Переменная облачность

Забавная это штука, психология цвета. Не совсем понятно, почему она появилась и как, и почему у конкретных цветов конкретное значение, а вовсе не какое-либо другое, и каким образом люди это вычислили; любопытно. Сакура в свое время, проведенное в Инузури была очень заинтересована этой отраслью психологии: книги по этой тематике были первыми книгами, которые Сакура перевела с английского на японский, настолько сильно она была заинтригована. Оранжево-черный — это доблесть и честь, сочетание рыцарей в Средневековье, так печатали черным по белому. Сам оранжевый — стремление к славе, защита чести, величие, непоколебимость, тяга к приключениям, интуиция, а также гордыня, честолюбие, мечтательность, инфантильность, лень в неге, самодовольство, эгоизм, притворство. Сакура бы села, если бы уже не сидела, но дурно ей всё равно сделалось от прочитанного. Тогда, нервно вдыхая застоявшийся аромат старых книг, дерева и лака она пальцами расстегнула пару пуговок, прошептав: — Ну, здравствуй, Наруто. Забавно, не так ли? Парочка слов описала её почти-брата лучше, чем это сделала бы сама Сакура. А всё из-за цвета. Любопытство взяло верх над приступом ностальгии, и она еще полистала книгу, Синий цвет — концентрический, посвящающий все себе. Выражает организованность, непреклонность, идеализм, силу духа, а также фанатизм и подчиненность. Сочетание серого и фиолетового — осторожная чувствительность. У человека присутствует желание отождествлять себя с кем-либо или с чем-либо, однако он не позволяет себе открыто заявить о таком желании, поэтому все его действия носят острожный характер прощупывания и разведки. Привет и тебе, Саске. Сакура тогда просто из принципа не стала смотреть про розовый, боясь увидеть саму себя в строчке коротких слов. Она была не готова увидеть всю свою уникальность и индивидуальность в совершенно простых и общих понятиях, и тут дело вовсе не в эгоизме и не в желании пожалеть себя; люди вообще тяжело воспринимают, что вовсе они никакие не особенные и таких сотни, а может быть и тысячи. Успокоившись, Сакура все-таки потом посмотрела некоторые сочетания цветов, и опять даже не попыталась скрыть своего удивления. Там писали: сине-зеленый — это внутренний контроль, сине-красный означает объединение усилий с другими людьми или полноту эмоциональных ощущений, зелено-красный — целеустремленная деятельность или контролируемая инициатива. Вот вам и военная униформа, носящая в себе Волю Огня. Как? Как?! Каким образом, чёрт возьми, цветовая гамма одежды так хорошо подошла к образу идеального шиноби, подчеркивая их общие качества, если не существовало в родном мире понятия об этом разделе психологии? Вот как это можно объяснить? Поэтому уставившись на святящийся ярким пламенем палец Кавахиры, Сакура ответила, стараясь не выдать своего интереса и волнения ни лицом, ни голосом: — Я нейтрально отношусь к фиолетовому цвету. Кавахира улыбнулся; в его глазах по-прежнему стоял холодный блеск. — Это славно, потому что в дальнейшем тебе придется ассоциировать себя с ним. Не знаю как на твоей старой родине, но здесь люди бывают немного… другими. Особенными. Красочными, в прямом смысле этого слова. У нас есть тайная система, на которой держится мир: кто-то о ней знает, кто-то не ведает. Фиолетовое пламя на его пальце сгустилось до индиго и бесследно растаяло. Круглые очки блеснули под слабыми лучами солнца, пробивающимися из-за туч, но не спрятали почти мимолетного легкого прищура глаз, будто бы виноватого. — Я не даю никому иллюзию выбора, — сказал он. Сакура промолчала. — Скалл-Скотт обладал пламенем такого цвета. Поскольку ты у нас не землячка, а место осталось свободным, то мне придется провести имплантацию, — он вздохнул и почесал затылок, — сегодня в полночь приходи за заброшенный храм Намимори, в тот, что в чащобе на холме. Надень что-нибудь красивое, но не официальное. Он успел отойти от Сакуры на несколько шагов перед тем, как она его окликнула: — Это, кстати, не фиолетовый, дальтоник! А сиреневый! — Не вижу разницы. — А она есть! Видимо, Кавахира не увлекался цветовой психологией. Ну, да и черт с ним. До полуночи времени было много. Сакура понятия не имела, что делать со всеми этими сотнями минут на руках. Но сделать что-то было надо, причем желательно продуктивное, потому что Кавахира не стал бы оставлять свою протеже/приятельницу/соседку/псевдосестру/подревизную наедине с самой собой, если бы грядущее полуночное событие не было бы важным (по коже бегали мурашки, волком выла интуиция; куноичи её умело игнорировала, потому что не впервой, и пошло всё нафиг, сама виновата). Она послушно надела короткий белый сарафан и зеленые балетки (чистота и ясность), причесалась, оглядела себя со всех сторон и недовольно закусила губу: чего-то не хватало. Немного поколебавшись, Сакура повязала на голове красный бант так похожий на тот, что носила в детстве и улыбнулась своему отражению. Если не рассматривать сходство с косым флагом Италии, то выглядела она замечательно. К жизненному кульбиту готова! Ну, наверное. Сакура на всякий случай смахнула лишнюю пыль в квартире, открыла проветрить, закрыла дверь на оборот ключа и оказалась на улице. Утреннее солнце заливало узенькие улицы Намимори, цветущие кустарники