Переменная облачность

Сакура и через месяц, и через полгода не знала, что же её подвигло использовать Камуи для межпространственного, сука, перемещения в ту лунную ночь на выходе из Конохи. Она не знала, но это всё равно произошло. Разумеется, техника была ей знакома: Какаши-сенсей время от времени ей пользовался, да и Тоби не грешил, но она НЕ требовала складывания никаких печатей. Тогда как у нее получилось, если считанные Учиха в истории овладевали этой техникой? Как у девчонки, несколько часов назад пересадившей себе глаза, вышло её имитировать, причем успешно? Ответ лежал в самой Сакуре, конечно, потому что у рандомного ниндзя или куноичи этого бы точно не получилось. Высокий интеллект, природная наблюдательность, печать Бьякуго. Поскольку у Сакуры времени было в обрез, глаза пришлось пересаживать по одному после прощального ужина с друзьями, используя только собственные знания и зеркало в туалете. Применяя стандартное имплантирование, она не рискнула бы выдвинуться в путь той же ночью, хотя бы чтобы дать глазам немного пообвыкнуться на новом месте. Но мосты уже были сожжены, и надо было идти вперед, поэтому Сакура и использовала Технику Регенерации клеток поочередно на каждый глаз, чтобы те прижились на новом месте, и для восстановления зрения. Далее, если в какой-то технике нет печатей, значит она исполняется путем манипуляции чакры, и скопировать её можно элементарным образом, зная, как рассеивать свои собственные частички Инь и Янь. Поэтому воспроизвести технику Камуи было довольно легко. Но дело в том, что Сакура не хотела и даже не думала её использовать, потому что не настолько у девушки развиты суицидальные наклонности (а еще ей это даже в голову не пришло). Она просто банально запаниковала, испугавшись, что Саске захлопнет дверцы клетки, не позволив птице выпорхнуть наружу. В этот момент подсознание услужливо выдало дежавю, показав как правильно направить чакру для техники, и земля ушла из-под ног. Камуи. Но если Сакура чему-то и научилась в своей жизни, так это тому, что ничего не происходит зря. Она искала подвох, понимая, что так сразу его не найдет, вступая на чужую шахматную доску, и ждала. Каждая женщина по-своему умеет ждать, это природа. Первые несколько месяцев прошли по плану, наскоро придуманному и записанному в дешевом блокноте с бабочками: ПЛАН ПО ВЫЖИВАНИЮ В ДРУГОМ МИРЕ. 1. Найти нелегальный бордель. 2. Устроиться в нем на работу и с помощью гендзюцу завести клиентов (не спать с ними напрямую!) 3. Аккуратно разузнать у них про мир. 4. Найти нелегальное казино, лучше несколько. Получить больше денег. 5. Купить удостоверение личности. 6. Свалить из борделя. 7. Приобрести место жительства. 8. Найти работу. Мир, к счастью, попался цивилизованный, говорили люди на родном языке, а в борделе было на самом деле не так уж и плохо. Ну, то есть как, могло быть и хуже. Но, к счастью, Сакура знала отличное гендзюцу как раз для этой ситуации: семь печатей, много чакры и клиент занимается воображаемым сексом с женщиной своей мечты в собственной голове. Полезная штука; на ориентационной лекции по миссиям с… соблазнениями выучила, хотя раньше не применяла. Днем, пока дамы легкого поведения занимались своими делами, Сакура бегала в районную библиотеку и проводила там почти все свое свободное время, с бешеной скоростью глотая книги о современном мире и его устройстве. История, география, классическая литература, разговорники, школьные учебники… От потока знаний голова шла кругом. На рабочее место Сакура шла с легкой улыбкой и пластиковым стаканом чая; она и забыла каково это — читать книги удовольствия ради. Её мысленный книжный червь из ссохшегося снова стал веселым и жирненьким. В выходные дни Сакура вечером применяла Хенге и ходила в казино, бессовестно мухлюя куноичи-стайл (то есть делая идеальную рожу кирпичом и наколдовывая себе грудь XL размера с невероятно глубоким вырезом). Только каждый раз приходилось менять образ и два раза в месяц перебираться в другое казино. С первого взгляда будни тянулись предсказуемо и монотонно — Сакура не помнила такой жизни. В детстве каждый день приносил что-то новое: миллиметр роста, новую книжку, новую лекцию, новый урок, новый закат… Она радовалась каждому дню, стараясь как губка впитать в себя мир, кажущийся прекрасным и добрым. А потом появилась эта глупая влюбленность в Саске; как же