Любовь слепа

Асато колеблется, не решаясь просто взять трубку и набрать номер. Дело не в том, что собирается звонить он вовсе не Хисоке. С информацией мог бы помочь и он, но вот за разрешением выполнить чужую работу логично обратиться к другому шинигами. Который наверняка найдет что сказать. Пальцы соскальзывают, включая воспроизведение полученных сообщений. Голос искусственный, лишенный интонации в куда большей мере, чем у повелителя теней. Но выбор слов – его, несомненно. А усталость, беспокойство и почти родительское пренебрежение желаниями в пользу мнимых интересов легко дорисовываются воображением. Сообщения почти копируют друг друга, кроме последнего – в нем Тацуми не скрывает, что вытряс из Куросаки все подробности, но не полностью успокоился. Да, тут сдержанность электронного голоса совсем не в кассу – Сейчиро наверняка кричал бы, что Тсузуки не обязан так рисковать, и вообще скорее привлекает опасность, чем отпугивает ее... хотя даже безэмоциональное исполнение этой речи заставляет сердце едва заметно екать. У Тацуми дар – озвучивать то, чего Асато так боится. Ему-то все равно, привлекает он беды в самом деле или это – навязчивое совпадение. В его распланированном мире, где даже тени под полным контролем, заслуги каждого члена отдела перевешивают любой вред, который был причинен их деятельностью. Все рационально, и неважно, что этот подход успокаивает не всех. Исключения просто неправильны – их нужно или исправить, или оставить и сделать вид, что их нет. Лет так на пятьдесят. Еще пятьдесят... А пока – секретаря не может не огорчать то, что Тсузуки слишком доверяется посторонним людям, которые вполне могут понять, кто он такой. Но, конечно, Сейчиро надеется, что у его друга хватит благоразумия вовремя уйти и сигнализировать, если вдруг появятся проблемы. –Я не беспомощен, – тихо говорит Асато, обращаясь к зажатой в руке трубке, к мужчине, которого сейчас здесь нет. И, если Хисока постарался, не будет. – Почему ты меня всегда понимаешь как-то не так, Тацуми? Трубка замолкает. Сообщение окончено. Тсузуки может набрать номер и сказать своему бывшему напарнику... нет, сказать можно многое, но говорить резкости никто не будет. Сейчиро не заслужил. Он просто заботится о том, кого так давно задвинул в дальний ящик картотеки и так недавно нашел в плачевном состоянии. Искупает десятилетия молчания и чисто рабочей атмосферы. «Лучше поздно, чем никогда – или лучше никогда, чем слишком поздно?» – вопрос куда сложнее, чем многие другие. Тацуми может перемещаться со скоростью тени, может быть пунктуальным – но в жизни никогда нет четкого расписания. Все происходит внезапно, все планы выглядят гладко только на бумаге. Нет порядка и на том свете. Асато выслушивает «новых сообщений нет», морщится от высокочастотного писка в динамике и набирает номер Ватари. Лучший из компромиссных вариантов. Да, некрасиво пользоваться чувством вины, которое Ютака испытывает сейчас, но иначе все просто посыплется, как карточный домик. К счастью, Ватари берет трубку быстро. Под аккомпанемент гудков успевает вспомниться лишь короткий обрывок разговора с секретарем. Кажется, эта откровенная беседа произошла давным-давно, но каждое слово все равно крепко держится за память. Тогда Сейчиро не только извинялся за то, что пошел наперекор чужому желанию умереть, но и сказал, что думал лишь о том, как бы забрать Тсузуки у доктора. Во что бы то ни стало. Асато позволил себе почувствовать только благодарность... но что-то еще вызревало с тех пор в его душе и проклюнулось особенно остро сейчас, в промежутке между гудками. «Что для тебя важнее, Тацуми? То, что мне могли причинить боль, изнасиловать, убить – или то, что я ненадолго оказался вне твоей власти?» Ютака один и в