XXIX
Стефани была уверена, что устраивать вечеринку на Хэллоуин в башне Старк было плохой идеей. Во-первых, Стеф сама по себе не очень любила этот праздник, в частности из-за необходимости наряжаться в костюм: ведь нельзя отрицать, что люди, которые носят маски почти каждый день, чтобы защищать мир от зла, должны больше всего желать возможности от этих масок избавиться, а не наоборот — напялить на себя что-нибудь ещё более дурацкое, чем «рабочий» костюм. А насчёт того, что доспех Железной Леди или трико Капитана Америка перекочевало в витрины магазином маскарадной и праздничной атрибутики, у Стеф даже не находилось более или менее содержательных высказываний. Но в этом году её пугала не необходимость наряжаться не пойми во что и весь вечер торчать на вечеринке с дурацкими конкурсами и перепившими Мстителями, а то, как это переживёт Бонни. Только недавно бывшая наёмница перестала всюду брать с собой нож, спрятанный в рукав или ботинок, и вскакивать от каждого шороха ночью, выхватывая из-под подушки пистолет и закатываясь под кровать. В такие моменты, когда Стеф со стоном выбиралась из-под одеяла и натирала колени, стоя на полу и упрашивая Бонни вылезти, она чувствовала себя хозяйкой строптивой кошки, которая играет в какую-то свою игру, в правила которой не считает необходимым посвятить окружающих. Но, к счастью для Стеф, Бонни наотрез отказалась приходить на вечеринку, как только Старк заикнулась о приглашении, и чем больше Тони упрашивала, тем больше Зимний Солдат выходила из себя, и дело грозило принять кровавый оборот, так что Стеф просто вытолкала Бонни за дверь и пообещала позвонить Старк, если в их планах появятся изменения. На следующий день Стеф как обычно отправилась на дежурство в ЩИТ, а под конец смены ей пришло сообщение от Тони, в котором изобретательница просила заскочить помочь хотя бы с декорированием башни к празднику. Стеф согласилась, попыталась дозвониться до Бонни, но та не ответила, и Стеф понадеялась, что подруга просто была в душе или ушла в магазин, забыв телефон. Оба предположения оказались ошибочными, как только Стефани поднялась в общую гостиную. Бонни собственной персоной украшала стены гирляндами, картинками и игрушками, и из колонок раздавались AC/DC. Стеф не поверила своим глазам и уже собиралась себя ущипнуть, но тут появилась Старк, хлопнула Капитана по плечу и сказала: – У твоих солдат, между прочим, отличная дисциплина. Я ей звоню, говорю: «Поможешь?» И она такая: «Да без проблем!» Приехала, взяла на себя всю гостиную. Там коридорами Рон Уизли (Ник), Китнисс (Клем) и Фиона (Брин) занимаются, Тор обещала ближе к вечеру прибыть помочь нам с Соколом с внешним украшением, а ты бы присоединилась к подруге, подстраховала, а то вдруг навернётся. Тони осторожно повела рукой в сторону Бонни, и только тут Стеф заметила, что Старк успела налить в баре два стакана виски. Она свистнула, и Бонни, отвлекшись от развешивания в углу паутины, довольно улыбнулась, легко спрыгнула с высоченной стремянки, приземлившись по-кошачьи мягко, и покачиваясь в такт музыке пришла за своим стаканом. – Всё-таки из всех наших у тебя лучший музыкальный вкус? — прокомментировала она, отпивая виски. — Привет, Стеф. Пришла помогать? Стефани только неуклюже кивнула и стала вытряхиваться из куртки. Бонни допила, отставила стакан на столик и пританцовывая пошла обратно к стремянке. Старк привалилась к стойке и продолжила смаковать напиток. – Ты её недооцениваешь, ты в курсе? — спросила она вдруг у Стеф. — Ты так над ней трясёшься, будто она хрустальная и вся в трещинах. Ну, признаю, трещины есть: недавно я диагностировала её руку, что-то не то закоротила, и пришлось мне потом оправдываться перед Пеппер, откуда у меня синяки на шее. Но эта девица из чего угодно, кроме хрусталя, фарфора или чего ещё равно хрупкого. Адаматнтий, вот что. Чистейший адамантий, хотя, конечно, повидавший виды. Но я думаю Росомаха тоже не как новенький, после стольких лет-то, а? Жизнь она, понимаешь, — Тони подлила себе виски и прильнула к Стеф, обняв её за плечи, — она как сообщающиеся сосуды, угадываешь намёк? Если где убудет, то из другого места прибудет, и в итоге уровень воды всегда будет в равновесии. Вот и тут так