Сакура впоследствие корила себя, маленькую дурочку, за нее. И вот, попав в другой мир, где, как ни странно, не нужно беспокоиться о привычных бедах, она потихоньку начинала смотреть на мир как в детстве, которое казалось далеким и размытым, как неудачная фотография. Но от воспоминаний о нем разило теплом, солнечным светом, смехом и запахом дождя. Сакура не помнила, когда смеялась в последний раз. В борделе она почти ни с кем не общалась, потому как там немного в штыки воспринимали новеньких, особенно популярных. Было всего две женщины, время от времени заговаривающих с Сакурой — пятидесятилетняя барменша Тора и молоденькая специалистка по ролевым Сузу. Имена были, конечно, не настоящие, короткие и быстро запоминающиеся. Зачем это все? Во-первых: чтобы клиентам было удобнее кричать на пике блаженства, во-вторых: бордель-то нелегальный, значит, разрешающий людям без единого документа подтверждающего их существования зарабатывать себе на онигири. Владелец заведения, седеющий мужчина с небольшим пивным животом, которого все просто звали Хозяин-сама, долго не мог придумать Сакуре, якобы страдающей амнезией, позывной, потому что несмотря на знания японского, её строение лица больше походило на европейское. А гайдзинские проститутки всегда пользовались большим спросом. В итоге плюнул на все и назвал «Иви», пообещав повысить зарплату, если выучит английский разговорник и уволить, если не выучит. Метод кнута и пряника. Тора и Сузу являлись кладезью полезной информации о жизни в новом мире, называемом для простоты Землей, и были вполне неплохой компанией, как ни странно. Тора в свои пятьдесят выглядела на тридцать и внешне являлась типичной респектабельной японкой. Она появилась в этом бизнесе довольно рано, сразу после школы, потому что её жених погиб в аварии, у матери обострился диабет, а у самой на руках плакал голодный двухлетний сын. Без высшего образования на высокооплачиваемую работу не брали, а родственники по линии отца ребенка в материальной помощи отказали; таким образом эта женщина и оказалась в ничем не примечательных дверях борделя «Мотылек». Но у Торы жизнь в итоге сложилась: мать протянула еще десяток лет, взрослый сын окончил университет и женился, а сама она выскочила за нелегального торговца оружием. — И у тебя все получится, милая, — посверкивая золотым зубом, говорила барменша. — Я сначала тоже как простая шлюха начинала и, знаешь, временами повеситься хотела, ну или спрыгнуть с моста. Сдать старушку-мать в дом престарелых, подкинуть сынишку в приют, а самой… Глупенькой была. Но такие мысли захаживали в мою голову только после особо жестокого партнера, когда все дырки болели и становилось очень-очень противно. — Бабуля Тора, давай не будем перед работой о таком говорить, — со стоном попросила Сузу, хорошенькая и тоненькая студентка-сирота юридического факультета местного института, почти всю зарплату отдающая на аренду комнаты и образование. — Меня сегодня на всю ночь компания из пяти человек забронировала: чувствую, на завтра придется брать больничный. Тора понимающе на нее посмотрела и молча налила ей небольшую пиалу саке. Сузу с благодарностью осушила свой неожиданный подарок и радостно крякнула. — А тебя кто-нибудь бронировал на сегодня? — Поинтересовалась Тора у Сакуры, с профессиональным видом протирая граненые стаканы — Да, — протянула Харуно, — на два часа. Хозяин-сама выловил меня накануне, все интересовался, как хорошо я знаю английский. Видимо, гайдзин какой-нибудь. — Думаешь, не облажаешься? — спросила Сузу. — Неа. Я же все-таки вызубрила весь разговорник. Часы возле барной стойки пробили одиннадцать; Сакура отряхнула от невидимой пыли свой коротенький сарафан и, изогнувшись, откинулась на барном стуле. Сузу судорожно вздохнула, аккуратно поднялась на своих высоченных шпильках и облокотилась о стойку. Другие проститутки расположились кто у стен, кто на массивных диванах, кто на роскошных коврах. Иначе говоря, все приобрели сугубо профессиональный вид. В это же время тяжелые двери нелегального заведения отворили накачанные охранники для пропуска первых клиентов. Толстые, худые, лысые, косматые, узкоглазые, темноволосые мужчины заполонили холл. Они поочередно подходили к стойке регистрации возле входа, получали ключ от комнаты и имя заказанной проститутки, потом громко выкрикивали её имя, и та мигом появлялась у своего