и лотки со свежими фруктами; в воздухе пахло лесом, дымом из трубок стариков и гнилью мусора из переулков. Сакура проходила мимо десятков людей, почти как две капли воды похожих друг на друга, и голова была будто набита ватой. Она выпила горячего шоколада в уличном кафе вместе со сладкими моти, побродила по рынку, с легкой заинтересованностью разглядывая фасон дешевой одежды и прочие всякие замысловатые, но бесполезные финтифлюшки. Пообедала. Полистала потрепанный библиотечный томик 'Властелина Колец' на скамейке в парке. Было скучно. Так до полуночи можно и не дотянуть. Спрятав широкий зевок за ладошкой, Сакура вернула свою книгу в библиотеку и уже собралась опять где-нибудь выпить хорошего чаю, когда заметила одинокий телефонный аппарат, потрепанный и старый, и ей пришла в голову идея. Краска цифр была довольно потертой, а черная трубка жирной, будто кто-то разговаривал во время перекуса: фу, противно. Но врачи не брезгуют, хоть это и не гигиенично, так как и похуже видели. Пальцы сами собой набрали знакомый, почти родной номер и через несколько волнительных секунд старческий голос прошамкал: — Слушаю? — Вечер добрый, дедушка! — Бодрым голосом поздоровалась Сакура. Пауза. — Желаете сделать на сегодня заказ? — Деловито спросил он. — Да, нет же! Это я, не узнали? Сакамото Иви, ушедшая из бизнеса полгода назад. В телефонной трубке пошуршали бумагами, покряхтели. Вздохнули: — Да, была такая. По какому поводу? — Я хотела бы связаться с барменшей под псевдонимом Тора. — Исключено, дитятко. Полная конфиденциальность. — Но, дедушка… — Исключено, — протянул он по слогам. На той стороне зашуршали. — Пожалуйста! Пожалуйста, дедушка, нет-нет-нет, не вешайте трубку! — Умоляющие закричала Сакура, ускоряющимся потоком слов. Из-за шума на нее обернулся какой-то прохожий, покрутил пальцем у виска и пошел дальше, — Я замуж выхожу за иностранца! Я беременна и у меня завтра утром самолет в Копенгаген, и мы с Торой можем больше не увидеться, потому что Дания находится на другом конце света, и лететь туда четырнадцать часов, и дедушка, дедушка, НЕ КЛАДИТЕ ТРУБКУ, ПОЖАЛУЙСТА! — Да не кладу я, не кладу, — пробурчал дед, — Развелись тут всякие невесточки… Повиси немного на линии, спрошу я про Тору-чан. Сглотнув, Сакура опустила свои напрягшиеся плечи и заставила себя дышать ровно. Не хотелось врать старику-регистратору борделя «Мотылек», но Тора оставила только почтовый адрес, а малять письмо не было времени, да и зачем? Зачем, если Инузури в получасовой езде от Намимори на электричке? — Иви-чан? — приветливо поинтересовался знакомый женский голос. — Я слышала, ты тут замуж выходишь? — Да, — согласилась Сакура, сжав кулак свободной руки, — до начала смены еще три часа, можно я приеду? Посидим, чаю попьем… — Это можно. Приезжай, встретимся в том кафе с эклерами, ладно? И давай отключаться, а то дед вокруг телефона круги нарезает… Не надо на меня так смотреть, эй, это же правда! Сакура послушно завершила звонок. _φ(･_･ Инузури почти не изменился со времени её переезда: редкие машины всё также скользили по треснутому асфальту, всё также подсвечивались дорогими лампочками казино, всё также шныряли студенты с перекошенными от сессий лицами. Единственным новшеством стали крытые автобусные остановки из железа и пластика, но это на общее ощущение от пребывания в городе практически никак не влияло. Такая же провинциальная столица темных делишек и нехороших раскладов. Тора и Сакура пили горький кофе и прощались; молчали, пропуская через себя окружающий мир. — Про свадьбу ты хорошо придумала, — наконец сказала старшая собеседница. Несколько прядок выбилось из её пучка, они чернилами стекли вдоль лица, надежно спрятав парочку морщинок. Сакура хотела тоже стать когда-нибудь такой женственной. — Как там Сузу? — Вместо ответа спросила Иви. — Она поправила свое материальное состояние около месяца назад. Почему ты не потребовала рандеву с ней? — Не думаю, что она поймет. Ты знаешь, зачем я пришла. — Догадываюсь. Влезаешь в авантюру, из которой нет двери назад? — У меня нет выбора. — Ни у кого нет. Сакура прочистила горло: — У меня нет семьи. Но, если что, завещание… Уже стоя на станции в ожидании электрички обратно, Тора засунула своей бывшей коллеге в карман бумажку. — Когда вылезешь из того, во что влезла, сможешь по ней меня найти. Не смотри, пока не уйдешь оттуда. Добро? — Ага. Иви Сакамото тряхнула седыми волосами и залезла в подошедший вагон. _φ(･_･ В Намимори было три храма: в центре города, на краю и за пределами. Все довольно старые и обшарпанные, но если за первыми двумя еще ухаживали, то последний был вообще запущен: у него давно зацвела крыша, заросла лестница и покрылся мхом камень. Храм пах тысячей трав, плесенью и старостью. Хотелось спать. Кавахира обнаружился в, на удивление ухоженном, дворике за умирающим зданием, торжественно причесанный, в перчатках, с тростью и темными-темными глазами. В темноте белел начерченный круг из мела. — Встань в центр диаграммы, — велел он. Дрожа от волнения, Сакура повиновалась. Медленно, словно нехотя, ноги отодрались от земли и тяжелыми шагами направились в указанное место. Она упала на колени, разбивая их в кровь и безнадежно пачкая платье. Из-за облаков выглянула полная Луна. Сакура закричала.