Любовь слепа

Положив трубку, Мураки рассмеялся и не мог остановиться несколько минут, пока смех не начал причинять боль. Он прекрасно понимал, почему Асато так заботился о том, чтобы никто не узнал о его существовании. Значит, наивный шинигами ничего не подозревает... по крайней мере, не настолько, чтобы не попытаться защитить доктора от него самого. Что ж, игра в жмурки продолжается, и Тсузуки пока что проигрывает. Завтра Казутака увидит его... пришлось немало заплатить, чтобы получить билеты, и хорошо, если деньги не потрачены напрасно. Впрочем, даже если бы концерт не понравился Асато, Мураки подготовил запасной план – в качестве извинения за доставленное неудобство он собирался пригласить шинигами на ужин, и заранее зарезервировал столик. Вряд ли Тсузуки откажется от такой ни к чему не обязывающей возможности... а после ужина можно уговорить его поехать домой к «Алистеру». Сказать, что таким образом им обоим не придется просыпаться слишком рано. Доктор был уверен, что Асато клюнет на эту уловку. Главное – не торопиться. Он уже чуть было не испортил все в клинике. Тсузуки, конечно, не гений логического мышления, но и не полный идиот, другой на его месте уже давно бы сообразил, что к чему. «Скорее всего, мой демон, ты просто не хочешь верить в плохое, – мысленно обратился к отсутствующему здесь шинигами Казутака. – Что ж, пока что я постараюсь не дать тебе повода передумать. Пока ты еще можешь сорваться с крючка...» Время до завтрашнего вечера, к счастью, было плотно расписано. Мураки было непривычно признаваться себе в таком, но он скучал по Асато... и немного волновался за него. Несмотря на все отрицания, интонация, от которой Тсузуки не мог отделаться, говорила сама за себя. Можно было допустить, что шинигами всего лишь беспокоится за своего благодетеля, только доктор быстро засомневался в этом. Если бы не запланированные и действительно неотложные дела, он наверняка бы сейчас искал возможность увидеть Асато и убедиться, что с ним все в относительном порядке. Обычный инстинкт собственника, возможно... Он не может позволить никому другому прикоснуться к Тсузуки. Неважно, с какой целью. Мураки было неприятно, даже когда он наблюдал за действиями Мигури, хотя он прекрасно знал, что интерес этой женщины к Асато – чисто рабочий, а притворно сопереживает она всем пациентам, машинально. Общеизвестно, что люди склонны рекомендовать участливого врача знакомым, а это благотворно сказывается на кошельке... Впрочем, меркантильный интерес не мешает Мигури быть действительно хорошим врачом, а также не задавать лишних вопросов и спокойно принимать правила игры, предложенные старым знакомым. Особенно если тот готов заплатить... В любом случае, прозреет Тсузуки еще не скоро. У них будет время на несколько свиданий вслепую. Достаточно, чтобы сблизиться друг с другом. Точнее, чтобы Асато привык к своему новому другу и начал доверять ему... Казутака был вынужден применить силу, чтобы заставить себя изменить формулировку, но результат все равно его не устроил. Доктор сел на диван и попытался успокоиться. У него не так много времени, чтобы позволять себе мечтать на посторонние темы... но сейчас, когда обеспокоенный голос Тсузуки едва перестал звучать в его ушах, было очень сложно не попытаться закрыть глаза и представить шинигами здесь. Он сидел на этом диване прошлым вечером, конечно, обивка уже остыла и следов не осталось... хотя нет, кое-что есть. Волос, темно-каштановый волос на спинке, там, где лежала его голова... Мураки не смог прогнать это воспоминание. Он взял волос двумя пальцами, затем наклонился и обернул его вокруг оставшейся на столике свечи. Потеки стеарина мягко скользили под пальцами, чуть сминаясь, пряча под собой волосок – отчасти напоминает приготовление к магическому ритуалу, но смысл совершенно другой. Просто нужно успокоиться и напомнить себе, что это – все еще игра. Да, игра. И Асато – вовсе не половинка его души, разумеется. Доктор вполне может существовать и без этого шинигами, как мог бы исключить из своей жизни и магию, и убийства, и даже, как неумышленно выяснилось на опыте, месть. Просто со всем этим – интереснее. А еще Казутака по своей природе – коллекционер, и не может пройти мимо уникального возможного экспоната... Мураки поставил ровно свечу, сохранившую отпечатки его пальцев, и откинулся на спинку дивана. Интересно, что представлял Тсузуки в тот момент, когда в его невидящих глазах отражался пляшущий огонек? Он был так очарователен... Невольно доктор опять задался вопросом – можно ли ревновать к самому себе. Ведь, если получится выиграть, привязать к себе это чудо до того, как оно прозреет и в ужасе убежит от своего благодетеля... хотя почему обязательно убежит? Асато к нему тянет, это заметно. И чувство благодарности за помощь – вполне удачная привязка для совестливого и честного не-совсем-человека. С другой стороны, для этого шинигами долг перед друзьями может оказаться более весомым. Тогда он действительно сорвется с крючка, какую боль бы этот процесс ни причинял, и бросится к тем, кто оставил его в темноте, потому что для них всегда найдет оправдания. Но это – лишь один вариант развития событий. Мигури уверена, что Тсузуки рано или поздно сможет прозреть, но всегда существует процент ошибки. И тогда для слепого шинигами до самого конца не будет никакого доктора Мураки – лишь обходительный филантроп Алистер, в которого вполне можно влюбиться... как говорится, всюду клин. Наверное, попросту не стоит торопиться с продумыванием всех возможных путей до конца, когда еще неизвестно, в сторону какой развилки они движутся. Да, конечно, надо представлять худшие последствия, но не убеждать же себя в том, что недостатки любого исхода превышают достоинства. Пока что Асато с ним, говоря строго метафорически, а завтра вечером метафора перейдет в реальность. И можно будет прикинуть, стоит ли игра – нет, не свеч, а той паранойи, которую никак не удается изгнать. Думать о плохом никогда не поздно, а о хорошем – никогда не рано. Говорят, конечно, что лучший способ испугать мечту – это думать о ней как о синице в руках, но не менее громко звучат голоса сторонников противоположной теории.