? Как он дошёл до этого?!       - Что случилось? – послышался слегка задыхающийся голос за спиной.       Но Трандуил не посмел обернуться из боязни, что растеряет последние остатки самоконтроля, если ещё раз увидит этот влажный, насыщенный похотью взор.       - Уходи, - выдавил он с трудом.       Его голос был глухим и напряжённым.       - Что?! Почему?!       О, глупая ты девчонка, зачем усложняешь это?! Разве не видишь, что он едва сдерживается?!       - Уходи. Иди прочь. Сейчас же!       Король услышал, как она резко втянула воздух, потрясённая грубостью его тона. Потом раздались удаляющиеся шаги, и громко хлопнула дверь.       Трандуил прерывисто выдохнул, подошёл к столу и налил себе вина. Его руки дрожали так сильно, что он расплескал половину. Сделав большой глоток, эльф опустился на кушетку и откинул голову на мягкую спинку. Его тело было напряжено, а туго налитая плоть в паху мучительно пульсировала. Король глубоко вздохнул, пытаясь расслабиться, но возбуждённое тело протестующе сократилось, и он болезненно застонал сквозь стиснутые зубы. Возможно, причиной тому был этот сводящий с ума аромат, который всё ещё витал в воздухе… Трандуил не сдержался и начал жадно вдыхать его носом и слизывать с губ, в тщетной попытке угадать его истинный вкус. Он даже не помнил, когда последний раз был так сильно возбуждён! Отныне придётся держать девчонку на расстоянии, ибо, видит Эру, к добру это безумное влечение не приведёт! (1) Joe Hisaishi, «Spirited Away» - https://www.youtube.com/watch?v=-V68TPR7-jY&index=10&list=PLlEzF6UmKdZeQ6BH8iXiyX36LTvuLM6g5 (композиция, которую Дженни играла в начале главы)