же. Да, нашей Снежной Королеве не хило досталось, но наши эксперты вложили столько сил, чтобы её привести в чувства, что если ты будешь держать ей в золотой клетке и сдувать с неё пылинки, единственное, что её ждёт, это рецидив. Помнишь, что тебе терапевт сказал? Самое важное в восстановительном процессе — научиться иметь и озвучивать желания, постигать мир методом проб и ошибок и почаще получать удовольствие. Ну-ка, глянь, по-моему сейчас она получает его больше, чем когда ты взбиваешь ей подушечку и тоннами носишь вкусняшки. Стефани перевела взгляд с руки Тони, лежавшей у неё на плече, на Бонни. Она успела закончить с путиной, незаметно заново наполнить стакан и теперь, держа руку с ним на отлёте, самозабвенно кружилась по комнате под музыку. Надо сказать, выглядела она довольно соблазнительно, босиком, в простых джинсах и большой чёрной футболке, с завязанными в небрежный пучок волосами. Стефани не заметила, как задержала дыхание, и из ступора её вывела Тони, убравшая руку и залпом осушившая стакан. – Если ты не против, я приглашу твою подружку на танец. Тони подошла к Бонни и бесцеремонно обняла её за талию. Стефани напряглась, готовая кинуться спасать жизнь изобретательнице, но этого не понадобилось. Бонни развернулась, обвила руками шею Старк, и они продолжили двигаться вместе, иногда наклоняясь к друг другу, чтобы что-то сказать, а потом рассмеяться. Стефани покраснела. А она и забыла, какого это ревновать Бонни. Последние месяцы она воспринимала её только как беззащитное дитя и жертву сурового обращения, за которое хотела лично казнить каждого агента Гидры, но это чрезмерно возвышенное и эпическое чувство вдруг сменилось простой человеческой ревностью, и Стефани вспомнила вдруг, какого это любить Бонни не как призрак прошлого, с таким трудом материализованный и готовый развеяться при первом порыве ветра, а как живого человека, которым хочется обладать в полной мере. Стефани решительно подошла к танцующим, вклинилась между ними и, услышав напоследок довольный смешок Старк, подстроилась под ритм, заданный Бонни, и продолжила танец. Бонни смотрела на Стеф яркими счастливыми глазами и улыбалась во весь рот. – А может, всё-таки придём на вечеринку? Я хочу познакомиться с Тор, — сказала она на ухо Стеф, пощекотав дыханием чувствительную кожу. Стеф вздрогнула и посмотрела на подругу расширившимися глазами. Бонни светилась надеждой и красотой, отказать ей было бы невозможно, да Стеф и не хотела. Если Бонни надо было научиться озвучивать желания, то первостепенной задачей Стефани было их выполнять или состоятельно объяснять, почему это невозможно. Наплевав на несомненное присутствие Старк, она наклонилась и бегло поцеловала Бонни в губы. – Конечно, придём. Тор тебе понравится. Попробуешь поднять её молот: ты одна пока не пыталась. – Как там надо: познать смирение и усмирить гордыню? — закусив губу, будто глубоко задумавшись пробормотала Бонни. — Мне кажется, мне успех гарантирован. Украшать башню закончили в срок. Само здание снаружи, с помощью одной Старк известных трюков, в итоге выглядело, как зловещий замок, в коридорах висели паутина, цепи, ржавые лампы, было темно и откуда-то раздавались скрежет и стоны. Гостиная была чисто ведьмовским бальным залом, в чём Стеф и Бонни видели свою заслугу. Угощение тоже было тематическим и декоративным. Печенье в виде засушенных пальцев оказалось настолько натуралистичным, что когда поднос дошёл до только что вошедшей из зловещего коридора Пеппер, она на полном серьёзе подпрыгнула и взвизгнула, а потом полвечера гоняла Старк, суля расправу. А Бонни действительно удалось пошевелить Мьёльнир, что вызвало дикий восторг Тор, и богиня грома так душевно хлопнула Бонни по спине, что та поперхнулась. Наблюдая, как естественно и непринуждённо веселится подруга, пускай даже поглощая в процессе нездоровые количества алкоголя, Стефани в полной мере поняла, что пыталась донести до неё Старк. Она так беспокоилась о том, чтобы Бонни не споткнулась на какой-нибудь кочке на пути к выздоровлению, что едва не забыла, что ей надо дышать. Когда-то в детстве Стефани ассоциировала Бонни с ангелом, и вот теперь, похоже, беспощадно обрубленные мучителями крылья выросли заново, и надо