Металл на солнце

— Средняя температура в Лондоне в июле 18 градусов по Цельсию, — зачитала Виви вслух из путеводителя с краткой информацией о городе. У каждой из них в номере был такой. Красивая брошюрка с фотографиями известных видов и флагом на обложке. Вчера вечером Нами полистала свой скорее по привычке, чем по необходимости, и едва не заснула с ним в руках. — Кажется, мы ошиблись Лондоном, — выдохнула Робин, обмахиваясь веером. Нами придвинулась к ней ближе, чтобы попасть под дуновение воздуха. В лицо пахнуло ароматом цветов — Кейми как-то пыталась выяснить у Робин, что это за духи, та загадочно улыбнулась и ответила «это не духи, это масло». В жару запах неожиданно оказался освежающим, Нами вдохнула поглубже. Они собрались в номере Кейми — ее окна выходили на теневую сторону, и в помещении было немного прохладнее, чем у Нами, но все равно казалось, что они не в Англии, а посреди какой-нибудь африканской пустыни. — Или составители этого путеводителя ошиблись на пару десятков градусов, — добавила она. — В любом случае, вечером мы идем в бар. Отметим первый успешный трансатлантический перелет Виви, — объявила Кейми, поднимаясь с кушетки. — А еще, в баре есть вентиляторы! Это утверждение вызвало куда больше энтузиазма. — Да! — Нами сунула ноги в туфли и тут же отдернула, будто окунула их в кипяток. — Надеюсь, у них есть лед. — Или хотя бы мартини, — Робин поднялась, не прекращая двигать запястьем. — Я не уверена, что нам стоит пить по такой жаре, — робко отметила Виви. — Дома, в Калифорнии мама всегда говорила, что это очень опасно. — Виви, — Кейми наклонилась к ней и заговорщицки подмигнула, — мамы здесь нет. Расслабься. — Ну ладно, но если что, я вас предупреждала, — Виви оправила светлое платье и подхватила сумочку. На щеках у нее выступил румянец, светлые пряди прилипли ко лбу. Она уже не была похожа на картинку с обложки «Лайф» и не казалась зажатой и напряженной, как во время перелета, когда ей пришлось успокаивать увлеченную друг другом парочку, сидевшую перед благочестивой монашкой. Нами озвучила свои мысли, и все рассмеялись. — Вот за это мне точно надо выпить, — сказала Виви. — Никогда в жизни не забуду лицо несчастной женщины, когда она рассказывала мне, что парень вылизывает девушке шею и оставляет следы, а значит — он вампир. — Эта работа подарит тебе море воспоминаний на старость, — все еще смеясь пообещала Нами. — Главное не попасть в катастрофу до этого, — Робин, как всегда была оптимисткой. Наверное, стоило предположить, что даже если они не ошиблись Лондоном, спокойно выпить им не удастся. А может, стоило согласиться и съездить на экскурсию к Стоунхэджу и проверить, как местная магия влияет на судьбу обычной американской стюардессы. К сожалению, Нами решила не испытывать удачу и не рисковать, отправляясь в дальнюю поездку по жаре, предпочтя день отдыха в отеле, массаж и сон, которого ей не хватило в несостоявшемся отпуске. Древняя магия, видимо, обиделась и начала мстить. Первым, что они увидели, когда спустились в бар, была драка, участниками которой, конечно же, были Зоро и Санджи. Вокруг них уже собралась приличная толпа. Мужчины громко переговариваясь, то ли пытаясь выяснить, что произошло, то ли — стоит ли разнимать «подвыпивших мальцов». Леди неодобрительно качали головами, но не расходились. Нами чуть было не фыркнула: хваленая английская двойная мораль в действии. Осуждать драку, но не вмешиваться, потому что интересно досмотреть до конца. Какая-то девушка вскрикнула, зажав рот ладошкой, и побледнела, явно готовясь упасть в обморок. Ближайший к ней юноша тотчас же подхватил ее и повел к выходу. Кто-то в толпе пробормотал, что пора бы вызвать полицию. Нами оглянулась и, увидев за одним из столиков Луффи, решительно двинулась к нему. — Привет, — пробормотал он с набитым ртом и отодвинул стул. Нами поморщилась. — Садись! Нами скрестила руки на груди. — Прекрати это! — В смысле? — Ты что, слепой?! Драку. Ты должен пойти и разнять их, пока не вызвали полицию. — А, — Луффи улыбнулся, — фигня. — Капитан, поведение вашего экипажа — ваши проблемы, которые отразятся на вашей репутации, — Нами специально выделяла каждое местоимение, но на Луффи ее речь не произвела никакого впечатления. — Чего это ты на вы? Они же не дети, сами разберутся. Я в них верю, — ответил он, не отрываясь от тарелки с чем-то мясным. Как можно есть в такую жару было выше понимания Нами. — Если вызовут полицию, нас всех оштрафуют, — применила она самый действенный аргумент. — Подумаешь, проблема. Мне вообще деньги нужны только на еду. Нами вдруг разозлилась по-настоящему. — Ты. Сейчас же. Встанешь. И. Пойдешь. Туда. И. Разберешься! — она ткнула пальцем в лоб Луффи. — Мне наплевать