Ужасы ночного Лондона

      Дождь мерзкими каплями скользил по лицу, смешиваясь с солеными слезами. Молодая женщина, придерживая большой живот, стояла на кладбище перед закрытым гробом. Ее волосы намокли, и капли срывались с потемневших русых прядей. Граф Генри Тальбот стоял рядом с ней, не отрывая взгляда от лакированного дерева. Закрытая крышка, а под ней покоятся немногочисленные остатки трупа. Опознание почти не проводили, зацепкой стал искореженный золотой крестик. Господь, смотри, как опорочили твоих детей, забирая их тела и отдавая тебе душу. Ведешь ли ты свой суд, находясь где-то за облаками? Дворецкий, пожилой мужчина с поседевшими от времени волосами, стоял немного позади своего господина. В его руках был зонт, и, несмотря на ветер, он старался защитить своего хозяина и девушку от настырных капель. - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. - Средних лет священник последний раз перекрестил гроб с покойницей, и намокшие рабочие наконец принялись опускать ящик в рыхлую землю. Молодой господин не двигался и не отводил взгляд глубоких карих глаз. Будто смотрел через дерево на жалкие остатки, среди которых осталась целой лишь голова. Некогда здоровая и веселая девушка сегодня отправлялась в последний путь. И совсем мало людей пришло проводить ее в этот путь. Многочисленные поклонники решили, что им важнее найти более живую замену, чем тратить свое время на прекрасную, но уже разодранную каким-то чудовищем, проститутку. Наконец, земля посыпалась сверху, и граф, легонько подтолкнув женщину к своему слуге, мягко добавил: - Вам не стоит тут задерживаться, миледи. Храните новую жизнь, а об угасшей позаботится Господь. Женщина кивнула и, вытирая многочисленные слезы, благодарила молодого графа за помощь в организации похорон. Одного взгляда Генри на дворецкого хватило, чтобы слуга прервал этот словесный поток и повел женщину к выходу. Граф поднял лицо к серому небу, наслаждаясь влагой и дуновением ветра. Рабочие, закинув лопаты на плечи, шли к своей будке. Их работа выполнена, а плата греет грязные карманы. - Мой граф, Вы очень щедры для бедного люда. - Священник оказался рядом с шестнадцатилетним подростком. Молодой послушник прикрыл двух господ от дождя, и граф недовольно скривился. - Я не считаю это щедростью. Живые заботятся о мертвых, проявляя свое уважение к проявлению смерти в этом мире. - Аристократ повернулся к выходу, когда божий слуга позволил себе заметить: - Да, небольшая плата за Ваши неимоверные способности. Надеюсь, что Господь на небесах пристально следит за Вами, граф. - Легкая усмешка скользнула по лицу священника. Однако, как только Генри повернул голову, она исчезла. "Мертвые глаза молча наблюдают за ним, когда он наконец приходит в себя. Искривленный в крике рот пытается закрыться, мерзко скрипят зубы. Дворецкий молча накрывает проститутку окровавленной тряпкой, а граф отстраненно надевает перчатку. Глаза принимают свой нормальный оттенок, изгоняя из зрачка кровавые цвета." - Надеюсь, что он готовит новые котлы для тех, кто любит очень молодых и прекрасных послушниц. - Граф Тальбот прекрасно слышит ответ, но, не оборачиваясь, идет к своей черной карете. Дворецкий спешит ему навстречу, но один взмах руки и он останавливается. Священник пихает своего помощника и, скрипя зубами, идет по направлению к ближайшей церкви. "Дьявольское отродье" Промокшие и озябшие лошади спешно покидают мрачное место. Карета мягко трогается, а уставший от бессонной ночи граф прислоняется к стеклу. В его темных прядях запутались капли мерзкого дождя. Но его это не волнует, так же как не трогает обеспокоенный взгляд своего слуги. "Как приедем, будет снова надоедать своими лекарствами и ваннами." На улицах совсем мало людей. Некоторые джентльмены укрывают своих дам зонтами, защищая и поддерживая. - Когда ее разрывали на части, никого рядом не было. И никто ее так не поддерживал. Что при жизни, что и после смерти. Довольно забавно, правда? - Генри отрывается от окна и убирает прилипшую ко лбу прядь. - Вы сделали, что могли на данный момент, мой господин. Вам пора отдохнуть. - Дворецкий говорит это отцовским тоном. Надеется, что к нему прислушаются. - Сделал то, что мог...       “В светлой комнате довольно холодно. На единственном столе лежит накрытая простыней разодранная жертва. Начальник полиции, дородный мужчина, с почетом провожает сюда молодого графа и его слугу. Сразу не заметишь,но чувствуется, что полицейский не хочет даже касаться графа. Осторожно, чтобы не задеть, не выпачкаться в крови этого неизведанного существа. Проклятого с самого рождения. Она уже ждет его и, как только он убирает простынь, предстает в самом прекрасном обличии. Украшенная самой смертью для него. Ее зов об отомщении был слишком силен, и, как только ему доставили письмо с просьбой о помощи, граф не медлил. Дворецкий отвел глаза. Кровавое зрелище его не шокировало, он видел и хуже. Однако тварь, изуродовавшая девушку, изрядно постаралась. Обглоданные кости, разорванные ткани и некоторые отсутствующие внутренние органы. Целым он оставил только лицо, вымазав светлые волосы алой кровью. - Оставьте нас. И пока я не закончу, никто не посмеет мне мешать. - Голос молодого графа отдавал сталью. Он даже не посмотрел на начальника полиции. Тот и так сделает все, что бы граф не приказал, лишь бы самому не ловить этого монстра в ночных улицах Лондона. Дверь в комнату закрывают, и тишина окружает их. Слуга покорно принимает плащ и шляпу господина и чуть позже кожаную перчатку с левой руки. На правой ярко и предупреждающе алеет тяжелый рубин. Граф старается дышать ртом, силой воли усмиряя подступающую тошноту. Он наклоняется ближе, касаясь кончиками пальцев левой руки закрытых глаз. “Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Это дитя есть предшествием легиона, лицом дьявольским, гнилью сношающихся бестий!”. Он сам открыл ей глаза и вгляделся в мертвые зрачки. Мир изменяется каждую секунду, умирая и рождаясь. Но стрелки мировых часов готовы идти вспять, пусть немного и ненадолго. Я знаю их плату, и залог давно внесен. Повернитесь, часы, и я крутану стрелки назад! ”Каблуки стучат по брусчатке, а во рту сухо из-за быстрого шага. Ветер растрепал шикарную прическу, но на душе ясно и хорошо. Крепкий алкоголь затмевает разум, заставляя заткнуться надоедливую интуицию. Хочется петь и кружиться в темноте, сливаясь с туманом. И пусть некоторым ночь кажется наполненной ужасами, сегодня она не верит в эту чушь. Она не чувствует взгляд, прожигающий ее из темных кустов, рассаженных у дороги. Не слышит легких шагов, которые настигают ее все быстрее. Ногти заменяются когтями, а во рту становится тесно от острых зубов, жажда наполняет безобразную пасть слюной." Граф не отводит взгляд, заставляя продолжаться это уничтожающее его действо. Он чувствует, как по коже прошлись мурашки, и липкий холод змеей скрутился возле сердца. Взгляд мертвеца устремлен в его глаза, и она снова переживает картину своей гибели. Если бы у нее были руки, она впилась бы ему в лицо. "Девушка оборачивается слишком медленно, и первый удар проходится по спине, рассекая корсет и разрывая разноцветные тряпки. Дурманящий запах крови кружит голову, заставляя ноздри трепетать, а мощное сердце биться чаще. Ноги зацепляются друг за друга, и она, падая, разворачивается лицом к чудовищу. Рот искривляется в крике, и это раздражает. Следующий удар острых когтей проходит по грудной клетке, и брызги крови окрашивают ближайшие кусты и частично фонарь. Звук обрывается, и наступает благодатная тишина. Монстр жмурится от удовольствия, приступая к своей трапезе. Внезапно что-то нарушает его спокойствие, заставляя убрать окровавленную морду от раны. Тонкая цепочка светится странным, ярким светом, заставляя дрожать. Один взмах лапы и украшенный крестик слетает с жертвы и падает куда-то в кусты. Ничто не должно нарушать его ужин. "Смотри на меня с небес, Господь, я уничтожаю твоих детей, и ты ничего не можешь мне сделать, покорно валяясь в земле." Кровь наполняет мостовую, податливые кости ломаются от нечеловеческой силы, а вкус мяса сводит с ума." Граф отрывается от тела и отступает на два шага назад, натыкаясь на своего слугу, который придерживает его. Картинка стоит перед глазами, а пряный вкус во рту сводит желудок. Аристократ проводит рукой по своим губам, чтобы убедиться. Да, на белоснежном манжете остается капли крови, расползаясь по ткани. Дворецкий замечает это, и его рука ловко прыгает в карман, спеша достать лекарство. - Не стоит. Я в порядке. - Генри старается не замечать изменения, произошедшие во взгляде жертвы, и то, что ее рот снова открыт в неистовом крике, который она никогда не сможет произнести. - Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас. Она недолго мучилась. Дворецкий молчал, замечая, что ее глаза медленно закрываются, так же, как и рот. Казалось, что сейчас она повернет голову, и кровь из рассеченной и частично оторванной шеи польется бурным потоком. Пожилой мужчина обошел графа и, взяв за край окровавленную тряпку, накрыл ею мертвое тело. Граф сделал вид, что ничего не заметил, уделяя внимание надеванию перчатки.       Дождь не прекращался до самой ночи, заливая город своими холодными каплями. Грязная вода бурным потоком стремилась воссоединиться и ниспадала в Темзу. Граф давно спал, а его отчет уже был по пути в полицейских участок. Завтра будет объявлена охота и ее главное лицо сейчас видит свои мерзкие сны. Слуги тушили последний свет, оставляя лишь несколько свечей. Завтра будет набор новых слуг, и особняк, в который они недавно переехали, наполнится жизнью и суетой. А сейчас пора отдыхать и наслаждаться покоем, ведь в отличие от мертвых, завтра их снова встретит яркое солнце нового дня.