было только дать им расправиться и пуститься в пробный полёт. Вдруг Старк объявила, что все уже достаточно выпили, и настало время караоке. У Стефани сжалось сердце, когда после нескольких ужасных номеров в исполнении Мстителей к микрофону вышла Бонни. Она тоже не совсем твёрдо стояла на ногах, долго разогревалась, бормоча «раз-раз, как слышно» в приёмник, а потом сфальшивила и рассмеялась на первой же ноте. Стеф очень захотелось увести подругу, пока та не расстроилась и не сорвалась, но Бонни взяла себя в руки, поставила другую песню, и это свершилось. Крылья расправились, Бонни запела, причём что-то из современного, одному Богу известно где выученное. Все в гости одобрительно кивали, Романов, из чьего репертуара, кажется, была композиция, запалил зажигалку и стал покачивать огоньком в такт. Старк будто поняла намёк, зажигалку велела потушить и что-то полушёпотом приказала Джарвису. Через мгновение комната наполнилась парящими в воздухе огоньками, будто светлячками или звёздами, раздались восхищённые возгласы, а Бонни так распелась, что ей уже был не нужен микрофон. Глядя на неё, Стефани поняла, что Бонни полностью к ней вернулась.XXX
Первые полгода после выписки из реабилитационного центра ЩИТа, где на время содержания Зимнего Солдата выставили усиленную охрану, дались тяжело. Для начала врачи не хотели отпускать Бонни вообще, говорили, что ещё рано, но через Фьюри Стеф всё-таки выбила разрешение хотя бы убрать конвой и перевести подругу в общий больничный корпус. Когда изолированная камера сменилась более или менее уютной палатой и Бонни позволили ходить по коридорам без сопровождения и в любое время, в её поведении мало что изменилось. Если в четырёх стенах, обитых подушками, и с маленьким окошком под потолком Бонни проводила дни, усевшись в углу и глядя в пустоту, теперь она с таким же отсутствующим взглядом шарахалась туда-сюда по пустому этажу (пациентов в ЩИТе почти не бывало), да и то только потому, что настаивал терапевт, а Бонни по старой привычке даже рекомендации воспринимала, как приказы. Когда приходили проводить диагностику, она покорно дышала под стетоскопом, показывала язык, отвечала на вопросы глухим безэомоциональным голосом и иногда срывалась на истерики, если её слишком долго мариновали. Ещё иногда ни с того ни с сего случались панические атаки, но врачам не удавалось отследить закономерность или найти причину. А потом Стефани ещё раз надавила на медкомиссию, и Бонни выпустили под её ответственность при условии регулярных посещений психолога. Стефани пообещала и исправно обещание выполняла, но визиты прекратились, как только Бонни озвучила своё первое за всё время желание: больше к мозгоправам не ездить. Она слушалась всего, что говорила ей Стеф: надо поесть – ела, надо выпивать три литра воды в день — пила залпом по литру за раз, «Отдохни, почитай» — читала, «Может, посмотрим кино или сходим куда-нибудь?» — «Какое? Куда?». Стефани это не нравилось. Она регулярно напоминала Бонни, что та должна говорить, чего она хочет от людей, чтобы они могли ей это дать, а то, что она может получить без помощи, должна брать сама. Ну, в разумных пределах, конечно. Более или менее сработало, и Бонни хотя бы начала сама есть, когда считала нужным, и отказывать от предложений совместного досуга, когда была не в настроении. По мере того, как к ней возвращались воспоминания, ей было очень тяжело умещать знания о современности, впечатления из прошлого и остаточные образы лет, когда её пробуждали для очередной злодейской миссии или отвратительного эксперимента. Лучше всего Бонни запомнились последние годы СССР. Она даже иногда мычала себе под нос какие-нибудь песни тех лет, если верить Романову, который знал их хорошо. Когда он первый раз зашёл проведать Стефани, Бонни шарахнулась от него, как от чумы, и схватилась за нож, но Стеф удалось её угомонить, а Ник потом пояснил, что после перехода Бонни в руки американской фракции Гидры их послали друг друга убить, но что-то пошло не так, Нику удалось уйти, и он сдался ЩИТу, а Бонни снова канула в небытие. С бывшими «клиентами» у Бонни отношения были тяжёлыми. Когда она более или менее начала снова общаться, она ненормально часто причитала, что было