Любовь слепа

Магический фон в квартире слегка изменился, это доктор почувствовал сразу после возвращения. Тсузуки, впрочем, не торопился говорить о своих подвигах и вообще вел себя так, словно все в полном порядке. Или решил, что разберется за спиной друга, или пока не уверен, что сказать... третью вероятность Мураки отмел. Если бы дух исчез, ощущения были бы совсем другими. Нет, Асато просто его отпугнул. У подобных существ разума немного, они даже собственные цели толком не сформулируют, да и силу чувствуют, если ее проявить. А потом опять начинают лезть, прощупывать, пока не надоест, ведь просто переехать на другое место у них не выйдет. Проще выдавить всех со своей территории или спровоцировать на активные действия. Есть мнение, что многим духам хочется именно покоя, они просто не знают, как об этом попросить. Что ж... уступить Тсузуки право на уборку не так уж и сложно. Этот вариант доктор уже обдумывал. Надо только спровоцировать на откровенность. Например, не выпуская шинигами из вида. Или убедить в том, что его «Алистер» находится в опасности... да нет, это уже слишком грубый прием. Асато не сможет долго держать все в себе – вовсе не потому, что он любит делать добро напоказ. Просто решать проблемы за спиной, притворяясь, что их не существует – значит считать того, кому помогаешь, неразумным существом, неспособным даже понять, что для него делают. «Или я совсем не разбираюсь в тебе, – подумал Казутака, заваривая чай, – или ты выдержишь максимум до завтра...» Торопить события не хотелось. Хотелось сидеть и смотреть, как Тсузуки осторожно надкусывает одно из оставшихся пирожных, мысленно сравнивать его поведение с тем, что было раньше... Мураки уже видел разницу, то, насколько спокойнее его гость относится к мелким жизненным радостям. Конечно, сама по себе доступность мелочей не влияет на итоговый выбор, но каждая соринка на чашке весов вносит свою лепту. В конце концов, когда перед Асато встанет вопрос – где ему было хорошо? – он не сможет солгать себе. Ради этой перспективы можно немного потерпеть... уступить. Сосредоточиться на малом. Позволить Тсузуки побыть защитником, как бы сложно ни было сжиться с этой мыслью. Поиграть еще немного в обычного человека. Никто ведь не собирается вечно продолжать эту игру. Есть четкие, довольно узкие временные рамки. И потом, все под контролем... и все справедливо, никто никого под руку не толкает и не исправляет исподтишка. Просто непривычно вдруг оказаться на месте охраняемого обывателя. Как передать другому руль своей машины. С другой стороны, не делать этого просто из вредности – тоже неправильно. Надо попробовать все – в том числе и доверие. Просто для разнообразия. Чтобы с чистой совестью сказать, нравится или нет, раз уж возникли сомнения. И не нужно бояться того, что жизнь меняется. Страх перед новым опытом – это чаще глупость и нездоровый консерватизм, чем осторожность. Страх оказаться не единственным сильным в паре – тоже не слишком разумен... Да, новую перспективу сложно вписать в привычный мир, но не после того, как снова, уже взрослым, осознал, что иногда от собственной слабости никуда не деться. Чтобы с чем-то бороться, надо для начала признать, что оно существует. А после этого уже остается только выстраивать и корректировать стратегию, учитывая все возможные помехи. «Пожалуй, я вовсе не против ненадолго оказаться под твоей защитой по-настоящему, – мысли невольно вернулись в прошлое, к их первой встрече. Надо было тогда притвориться жертвой – и Асато упал бы в руки, как спелый персик. – Разнообразия ради... если это буду именно я. Невыносимо делать это в маске». Казутака предпочел бы еще раз сходить обзвонить всех соседей, готовиться к самому изощренному ритуалу изгнания духа, делать что угодно – лишь бы в голову не стучала мысль о том, что эта дружеская улыбка и честное искреннее желание спасти адресованы по сути другому человеку. Вот проблема, которую нельзя просто учесть. Болевая точка, отзывающаяся, как только начинаешь что-то на ней выстраивать. Как только расслабляешься и позволяешь себе насладиться чужой радостью, тут же всплывает со дна души мутный осадок, потревоженный приятными эмоциями. Иногда отогнать удается, сейчас – нет. «Асато хорошо со мной, только пока он представляет на моем месте другого». Да, контроль все еще удается удерживать. Никуда не делось осознание того, что будет, если раскрыть правду не вовремя. Только боль тоже никуда не уходит. Боль и глупая, иррациональная ревность к собственной маске, благодаря которой и заслужил безоговорочное доверие. Как назло, этой ночью все тихо, привидение новых дебошей не устраивает. Вечер завершается только одним неприятным событием – зайдя в ванную, доктор обнаруживает там серьги на полочке у зеркала и не может вспомнить, убирал ли их в предназначенное для хранения место. По идее, должен