на то, сожрешь ты свое мясо или нет, оштрафуют тебя или нет, но меня с собой не тащи. Я на это не подписывалась, я не должна была лететь с тобой вместе, но нам не повезло, и мы оказались в одной команде. И ты ее капитан, так и веди себя соответственно! Она до боли сжала кулаки, готовая, если что, врезать этому придурку. В груди клокотала ярость, хотелось кричать и топать ногами, а лучше — найти кого-нибудь, чтобы остановить время и отмотать его назад. Может, каким-то богатеньким сынкам, катающимся в лифтах с управляющими Пан Эм, деньги и не нужны, но остальным людям принципиально получать зарплату в полном объеме. А Нами — особенно. Потому что… да без разницы, почему. Нужно и все тут. Она подписывалась на такую зарплату, она не нарушала правила поведения, и ее не должны штрафовать. А эти придурки тянут ее ко дну, и будь проклят тот день, когда она вообще согласилась выйти на замену и лететь с этим идиотским экипажем, ведь можно было отказаться и никогда не встречать этого чертового Луффи с его тупой улыбкой и раздолбайским отношением к серьезным вещам. — Ладно, ладно, не кричи. — Луффи поднялся и неловко постучал ладонью по голове Нами. Она закрыла рот, осознав, что произнесла вслух все то, о чем только что подумала. — Только ты тогда посторожи мою еду. Отличное мясо! Нами опустилась на стул, чувствуя, как подгибаются колени, кровь приливает к щекам, а на глаза наворачиваются слезы. Может, ей и правда не стоило выходить из отпуска. Замешанная на усталости истерика подкатывала к горлу вязким комом. Пальцы дрожали. С ней очень давно не случалось подобного, с тех самых пор, как она получила последнее письмо из Берлина. Это было больше года назад, и тогда Нами проплакала несколько часов и потом еще неделю плохо спала. Сейчас такое было бы очень некстати. Она потрясла головой, пытаясь отогнать мысли о самом страшном дне ее жизни, но они возвращались. Тогда тоже было очень жарко, воздух казался загустевшим. Председатель деревенского совета придумал смешную штуку с разноцветной вертушкой на шляпе. Нами уже не помнила лица председателя, зато вертушка застряла в голове: яркая, блестящая. От духоты она не спасала, но когда председатель наклонялся к маленькой Нами, на нее немножко дуло теплым воздухом, и становилось легче. Нами смеялась, придумывала ему смешные клички, а председатель делал вид, что обижается — всего на несколько минут, но Нами хватало, чтобы надуться по-настоящему. Тоже ненадолго — потому что она никогда не умела сопротивляться щекотке. Нами помнила, как в то лето они ели мандарины, сидя на земле в тени деревьев, и кисло-сладкий вкус оседал на языке, ненадолго прогоняя жажду. Мама улыбалась и говорила, что волосы Нами становятся все рыжее с каждым новым мандарином. Сестренка Ноджико щурилась от солнца, плотнее надвигала шляпу на лицо и пугала Нами тем, что если долго гулять под палящими лучами, все щеки покроются веснушками. Нами в такую чушь не верила. Они спорили до хрипоты, чуть ли не дрались, и маме приходилось их разнимать. А потом все закончилось. Над горизонтом зависли тяжелые тучи, обещавшие скорую грозу и отступление жары хотя бы ненадолго. Они наползали медленно, постепенно заполняя собой все небо, но никак не хотели проливаться дождем. Нами поссорилась с мамой и Ноджико из-за какой-то ерунды, кажется, это было платье. Точно, оно. Зеленое в желтую полоску, со слегка застиранным подолом и маленькой заплаткой на кармане. Ноджико порвала его, когда залезала на дерево за мандарином, который ей особенно понравился. Нами не хотела снова носить одежду после нее и очень рассердилась, когда мама достала платье из шкафа вместо того, чтобы сшить ей новое. Нами тогда сказала им с Ноджико, что не хочет иметь с ними ничего общего, что они не семья, и что лучше бы их вообще не было. И их не стало. С первыми каплями дождя в деревню вошли солдаты. Они были слишком высокими, слишком светлоглазыми, смотрели страшно, будто сквозь тебя, и говорили с акцентом. У них были длинные ружья и пыльные сапоги. Нами почему-то запомнила именно сапоги — наверное, они как раз были на высоте ее роста. Солдаты выгоняли людей из домов, сломали вертушку на шляпе председателя, а потом — убили маму. Просто так. Потому что она была «не такой» и не хотела отдавать им своих дочерей. Они забрали Нами и заставили ее нарисовать на карте, где находятся соседние деревни. Они задавали ей непонятные вопросы про людей в лесах, про то, кто живет в подвалах и о том, где мама нашла их с Ноджико, а когда она плакала, оставляли без ужина и били. Ее освободили через неделю, другие солдаты. Ей сделали паспорт и отправили за море, туда, где не было войны. Где не убивали за то, что ты «не такой» — по крайней мере