бы, если бы воспоминания не прорезались и она не пощадила Стеф. На это ответить было нечего, а потом всплыла тема того, что Фьюри тоже жива, и Бонни с истеричным смехом заключила, что последние годы она была самой никудышной наёмницей в мире. Эта небольшая разрядка повела их отношения вверх, Бонни стала чаще разговаривать об их довоенном прошлом, чем о сумасшедших событиях последних лет. Постепенно она перезнакомилась со всеми Мстителями и чуть не пристукнула Старк, которая с восторгом кинулась рассматривать руку Солдата. Странно, что на почве первой неприязни они потом и сошлись, когда Бонни стала завсегдатаем в лаборатории Старк, приходя на диагностики, апгрейды или просто послушать музыку. Каждый Мститель принёс диск со своей подборкой любимых песен, и Старк потом долго насмехалась над Бартон из-за её любви к Диснеевским саундтрекам. Самый необычный микс был, пожалуй, у Ника: жанры варьировались от русского рока до скандинавского готического металла. Но как уже упоминалось, больше всего Бонни пришлась по вкусу подборка Старк, и Стефани с джазом, который предполагалось, что вызовет ностальгию и приятные воспоминания, осталась в проигрыше, утешаемая Брин Беннер и коллекцией классических симфоний. После того, как определились с музыкальными предпочтениями, Бонни стала чаще и чётче озвучивать желания, и заметные перемены в её вкусе проявились очень скоро. И хотя Стефани полностью была уверена, что в этом виден отпечаток Гидры, Стеф не могла не радоваться, что Бонни действует в согласии со своими ощущениями и потребностями. В самом начале она пыталась вернуть свой довоенный образ: попросила найти для неё старые платья, пробовала краситься и укладывать заметно отросшие волосы, но руки не слушались, и наряды не сидели, и все усердия закончились разочарованием. Бонни считала, что лишилась былой красоты, и Стефани, хотя и утешала подругу и говорила, что это не так и Бонни выглядит в глазах других ровно так, как видит себя сама, всё равно единственным действенным способом переубедить её она видела проявление прежних чувств, но пока Бонни не вспомнила сама и не заговорила об этом, Стефани не хотела рисковать, излишне вторгаясь в личное пространство Солдата, которая могла и взбрыкнуть. В итоге в стиле одежды Бонни подошла к чему-то похожему на её оперативную форму. Раньше яркая и цветастая, теперь Бонни предпочитала чёрный, тёмные оттенки и конкретные цвета без примесей и узоров. Ей нравились свободные вещи, футболки, толстовки, но она всё ещё иногда решалась на юбки или шорты, хотя чаще всего ходила в джинсах, а ещё с опаской косилась на каблуки и радостно разгуливала по улице в кедах летом и берцах зимой, а по дому — босиком или в самых дурацкий носках, которые ей только удавалось найти. Вообще по магазинам Бонни ходить любила, хотя и не злоупотребляла финансовой свободой, и иногда даже пыталась приодеть Стефани, от чего смеялись остальные Мстители. Вслед за Бонни, которая, кажется, не хотела терять драгоценное время теперь, когда она поняла, что оно имеет лимиты, Стефани пришлось по ускоренной программе погружаться в современную культуру. Бонни, хорошо натренированная на выполнении сложнейших заданий, обладала великолепной памятью, с первого раза запоминая всех режиссёров, писателей, музыкантов и прочих деятелей науки и искусства. Когда в очередной раз сели смотреть фильм все вместе (фильм был новый, только что перекочевал из кинотеатров на диски), Бонни всех достала, увидев кого-то из ранее встреченных актёров, начиная перечислять все его другие роли. Старк наполовину в шутку, наполовину раздражённо предлагала Бонни сменить профессию и пойти в киноведы, но первый восторг Бонни прошёл быстро, и знакомые физиономии на экране больше не вызывали радости узнавания. На втором месте после имён, лиц и чисел по скорости запоминания шли тексты песен и цитаты. Тут уж Бонни достала даже Фьюри, во время совещаний в неподходящие моменты приводя реплики и афоризмы из самых различных источников. Стефани иногда от стыда закрывала лицо руками, но про себя ужасно гордилась подругой, которая так замечательно вписывалась в новый мир. Подобно экзотическому цветку, похищенному с родной земли и пересаженному в чуждую, но