Переменная облачность

— В этом мире можно найти всё, — заявил ей Скотт перед прощанием, — нужно только знать, где искать, у кого просить и сколько платить. Сакура задумчиво кивнула, продолжая бережно теребить пальцами свой новенький паспорт с фальшивым именем. Они стояли в кишащем людьми аэропорту. Японцы и японки тащили туда-сюда свои тяжеленные саквояжи, постукивая каблуками, обменивались репликами, громко прощались, а Сакура стояла напротив своего нового знакомого и теребила край кофты. — Хорошего полета, — наконец пожелала Харуно и встретилась взглядом со Скоттом; тот дернул губы в улыбке. Под высокими люминесцентными лампами его волосы казались темнее, чем на самом деле, а глаза так и вовсе отсвечивали фиолетовым. Странный парень, решила она, но кто бы говорил с её ситуацией. — Еще увидимся! — Помахал Скотт рукой и двинулся в сторону паспортного контроля. Сакура еще какое-то время продолжала смотреть ему вслед, потом вздохнула и отправилась ловить такси. _φ(･_･ Уволиться из борделя особого труда не составило. Хозяин-сама, конечно, со вздохом покачал головой, но вид у мужчины был понимающий, мол, конечно, в этом бизнесе стараются не задерживаться. Они по-европейски обменялись рукопожатиями, и Сакура обнаружила себя перед закрытой дверью его кабинета. Ностальгия накатила так внезапно, что Харуно невольно покачнулась и прислонилась к изысканным обоям в цветочек. В голове закрутились картинки со знакомой, но не родной, не той Конохой, прощальным ужином, мольбой Саске… Опять уходить безвозвратно, опять начинать сначала! Сакура сжала кулаки и проглотила невольный всхлип. Надо быть сильной, надо идти вперед. Надо. Потому что пока у нее никого нет. Усилием воли Сакура встала прямо и отправилась собирать немногочисленные вещи. Проститутки «Мотылька» не жили в основном здании, куда водили клиентов, нет, ни в коем случае. Мебель, обои, плитка, украшения — все стоило солидного состояния, а повреждение чего-либо работницей каралось строго. Поэтому Хозяин-сама снимал массивный чердак соседнего здания, где человек двадцать, рядком и в спальных мешках, запросто могли улечься. Мыться женщины ходили в общественную баню по предоставленному работодателем абонементу, а ели в местных кафе. На чердаке спать было, как ни странно, хорошо. И место Сакуре попалось хорошее между Сузу и еще какой-то молчаливой девушкой, да и просто создавалось ощущение странного уюта. Он (чердак) всегда казался почти живым и в представлении Сакуры являл собой самую таинственную, волшебную часть довольно скучного дома. В него через многочисленные щели свистящим дыханием врывался ветер, его темные половицы скрипели, то тихо, то громко, напоминая кряхтение и стоны старого деда, чья седина качалась на потолке нечесаной паутиной. А ночью, ближе к рассветному часу, когда усталые женщины возвращались с промысла и улетали в мир снов, их дыхания задавали ленный, неторопливый ритм старого дряхлого сердца. Больше всего Сакуре не хотелось покидать именно чердак, как бы нехорошо это ни звучало по отношению к Торе и Сузу, потому что именно он дарил ей ощущения дома, тепла и безопасности. Потому что когда лежишь в комнате наполненной обычными людьми, слушаешь их биения сердец, их неразборчивые разговоры во сне, а иногда и крики от кошмаров, то, поддаваясь стадному чувству, и сам ощущаешь себя обычным человеком. Обычным человеком среди обычных людей, живущим на родном живом чердаке. Сакура не хотела оставаться ночью одна со своим прошлым, потому что, как бы смешно это ни звучало, но ей было страшно. Ей было страшно, что, закрыв глаза, она снова обнаружит себя вкалывающей морфий Хинате в вены, что увидит её красные от слез глаза и робкую виноватую улыбку. Боялась увидеть тот полусумасшедший яростный взгляд рыжей чернокожей мечницы из Кумо, когда рука Чоджи обмякла в её ладонях. Она много чего из