Переменная облачность

Проснулась Тентен морозным февральским утром, еще в самую темень, далеко до восхода солнца. Проморгав сон из глаз, она неторопливо поднялась и, поёжившись от холода, пошлёпала на кухню, ступая по скрипящему дереву толстыми вязанными носками. Время от времени она останавливалась в дверных проёмах или просто рядом со стенами, закрывала глаза и делала глубокий жадный вдох, переполняющий диафрагму; выдох покидал губы облачком белого пара. Тентен была одной из немногих, кто не захотел поменять времянку, сделанную капитаном Ямато, на квартиру с отоплением и всеми прочими удобствами; ей, как ветерану войны и отличившемуся бойцу, даже отделку предлагали сделать бесплатную, но Тентен отказалась. Вместо этого она выкупила целиком домик с небольшой кухней и двумя ванными комнатами, который раньше разделяла с семьей шиноби, и открыла внизу оружейную лавочку, не особо рассчитывая на покупателей из-за мирного времени. Дом по-особенному пах деревом, смолой, лесом и почему-то можжевельником; аромат успокаивал, утешал, убаюкивал, обволакивал, переливаясь невидимыми нотками жидкого янтаря, танцевал под лучами солнца на пару с пылью и беседовал с ней, скрипя под ногами. Дом был склепом, дом был живым; дерево дышало и являлось единственным её близким другом. Тентен покидала его только ночью ради книг и продуктов, закупаемых в заурядном универмаге на окраине, дешевом и крохотном, ради избежания встреч со старыми знакомыми. Времянка Ямато-сана пахла старой Конохой, почти пропавшими деревьями Хаширамы, растущими еще со времен основания Деревни, друзьями и счастливым детством. Домик был юбкой мамы, за которую можно спрятаться, платяным шкафом во время игры в прятки, массивной ванной после трудного рабочего дня. Маленьким миром. Пока кипел чайник, Тентен распустила из пучков-близнецов свои длинные волосы, бережно и любовно прошлась по ним расческой. Мама покойная говорила: волосы — магия женщины. Такахаши свои берегла, невольно в душе все еще лелея мысли о том единственном, для которого будет ходить простоволосой. Кружка чая приятно грела руки, когда она аккуратно, стараясь не задеть занавески в цветочек и не уронить шерстяную шаль, вылезала на крышу своего дома. Слегка поблескивали замерзшие лужи, качались на легком ветру голые ветки молодых каштанов, лип и клёнов, а сама нагая земля, казалось, дрожала от холода. Только-только начинало светать. На деревянной черепице её уже ждали. — Шикамару? — Удивилась Тентен. — Милая пижамка, — вскинул в приветствие руку Нара, оценивающе оглядывая спальные принадлежности с зайчиками. Он задержал взгляд на распущенных волосах и его губы дрогнули в едва заметной улыбке, но она почти сразу исчезла. — Как жизнь? Тентен пожала плечами и уселась рядом с ним по-турецки: — Как-то. — Ясно. — Будешь чай? Тебе принести? — Не надо. Я, если разрешишь, у тебя немного отхлебну. — Да пожалуйста, — и передала Шикамару кружку, стоило ему принять сидячее положение. Сделав глоток, он пожаловался: — Холодно в феврале на облака смотреть. — Если делать это ранним утром и лежа, то безусловно. Шикамару фыркнул. — Ну, а когда еще? Да и это всего лишь дискомфорт: максимум, во что мне это обойдется, это в пневмонию. А вот тебе, как женщине, напротив, не рекомендуется. — Знаю, — кивнула Тентен. — Но не страшно. Я там чакру циркулирую, и мне тёпленько. Помолчали. Шикамару в задумчивости передал кружку обратно своей собеседнице, поддел пальцами резинку своего хвостика, и популярный «ананас» Нара заструился по плечам. — Клан экономически полностью восстановился, — зачем-то начал он, — позиция сильна, как никогда. Меня недавно назначили советником Учихи. — Ясно, — сказала Тентен. Хотелось сказать на новость много чего, причем язвительного и саркастичного по отношению к Саске, но тратить на это силы? Нет. Поэтому обошлась коротким и лаконичным «ясно», — а я в отставке. — Тебя скоро вернут обратно в штат. — Почему?! — До кого-то дошло, что если ты постоянно пользуешься печатями, то, соответственно, знаешь фуиндзюцу. Пауза. Вздох. — А в ком сейчас нуждаются? — В основном в дипломатах. Она коротко выдохнула: —… твою мать. Дипломатов в мире шиноби считали ходячими покойниками, приговоренными к смерти, даже если им удавалось вернуться домой после очередного задания. Политические пешки. Разменные монеты. Тентен ушла от этого всего, ушла-ушла-ушла, хватит, не надо, дайте пожить тихо и спокойно в стенах своего домика, дайте отдохнуть… Она сделала быстрый глоток чая, но даже тот не помог ей согнать со спины холодный пот. — Тентен. Шикамару смотрел на неё серьёзно, чуть сдвинув брови на переносице. Его черные волосы с редкой сединой блестели под лучам просыпающегося солнца. Как ему шла эта прическа, как же хорошо выглядела на нем! — Это не его вина. У Саске пока мало авторитета, совет кланов давит на него, а мой голос разума сейчас одинок, поскольку Яманака, Акимичи и Инузука не достаточно восстановились, а на Абураме как обычно никто внимания не обращает, — он сделал глубокий вдох.— Единственный выход из ситуации кроме суицида и дезертирства — это брак. По расчету. Без обязательств. Со мной. Не смотри на меня так ошарашенно, пожалуйста. Клан Нара защитить и отстоять тебя сможет, если ты войдешь в него, а так — нет. Тентен смотрела на смущенного человека напротив неё и думала, когда у него успела появиться в глазах эта упрямость, уверенность, надёжность. Когда успел стать настоящим мужчиной? — Спасибо, — она улыбнулась. Искренне и чисто. — Спасибо тебе. — То есть, ты согласна? — Попробовать всегда стоит. Может и… — Тентен залилась краской. — Может даже получится. — Когда откроется башня Хокаге, тогда подойдем и распишемся. — Ага. Над новой Конохой небо розовело и расцветало. На следущей неделе должен был начаться долгожданный март.