более плодородную почву, Бонни поднялась, распрямилась и расцвела давно невиданным цветом. Сама женственность и утончённость, Бонни из Бруклина обрела теперь небывалую стойкость перед лицом невзгод, смелость в высказывании своего мнения и решительность в делах. Она не стеснялась послать приставучего поклонника по нужному адресу, не ограничивала себя в выборе одежды и количестве выпитого на вечеринках, даже и не думала смущаться, выходя танцевать, и Боже милосердный, если это в Гидре такому учат, то Стефани первый и последний раз хотела бы пожать покойнику-Золе руку. Нет, Бонни не была самим совершенством, тем, которым виделась по молодости, и у неё по-прежнему случались приступы гнева, апатии, она могла вдруг развернуться на полпути куда-нибудь и вернуться домой, непонятно чего испугавшись, могла перегнуть палку в спорах и скатиться в хамство, от чего её впрочем Стеф старательно отучала, ну и не особо Бонни любила большие сборища Мстителей, предпочитая шарахаться по барам и клубам, где её никто не знал, и откуда Стеф иногда приходилось её вытаскивать, чтобы избежать ареста или убийства. Но так было даже лучше. Как-то раз в детстве Стефани поняла, что идеалы — быстротечны и недостижимы, и желанны только благодаря этому. Если же она хотела продолжительных, связанных эмоциями чувств, то их надо было искать в идеалах неидеальных. И новая Бонни была такой. Она негодовала иногда, по какому вообще праву Стеф отслеживает её телефон, чтобы прийти на помощь, отбирает выпивку и просит бросить курить и надеть шорты подлиннее, и Стефани очень хотелось надавать себе тумаков за то, что не решалась признаться Бонни, что потребность о ней заботиться и ухаживать за ней уходит корнями в причины куда глубже давней и тесной дружбы, но она ждала, ждала чтобы Бонни сама вспомнила об их отношениях и заговорила о них. А если не заговорит, то так тому и быть, Стефани ещё тогда давно приготовила себя к тому, что однажды у них с Бонни всё может закончиться. Но опускать руки было ещё рано.XXXI
Первое время Бонни спала на диване в гостиной. Стефани это понимала и уважала: после долгих лет депривации даже такой элементарной вещи, как личное пространство, Бонни заслуживала право выбора в вопросах близости в другими людьми. Но Стефани казалось странным, что Бонни всегда встаёт раньше неё, а уж на что Стеф была ранняя пташка. Она начала бояться, не ведёт ли Бонни тайную ночную жизнь, и хотя убеждала себя, что этого и быть не может, и что вообще нарушать человеческую неприкосновенность нехорошо, любопытство, особенно когда сочетается с искренним беспокойством, становится беспощадно, поэтому Стефани решила проследить за Бонни. Она досмотрела фильм и легла спать в начале первого. Долго ворочалась, потом, вроде бы заснула, но вскоре села в кровати, потёрла лицо рукой, взбила подушку, походила по комнате, посмотрела в окно, — легла обратно. Ворочалась уже дольше, несколько раз меня положение на диване, но всё-таки провалилась в сон снова. Стефани вроде успокоилась и решила тоже пойти спать, но вдруг Бонни вся затряслась, сгребла простыню в кулак, и ночную тишину наполнили сдавленные всхлипы. Стефани больше не стала медлить и минуты. Несколькими большими шагами подойдя к дивану, она легла рядом с Бонни и крепко обняла её за плечи. Очень медленно, всхлипы и дрожь сошли на нет, а потом Бонни проснулась, дёрнулась, резко сбросив с себя руки Стеф, и ушла на кухню, тяжело ступая по полу босыми ногами. Стефани пошла за ней. Бонни плеснула в стакан воды из графина и большими глотками его осушила. – Мне не всегда так плохо, — уверила она. — Иногда я просто не сплю. А иногда сплю, даже хорошо. – Завтра переберёшься ко мне, — решительно сказала Стеф. — Больше в одиночку мучиться я тебе не дам, тебе хватило. Я тебя за этим и забрала, в конце концов, чтобы всячески тебя поддерживать. – Даже если я толком не помню, кто ты? — Бонни болезненно усмехнулась. – Ты помнишь более чем достаточно, чтобы знать, насколько мне важно твоё благополучие. – Я этого не понимаю, — Бонни помотала головой. — Мы не сёстры, даже не родственники, да, подруги, но ты как-то… — она прервалась и в полутьме окинула Стефани каким-то скользящим, ощупывающим взглядом, а потом губы