так говорила женщина, провожавшая Нами в порт. Она лгала. Все они лгали: и те, кто убивал, и те, кто «спасал», и те, кто обещал, что Ноджико скоро найдут и отправят вслед за Нами. Нами не слышала о Ноджико уже двадцать лет. В памяти остались большие голубые глаза, полные слез, звонкий смех и широкая улыбка. Ни фотографии, ни рисунка, ни записки. А ведь Ноджико все время оставляла по дому клочки бумаги с каракулями: она училась писать, и ей это очень нравилось. Нами не жалела, что не осталась в Европе, хотя так и не привыкла к Америке, но иногда думала, что искать сестру было бы намного проще, если бы она жила в том же Лондоне. Пока она получала отказ за отказом на запросы в архивах и копила на то, чтобы нанять профессионалов, которые искали и, говорят, даже находили пропавших без вести во время войны людей. Или их следы. Немцы записывали многое, в том числе и детей, отмеченных клеймом с номером. У Нами не было номера, только уродливый продолговатый шрам в том месте, где она в пятнадцать лет ножом вырезала чернила. Тогда она думала, что если избавится от них и яда, отравлявшего кожу, научится нормально спать, жить и доверять людям – как девчонки из класса. Пустые наивные мечты бывают у всех. — Нами, — раздалось рядом. Она сморгнула слезы и подняла голову. Робин стояла у стола и протягивала ей платок. — Спасибо, — прошептала Нами, промокая глаза. На белой ткани остались темные разводы туши. Наверняка сама Нами сейчас похожа на панду. Они с Робин видели одну в зоопарке, когда летали в Маями. — Не за что, — Робин улыбнулась, как ни в чем не бывало. Она никогда не задавала Нами лишних вопросов и никогда не рассказывала о себе. Нами порой казалось, что Робин понимает ее намного лучше других не просто так. Иногда молчание говорило намного больше, чем слова. Нами как раз успела поправить макияж и вернуться на свое место, когда Кейми и Виви подошли к столику. — Смотри, что нам удалось достать, пока Зоро и Санджи отвлекали внимание толпы! — радостно возвестила Кейми, ставя перед Нами бокал с мартини. Кубики льда стучали о стенки и с треском таяли. Нами отпила из бокала, чувствуя, как липкий ужас из воспоминаний отступает. Робин улыбнулась: — Урвали последний лед на весь Лондон? — На всю Англию, — рассмеялась Виви, с наслаждением потягивая напиток через трубочку. — Нами, угадай, кого мы нашли у барной стойки? – спросила Кейми. — Нашего горе-капитана? — Нет, парочку, устроившую шоу для монашки! — Ну надо же, легки на помине, — улыбнулась Робин. — И у девицы здоровенный засос на шее. Краснющий. — Еще бы. Он ее чуть не съел в самолете! – заметила Виви. — Я давно говорю, если заключить контракт с производителями косметики и выдавать маскирующие кремы вместе с цветами и приветственным коктейлем на борту Пан Эм, можно заработать миллионы, — сказала Кейми. – Эта бедняжка пыталась повязать на шею платок, но такой след просто так не скроешь. А крем бы помог. — Так за чем дело стало? Давайте найдем производителя и предложим руководству. Посмотрите на Луффи, одна удачная поездка — и он капитан. Надо просто чаще кататься в лифтах и верить в успех! — Возможно, Виви и не стоило пить. Она от этого становилась слишком наивной. И напоминала о неприятном, сама того не зная. Нами огляделась. В баре стало тише, последние зеваки расходились, переговариваясь и обсуждая увиденное. Зоро, Санджи и Луффи выпивали у стойки. Санджи смотрел по сторонам, то и дело поднимая руку к шее. Со стороны казалось, что ему просто жарко, вот он и теребит верхние пуговицы. Но Нами знала наверняка — Зоро в процессе ссоры дернул его на себя за галстук. Санджи ненавидел, когда Зоро так делал, и, конечно,с этого их стычки начинались особенно часто. Нами мстительно подумала, что шею Санджи сейчас жжет и саднит, и пусть он только подумает просить лечебную мазь или лед! Нами отлупит его лично. Зоро бросал хмурые взгляды на Санджи, но молчал. Нами знала: если спросить его, что произошло, он не сможет ответить, как и всегда. «Не твое дело, ведьма», — вот и вся правда. Вот только чем дальше, тем чаще становились эти их публичные стычки и тем больше происходящее становилось делом Нами. На щеке у Зоро темнел синяк — завтра придет к вылету в темных очках, запрется в кабине, и приветствовать пассажиров вместе со стюардессами будет капитан, если не увлечется завтраком, переходящим в обед. Вот счастье-то. Нами невольно задержалась взглядом на Луффи. Тот улыбался, будто у него в жизни все было прекрасно. Наверное, так и было: новую порцию мяса ему принесли прямо к стойке. Придурок. Нами поковыряла вилкой остатки еды, отодвинула тарелку подальше и решила, что по возвращении в Нью-Йорк сделает все, чтобы ее перевели в состав другого экипажа.