был... вчерашний вечер как в тумане, ничего не вспоминается. Хорошо еще, Тсузуки не наткнулся... В принципе, можно списать это на гадость от призрака, но вроде не настолько эта тварь разумна, чтобы представить последствия от перемещения мелкого предмета... впрочем, тут гадать не имеет смысла. Мураки просто забирает серьги и прячет их, надеясь, что еще не слишком поздно. Вероятность того, что Асато их просто не нашел, выше, чем «нашел и скрыл» или «нашел и не обратил внимания». То и другое плохо сочетается с тем, как Тсузуки почти беззаботно желает ему спокойной ночи. Утром доктор пьет вторую чашку кофе, несмотря на то, что выспался в принципе неплохо, и, глядя на залитое дождем окно, опять вспоминает о сигаретах. Асато спит долго, почти до полудня, и будить его нельзя. Казутака уже заходил к нему, как только проснулся – просто чтобы проверить, на всякий случай... и удостоверился, что шинигами в полном порядке, просто день такой... сонный. Можно тоже влезть под одеяло, а можно потратить время с большей пользой, сделав то, что все равно придется. Заодно и отвлечься получится. Стараясь не шуметь, Мураки проверил ковры и, найдя их состояние удовлетворительным, вернул на места. Осмотрел ботинки – вроде не покоробились, уже хорошо. Почти хотелось, чтобы призрак проявил себя, пока Асато спит. Да, Казутака уже решил, что перепоручит дело специалисту-профессионалу, но иррациональное желание доказать, продемонстрировать собственную силу много о себе возомнившей покойнице никуда не делось. Еще неизвестно, что из элементов запланированного сложнее – признать себя понарошку слабым или довериться чужому умению. Доверять-то Тсузуки вполне можно, особенно если пересилить грызущую ревность, напомнить себе, что Алистер для шинигами – только друг, и ничего больше. Друг, обязательства перед которым не исчезнут и после изгнания духа, потому что для бога смерти это – всего лишь рутинная обязанность. «Почему, когда получаешь то, чего добиваешься, в итоге понимаешь, что хотел другого? – неоригинальная мысль топчется на задворках сознания, мешая просто позволить событиям происходить в заранее намеченном русле. – Кажется, что все идет, как надо, как ты и решил, а когда уже поздно – тянет развернуться на сто восемьдесят градусов и начать все заново...» Хорошо, что Асато наконец встает. Как раз тогда, когда доктора начинает донимать желание выйти из дома. Все-таки оставлять гостя одного нехорошо – если он проснется и поймет, что никого рядом нет, неизбежно почувствует себя неуютно. Когда сам сражаешься с непрошеными подозрениями, как-то не желаешь такой судьбы близкому существу... Но, конечно, оставить Тсузуки одного надо. Повод выйти из дома еще тривиальнее, чем отброшенная идея пообщаться с потенциальными жертвами призрака. Заканчивается запас еды. Тащить же с собой того, кто способен максимум унюхать желаемую покупку, совсем не обязательно – можно просто спросить заранее, чего он хотел бы. Похоже, Асато воспринимает перспективу немного побыть одному со смешанными чувствами. Видно, как на его лице проявляются эмоции – желание напроситься в компанию сменяется осознанием собственной бесполезности, которое Мураки спешит прогнать, заводя разговор о его пожеланиях. Шинигами переключается на более приземленный вопрос, и выражение лица сразу же становится мечтательным, он словно уже пробует все, что просит купить... и только потом спохватывается, смущенно говорит о том, что так много не надо, конечно же. Приходится сказать, что и так намеревался покупать большую часть упомянутого. Решив насущную проблему, Тсузуки явно чувствует себя смелее, это заметно невооруженным взглядом, даже не обязательно лезть в мысли. И так понятно, что он заставит себя сделать. Доктор даже секунду раздумывает о том, не стоит ли выдернуть из розетки телефон и положить рядом с шинигами, но решает обойтись без такого явного намека. Естественно, что без звонка друзьям Асато ничего не сделает. Вчера Казутака об этом не думал, но сейчас это более чем очевидно. Шинигами требуется та же информация, которую без труда накопал в сетях доктор – конечно, в Мейфу могут предоставить более полную версию. Вызывать сюда Тсузуки никого не будет, скорее всего, а если и вызовет – то вопрос явно постараются решить в отсутствии свидетелей, так что волноваться особо не о чем. Столкновения со знающими его в лицо коллегами Асато не будет, об этом не так сложно позаботиться. На одну маленькую провокацию Мураки все-таки идет. Отмечает вслух, что стены и потолок выглядят так, словно никакой аварии не было. Тсузуки едва заметно вздрагивает, прежде чем улыбнуться и сказать, что это отлично. Спускаясь на лифте, доктор думает о лавинах. О том, что в жизни ими далеко не всегда получается управлять. И всех, кто становится на их пути, можно только пожалеть, кроме самоубийц – они наверняка будут довольны эффектом.