её расплылись в улыбке. — Да ты шутишь, это в те-то времена? – Что — «в те времена»? – нет, Стефани прекрасно понимала, о чём речь, но частью терапии было давать Бонни проговаривать воспоминания. Ну и не стоило скрывать, Стефани просто хотелось услышать, как она это скажет. – Мы были любовницами. Стефани немного покраснела от смущения и кивнула. Бонни ухмыльнулась, подошла кошачьей походкой вплотную и провела металлическим пальцем по открытым ключицам Стефани. Та случайно вздохнула чуть глубже, чем обычно, чем вызвала у Бонни довольный смешок. – Наверное, мы хорошо хранили тайну, раз остались живы. – Ну вообще-то наши однополчане, они… — Стефани нервно сглотнула, когда рука Бонни скользнула по её плечу. — Они были не против. Они даже нас поженили, так сказать. У меня кольцо осталось. Я его не снимала даже когда, ну… – Когда меня не стало, да. Ты скучала, видимо, сильно. – Безумно, — закрыв глаза подтвердила Стеф. — Я не хотела без тебя жить, но пришлось, ради блага других. – Тогда почему же вы, Стефани Гейл Роджерс, не удосужились до сих пор поцеловать чудом воскресшую супругу? — промурлыкала Бонни, и Стефани заметила в её глазах демонические искорки и поняла, что сейчас над Бонни доминирует Солдат, и хотя случай было до крайности удобный, воспользоваться им было бы просто неправильно. Стефани любила и хотела Бонни, а не Солдата. – Ты была неготова, — Стеф с неохотой и видимой горечью отвела от себя руку Бонни. — И не готова до сих пор. Я не могу воспользоваться твоей беззащитностью и из кожи вон лезущим стремлением наверстать самоё себя. Нам надо подождать. – Ну хоть поцелуй меня, — в голосе Бонни была мольба. — Ты просто не понимаешь, я почти с самого начала испытывала влечение к тебе и не понимала этого, боялась, стыдилась, а ты… Стефани со вздохом наклонилась и нежно коснулась губами щеки подруги. – Пойдём спать. Ещё очень рано. Спали они отвернувшись друг от друга, но когда Стефани вставала по будильнику на пробежку, она взглянула на лицо Бонни, и оно было умиротворённым, видимо, девушка всё ещё видела седьмой сон. Поцеловав Бонни в макушку, Стефани пошла одеваться и вскоре вышла навстречу свежему утреннему воздуху и встающему солнцу. Однако несмотря на то, что Стефани лучше, чем кому-либо, должно было быть известно, что если Бонни что-нибудь взбредёт в голову, спокойной жизни окружающим ждать не стоит, она не прибегла ни к каким мерам предосторожности, чтобы спасти себя от коварных планов подруги. Бонни стала откровеннее одеваться, демонстративно разгуливать по квартире нагишом после душа, со смаком рассуждала о сексе и почему-то стала заново учиться готовить. Она всё время вешалась на Стефани, липла к ней, как репей, причём и на публике тоже, даром что свято верила в то, что подобные отношения до сих пор считаются чем-то из ряда вон выходящим, и наверное, только это и останавливало её от того, чтобы пойти к Старк за советом, как соблазнить Капитана-Ледышку. Впрочем, Бонни и сама, кажется, могла бы легко написать пособие по соблазнению, но тем не менее в конечном итоге она выбрала самую простую тактику. Когда Стеф в очередной раз вернулась под ночь с совещания, Бонни ждала её, раскинувшись на диване, в футболке с логотипом Капитана, чулках расцветки американского флага и белых хлопковых трусиках с бантиками. Нет, Стеф привыкла конечно, что по дому Бонни может шастать в шортах по самое не балуйся, но не настолько же. Будто нарочно, Бонни взмахнула стройной ножкой и сшибла с журнального столика пустую бутылку из-под вина. – А я тут, понимаешь, сижу одна, скучаю, гляжу на луну и слушаю вальс, — проворковала она, запрокидывая руки за голову и перебирая кудряшки. — Признаться, ты мне так надоела. Ходишь вся такая торжественная, как тень отца Гамлета, а чтобы так, по-настоящему, по-человечески — это не-е-е… Бонни зевнула, потянулась, сползла с дивана и тут же направилась к Стефани, чтобы, запутавшись в собственных ногах, повалиться к ней в руки. – Бонни, ты пьяна, — как будто спрашивая, заметила Стеф. – Ну и что ж того? — она возмутилась. — А что ещё делать, если ты меня та-ак игнорируешь. Пришлось, вот, для храбрости, и в бой! Бонни взвизгнула, отпрянула от Стефани и несколько раз обернулась