прошлого не хотела вспоминать. Больше всего это относилось к Саске. Может быть когда-то Сакура и была влюблена в него, но это было просто ребячеством, и она всегда это интуитивно чувствовала. Но хотелось, чтобы хоть кто-то постоянно обитал в её мыслях, иначе те становились слишком пустыми, одинокими. Сакура, вопреки тому, что о ней думали остальные, не гонялась за Саске, чтобы тот вернулся и женился на ней. Нет, ни в коем случае. Она не настолько глупа, и жизнь её хоть чему-то, но научила. Сакура бежала за ним, потому что за ним мчался Наруто. Потому что те, кто бросает своих друзей хуже мусора. Потому что даже апатичный Какаши-сенсей хотел вернуть его. Надо было держать себя в руках и притворяться на людях. Они не видели Саске таким, каким застала его Сакура. Сумасшедшим. Одержимым. Монстром. Он всегда был в её снах. Бестелесным духом, тенью, а и иногда целиком. Саске звал её, умолял остаться и с отчаянием в его голосе проскальзывало безумие — Сакура никогда не оборачивалась, только старалась побыстрее убежать. Она боялась обернуться, боялась увидеть бешено крутящийся Шаринган и кутающую его тьму. Сакура никогда не кричала во сне, но холодными тихими ночами с её губ то и дело срывался невнятный тревожный шепот. Тогда чутко спящая Сузу тихонько гладила её по руке, и она просыпалась. Сакура боялась, что если её некому будет разбудить, то кошмар закончится: Саске догонит её и… сделает что-нибудь плохое. Но надо быть сильной. Надо идти вперед, потому что никто за неё этого не сделает. Она проглотила ком в горле и пошла собирать свои немногочисленные вещи: две пары обычной сменной одежды, одно летнее платье, кеды и балетки, зимнее пальто и осенняя куртка, сумку со свитками из Конохи и несколько заколок. Немного подумав, Сакура вырвала лист для прощального письма Сузу. _φ(･_･ Напротив дома её встретила Тора, непонятно каким образом узнавшая, что Сакура покидала древний как смерть промысел. Она выглядела как совершенно обыкновенная симпатичная респектабельная японка, и по ней нельзя было даже предположить, что та была проституткой и до сих работала в увеселительном доме, хоть и барменшей. — У тебя, значит, получилось, Иви? — полуутвердительно констатировала Тора, имея ввиду добычу документов. — Получилось, — кивнула Сакура. — Уже нашла себе место жительства? — Да, — вранье. Но она не любила прощаться, — в получасе езды на электричке отсюда. — А деньги-то у тебя есть, пока не устроишься? — Достаточно, чтобы прожить. Они какое-то время молчали: Сакура смотрела на Тору расфокусированным взглядом, а та смотрела на нее. — У тебя уставшие глаза, Иви, — наконец произнесла женщина и медленно, бережно, как маленького ребенка, обняла свою уже бывшую коллегу, — я никогда не верила в твои россказни про амнезию, потому что на твоем лице всегда лежала тень печали, а не недоумения и непонимания, как это бывает с людьми, потерявшими память. У тебя что-то ужасное случилось в жизни и не один раз, я вижу это. Девочка моя, если ты хочешь научиться жить заново, то придется попрощаться с прошлым, отпустить его. Иначе оно проглотит тебя живьем. Сакура к своими стыду и ужасу почувствовала, что уже второй раз за день вот-вот расплачется. — Лучше лишний раз поплачь, — невозмутимо продолжила Тора, — Хоть камень с сердца снимешь. А вообще, дорогая, тебе надо меньше думать. Просто живи, и всё. Плыви по течению, как рыба. Оно уж само тебя куда-нибудь занесет: в реку, море, может быть и в океан. Расслабься. Кто ты там по своему новому паспорту? — Сакамото Иви, — всхлипнула Сакура. — Вот и живи не по родному имени, а по официальному. В итоге Тора проводила девушку до станции, вручила ей записочку со своим почтовым адресом и наказала писать ежемесячно, по-доброму пригрозив, что в противном случае найдет её и за уши оттаскает. Сакура на это слабо хихикнула, но пообещала. _φ(･_･ Улицы нового городка были еще уже, чем в Инузури, где (новоназванная) Сакамото работала. Проезжая часть сливалась с пешеходной, и это было жутко неудобно в любое время года, потому что человека окатывало то пылью, то грязной водой из лужи. Хорошо, что лишь немногие жители бывшей деревни Намимори имели автомобили. Намимори. Сакура возненавидела это место. Иви было всё равно. (человек с отдельным родным и официальным именами — не всегда один человек. Если вы понимаете.) Найти какую-нибудь съемную квартиру было легко. А квартиру на покупку, как ни странно, еще легче. Но это было вполне объяснимо: городок находился почти в самой глуши, не имел своего университета и каких-либо еще достопримечательностей кроме старого храма, и ни завода, ни мануфактуры не содержал. Люди тоже казались какими-то серыми и бесцветными, как со старой фотографии, хотя бы по сравнению с мудрой Торой и бойкой Сузу. Они были похожи на стадо баранов. Значит где-то должен был быть пастырь и его собаки. Девушка купила себе крохотную однокомнатную квартиру у старых хозяев, оставила старую добротную мебель, только немного покопалась в трубах. Устроилась на работу в раменную. (Сакура считала это большой иронией и ностальгически вспоминала Ичираку и Наруто. Иви не мучили воспоминания, у нее их попросту не было.) С каждой неделей маска Сакамото все больше прирастала к лицу. Вскоре жители Намимори перестали относиться к ней как к чужой, узнали её выдуманную историю жизни и прониклись сочувствием. Мама была английской миссионеркой в Индии, рассказывала она, там же встретила папу, настоящего работящего японца, а потом его вернули домой, принудив оставить молодую жену с ребенком на руках, а потом мама умерла, и она, Иви Сакамото, отправилась в Японию к отцу, только чтобы узнать о его давней смерти от горя. С такой хорошей историей даже не приходилось объяснять свой малиновый ромбик на лбу: индусы с этими их заморочками, фыркали старики. А почему ты в Намимори, спрашивали её. А почему бы и нет, поднимала брови она. Сакуры Харуно больше не было, потому что волосы давно не розовые, а глаза не зеленые. Зато появилась Иви, молоденькая девушка с большим горем и мутным прошлым; снежная красавица с темным как ночь взором. У Сакамото Иви проколотые уши, крашеные ногти, книги из библиотеки, две приятельницы из публичного дома и магнитола в новой квартире. Этого всего добилась Иви. Женщина по имени Сакура осталась в прошлом. Не до конца, но почти. Еще немного. Она ходила на работу по узким улочкам Намимори, смотрела на закаты из окна своего дома, что-то рисовала в блокнотах, вышивала на пяльцах картинки, собирала пазлы. Где-то у ног стояла магнитола и крутила вперемешку Энки с Пинк Флойдом. На стене тикали старинные часы прошлого века, а рядом болтался новый календарь на гвоздике за 1968 год. _φ(･_･ Иви не удивилась его визиту, потому что Сакура ждала появления кого-то вроде него уже чуть больше года: сначала в Инузури, а потом в Намимори, с некоторым страхом и смирением. Казалось, что его занесло к ней на подоконник ветром — вот его нет, а вот он есть. — Добрый вечер, — поздоровался он, приподняв свою шляпу-цилиндр. Иви ответила поклоном. — Чаю? — Вежливо предложила она. Человек усмехнулся. — К милой сударыне пришла её возможная смерть, а та приглашает на чай. Впечатляет. Но меньшего я и не ожидал. Он свесил ноги над полом, положив себе на колени длинную трость. На его лице все еще сидела ухмылка, но от глаз веяло холодом, твердью, металлом. — Так вышло, — начал он, — что я, в какой-то степени, отвечаю за этот жалкий пережиточный мир. Подобных мне в равной степени уже нет, но они были. А такой как ты — нет. Его круглые очки блеснули. — Меня зовут Кавахира. Для человека, который существовать здесь не должен, ты слишком сильно изменила будущее. Как намереваешься расплачиваться, Харуно Сакура?