клиента. Так была устроена работа. Гайдзина Сакура заметила сразу же, даже при паршивом освещении борделя. В конце концов, в толпе японцев легко приметить европейца. Это был паренек на год-два младше нее со светло-каштановыми волосами, не высокий, но и не низкий, с ногами похожими на спички; он растерянно оглядывался по сторонам, не будучи уверенным, что ему делать. Заметив, что никто бедолаге помочь не собирается, Сакура слезла со своего облюбованного места и с кошачьей грацией приблизилась к нему: — Хеллоу, — смутившись своего акцента, поздоровалась она. — Хеллоу, — благодарно кивнул паренек. Его темные глаза странно блеснули, — Вы не подскажете… эм, как тут все происходит? Сакура кивнула, медленно прокрутив иностранные слова в голове. Гайдзину за стойкой выдали ключ с потертым номерком 14, потом регистратор, дедушка лет шестидесяти, ткнул в нее пальцем: — Иви. Сакура кивнула своему клиенту, взяла его под локоть и потащила в указанную спальню. Вообще, места для предававшихся удовольствиям были обставлены на широкую ногу — пол был устлан мягчайшими коврами, которые усердно чистили каждый день, под потолком качалась тусклая абажурная лампа, погружавшая комнату в приятный полумрак, на стенах висели репродукции известных картин, а санузел был искусно выложен мозаикой и покрыт зеркалами. Тот номер весь был выполнен в фиолетовом цвете, так и манящим заняться непристойным. Но стоило закрыться двери, а девушке начать стягивать платье (и складывать печати) как парень замахал руками: — Подожди, подожди! Мне этого не нужно! Сядь лучше, пожалуйста. Спустя несколько секунд Сакура осторожно присела на двуспальную бархатную кровать и вопросительно посмотрела на своего клиента: — Если «этого» не нужно, тогда чем могу быть полезна? — пробуя на язык каждое слово, осторожно поинтересовалась она на все том же английском. — Меня зовут Скотт, — представился парень, — и я… я не за сексом сюда пришел. Только не смотри на меня так удивленно, пожалуйста! Просто, ну, один мой друг сказал, что вы — хорошие собеседницы. Мне надо кому-нибудь выговориться, с кем-нибудь посоветоваться или что-то в этом роде, а у меня здесь приятелей нет, сам никого не знаю, а японский только учить начал. Сакура недоуменно моргнула, но напомнила себе, что за её время плачены деньги, и кивнула, приглашая начать разговор. Родители Скотта, как выяснилось, были довольно богатыми и консервативными людьми, гордыми англичанами. Разумеется, из ничего возник конфликт между поколениями, в результате которого склонный к авантюрам подросток сбежал из дома, хлопнув дверью, аж на другой конец света, где ни у его отца, ни матери не было никаких связей, чтобы «уезжать в рассвет» на своей самой последней модели мотоцикла и крутить романы со всем женским населением Японии. —… Я начинаю жалеть о своем решении, — признался Скотт. — У матушки слабое здоровье, а она немолода. Наверное, испереживалась вся. Может, лучше вернуться, а? Как думаешь? Сакура вспомнила своих собственных родителей, ждущих её дома после каждой миссии и тяжелого рабочего дня. Их любящие, наполненные печалью, улыбки, когда она с сожалением откладывала отпуск и с утра до ночи сидела в госпитале. Вспомнила, как они тянулись к ней теплыми ладонями, как жаждали провести с ней, своим единственным ненаглядным ребенком, побольше времени. Вспомнила, как однажды вернулась, а их не было. Дом тогда стоял как приведение, белый и безжизненный посреди ночи, без света в окнах, а входная дверь скрипела в давящей тишине из-за несмазанных петель. Засохшие цветы в саду колыхал ветер. Её не было всего месяц на миссии. Месяца хватило, чтобы отнять у нее самое дорогое. Сакура ночи напролет ревела перед могилами своих милых, любимых родителей и ненавидела себя за то, что не взяла вовремя треклятый отпуск, потому что, может быть, тогда она защитила бы их от внезапного нападения на Деревню. Может быть. Может быть, тогда они были бы рядом с ней, и не пришлось бы бежать от прошлого. Может быть. Сморгнув так и просящиеся слезы, Сакура твердо ответила Скотту: — Езжай. Тот, сжав кулаки, кивнул: — Поеду. Спасибо, что выслушала. Это… это многое для меня значит, честно. Если смогу тебе в чем-то небольшом помочь, ты только скажи. Но желательно сейчас, потому что… хм, послезавтра я еду в Токио на самолет. Сакура задумалась: — Не знаешь, где можно достать фальшивые документы?