вокруг себя, пока не упала обратно на грудь Капитана. – Ставлю ультиматум, — заявила она, тыкая пальцем туда, где должна была быть звезда на форме. — Либо ты сейчас меня валишь и трахаешь, либо я иду к Коулсону. Ясно? Бонни неудобно наклонила голову и неуклюже поцеловала Стефани, прикусив нижнюю губу. И Стеф взбунтовалась: выдержка и честь оно само собой, но суперсолдаты тоже люди. Без труда подхватив Бонни на руки, от чего та взвизгнула, Стефани решительной походкой направилась в спальню, чудом минуя все углы, и, захлопнув дверь ногой, будто кто-то мог подглядеть и подслушать, опустила Бонни на кровать и принялась наспех высвобождаться из одежды, впитывая взглядом линии и изгибы тела Бонни. Та смотрела на Стеф счастливыми глазами и нежно улыбалась. Стефани запуталась с пуговицей на джинсах. Бонни со вздохом поднялась, остановила трясущиеся руки подруги и утешительно зашептала ей на ухо. – Чшш, чшш, всё хорошо, ты всё делаешь правильно. Дай, помогу, ты такая хорошая, заботливая. И тёплая. Ну тихо-тихо, иди ко мне, я всё сама улажу. Стефани подалась в сильные и нежные руки Бонни. Про себя она повторяла, что это она должна закрывать Бонни от всего мира своим телом, держать её в объятиях и дарить наслаждение за все те годы, что она была лишена даже простого человеческого счастья, но было слишком хорошо на одну ночь сбросить маску героя и отдаться в чью-то волю, позволить кому-то вести себя по тернистому пути и отдавать команды. А Бонни истерично целовала опухшие губы Стефани, слишком быстро и яростно ласкала её руками, и поминутно отгоняла мысли о том, что проще всего сейчас было бы сомкнуть железные пальцы на тонкой шелковистой шейке и довести миссию до конца. И ещё больше гнала Бонни разочарование, что опять, как в старые времена, она оказалась ведущим в танце, снова ей принимать решения и командовать парадом. Ну что же, такова видать судьба у Бонни Барнс: родилась парнем в юбке, вот всю жизнь им и будь. Но потом стало как-то не до этого. Потом первая отчаянная пылкость чуть поутихла, потом давние любовницы снова подстроились друг под друга, страсть стала ответной, и несколько часов потонули в неге и экстазе. А потом Стефани ленивой рукой вытащила из-под влажных от пота тел смятое одеяло и накинула его сверху, прижимая Бонни к себе покрепче и обещая себе, что уж в следующий раз она точно возьмёт инициативу. Но не взяла, ни в следующий, ни в третий, ни в десятый. Полная негодования, Стеф вынуждена была признать поражение: не во всех боях она была командиром, как бы ей того ни хотелось.XXXII
Понятное дело, что до свадьбы Ника и Клем отношения Бонни и Стефани не прояснились, а после того звонка ещё больше запутались. С одной стороны, Стеф теперь наверняка знала, что чувствует к ней Бонни, зато Бонни от этого была в смятении, не зная даже, какой реакции ждать от жены. (Так и тянуло добавить «бывшей», хотя на это ничего не намекало, да и сама Бонни начала бы молиться, лишь бы подобного поворота в судьбе избежать). Собрав необходимые для поездки вещи, Бонни взяла Дори и отправилась в аэропорт, так как тратить время на дорогу на машине не хотелось. Бонни вся тряслась от предвкушения снова увидеть Стефани. Чего именно она ждала, Бонни сказать не могла, чего-то очень мутного, неоднозначного и неловкого, наверное. В Нью-Йорке их встретила и подвезла Старк. Она не изменилась, да и в башне всё было по-прежнему. – А Стеф до сих пор здесь живёт? — поинтересовалась Бонни, размещаясь в одной из комнат на давно знакомом этаже. – Да, перебралась сюда с концами после твоего побега. Она это так называет, — пояснила Тони. — Она на задании была всю неделю, завтра с утра приедет, только и успеет, что освежиться, да напялить платье. Вы все, Леголасы, такие занудные в вопросах свадебных торжеств? Бартон меня даже к планировке не подпустила. Бонни фыркнула и больше ничего не сказала. Разобрав вещи и проверив праздничную одежду, Бонни оставила Дори отдыхать и пошла разыскивать Старк, чтобы в её компании скоротать вечер сначала за диагностикой руки, а там — как пойдёт. Почему-то ужасно не хотелось с утра столкнуться со Стефани в коридоре до свадьбы. Когда наступил день торжества, Бонни помогла дочке влезть в пышное блестящее платье и уложить волосы и сама упаковалась в новый наряд. Клем не сдержала обещания и не покарала подружек невесты одинаковыми одноразовыми платьями ужасного цвета и фасона, но попросила, чтобы одежда была в единой цветовой гамме и в общем стиле, почему-то раннего двадцатого века. Найти что-то тематическое в последний момент было непросто, но на то Бонни и считалась одним из лучших агентов Гидры, что могла отыскать выход из самой безнадёжной ситуации. Жених со свидетелем, которым за неимением лучшей кандидатуры выступал Коулсон, уже уехали. Невеста собирала свою армию в гостиной и каждой сообщала, как та прелестно выглядит. В общей толпе Бонни заметила Стефани, та казалась потерянной и смущённой, и Бонни очень хотелось не то пойти приободрить её, не то провалиться сквозь землю, но её уже ухватила и повела за собой Клем, из всех возможных вариантов именно коллегу-снайпера выбрав себе свидетельницей, а может в отместку за свадьбу Бонни. После торжественного бракосочетания поехали кататься на каретах, потом вместо пышного банкета в душном помещении устроили пикник на природе, пользуясь последними тёплыми днями бабьего лета и любуясь золотым лиственным ковром, а после заехали переодеться в повседневное и отправились на пейнтбол. Домой возвращались под вечер, проводив молодожёнов на самолёт до Лондона, откуда те собирались отправиться в евротур, и в полутёмном коридоре Бонни всё-таки осталась со Стефани наедине. Они замерли, каждая у двери своей комнаты, нерешительно глядя друг на другу, и Бонни прошептала, чтобы не разбудить уже спавшую Дори. – Привет. Было здорово, правда? – Да, но команда с двумя стрелками против команды с двумя изобретателями, это неравный бой. – У вас был мужчина, — Бонни улыбнулась, вдруг ужасно счастливая, что разговаривает со Стефани, глядя ей в глаза. – Как там наши собаки? — неожиданно сменила тему Стефани, и Бонни даже немного оторопела. – Хорошо, сыты, здоровы, бодры. Думаю щенков им завести уже можно. Я их пристрою, если что. – За это я не переживаю. Слушай, раз мы всё равно здесь собрались, оставишь мне Дори на неделю? Несколькими днями позже — раньше, какая разница? С тех пор, как Бонни уехала, начиная с третьего месяца так повелось, что каждые сорок дней Дори на неделю отправлялась погостить у Стефани в Нью-Йорке. Бонни закусила губу и кивнула. – Да, пусть остаётся. Привезёшь её потом? – А ты — не останешься? Бонни грустно помотала головой. – Тогда привезу или пришлю с кем-нибудь. Спокойной ночи, наверное? – Погоди! — Бонни подошла и схватила Стеф за всё ещё пятнистый после пейнтбола рукав. — Может, ляжешь, ну, со мной? – Хочешь? – Я скучала. Я не буду приставать, честно, — Бонни старалась как можно сильнее улыбаться, хотя её сердце колотилось, как безумное и грозило выдать её отчаяние: «Пожалуйста, пожалуйста, мне так тебя не хватало!» – Подожди, я приду сейчас, — без особого энтузиазма ответила Стефани и скрылась в комнате. Не знавшая, что и делать, Бонни потопталась немного, а потом решила слушаться приказа, ушла к себе, проверила спавшую Дори и забралась в свою кровать. Минуты тянулись нескончаемо долго, и Бонни начало казаться, что Стеф не придёт, но скрипнула дверь, по полу пробежала и исчезла полоска света, и лёгкие шаги принесли Стефани к кровати. Прогнулся матрац, Бонни спиной ощутила чужое тепло и зажмурилась, у неё перехватило дыхание. Стефани легла достаточно далеко и перетянула на себя половину одеяла. – Спокойной ночи, — прошептала она. – Спокойной, — ответила Бонни. Когда они снова очутились в одной постели, Бонни показалось, что Стефани оказалась дальше от неё, чем когда была в Китае. Ощущение нависшего над ними прилагательного «бывшая» будто каменным кулаком сжимало сердце Бонни. Больше всего ей хотелось перевернуться и обнять Стефани, но на это не было разрешения, не проскочило за весь день и намёка, что это было бы допустимо, а завтра Стефани встанет спозаранку и уйдёт на пробежку, а Бонни разбудит Дори, велит ей слушаться маму и поедет в аэропорт. Ну что же, не самое худшее развитие событий, с её-то прошлым. Хотя Бонни боялась, что ночь будет бессонная, она сама не заметила, как дрёма накинула на неё свой полог. Во сне она была вместе со Стефани.