принципе занят, но на просьбу откликается без возражений. Тсузуки даже немного стыдно слышать в его голосе эту готовность помочь... словно ученый ждал совершенно других слов и теперь рад, что не услышал их. –Да, у тебя тут мстительный призрак, судя по всему, – результат озвучивается быстро, почти сразу после стрекота клавиш. – Очередь до него еще не скоро дойдет... а что, ты хочешь попрактиковаться? –Убедиться, что еще способен, – губы невольно складываются в улыбку, Асато замечает это, только когда щека плотнее прижимается к телефону. Да, это хорошее объяснение. Никто не прикопается. – Ну и... мешает немного. Оформите там за меня документы, ладно? Больше Ватари вопросов не задает – не на эту тему. Ему куда интереснее узнать подробности о здоровье друга – более-менее напрямую, а не то, что пересказал Хисока. Тсузуки не видит причин молчать. В конце концов, это самое малое, что можно сделать для Ютаки в ответ на его любезность. Успокоить, убедить, что его участие в неприятном деле не требуется. Асато старается не затягивать разговор. Скоро должен вернуться Алистер, которому совершенно не нужно слышать о загробном мире. Или все-таки стоит? Тсузуки все еще не решил, скажет всю правду или только часть. Вдруг честность действительно только навредит? Совершенно не думает старший шинигами сейчас о другом – о всего одном вопросе, который отделяет его от сведений о том, как полностью зовут человека, снимающего соседнюю с занятой призраком квартиру. Ответ попросту не требуется. Повесив трубку, Асато вслушивается в тишину, наступившую в квартире. Кажется, будто никакой проблемы и нет. ничего потустороннего. Вода журчит, как и положено, в трубах, едва слышно гудит холодильник... конечно, призрака можно и призвать, вытащив из спячки. А еще можно рассказать обо всем постфактум. Ведь не так важно, есть доказательства или нет, когда повествуешь о чем-то настолько не соответствующему чужой картине мироздания. Но, когда в замке наконец поворачивается ключ, тяжелые мысли тут же вылетают из головы. Можно еще несколько минут или даже часов побыть нормальным в чужих глазах... с этим искушением сопоставимо только желание еще немного поспать воскресным утром. Ничто не может длиться бесконечно... к сожалению. Но растянуть удовольствие можно. Оттянуть финал. Одна разница – во сне редко помнишь, что надо просыпаться. Забыть обо всем только за счет купленных Алистером вкусностей куда сложнее. Хотя попытаться можно, конечно, попытку все же замечают. –Тсузуки, – тихий голос выдает беспокойство. Асато снова кажется, что он чувствует чужой взгляд – как нежное прикосновение к лицу. Наверное, это иллюзия, и повернулся он сейчас не совсем туда, куда надо... – Что-то случилось, пока меня не было? Ощущение пропадает. Только на основе этого Тсузуки невольно домысливает, что Алистер сейчас смотрит на телефон, оставленный на подоконнике. Даже если это не так, все равно намек судьбы не особо двусмысленный, и вряд ли получится его проигнорировать. –Почему ты спрашиваешь? – вялая попытка еще немного оттянуть неизбежное. –Ты сидишь как на иголках, – спокойно отвечает друг, и снова появляется это чувство... на самом деле довольно приятное. Поддержка... на секунду приходит в голову мысль, что зря один глупый шинигами недооценивает Алистера. Он по крайней мере выслушает. Да. может не поверить, но не станет высмеивать. В худшем случае потребует доказательств. И примет их, как принял байку о секретном агенте. Может быть, не сразу, но, в конце концов, он уже не раз предметно доказывал, что ему на самом деле важно в Асато. Уж точно не место работы. –Так заметно? – ну все, хватит тянуть резину. – Я хочу тебе кое-что сказать... просто не знаю, с чего начать. –С начала, – Алистер едва слышно усмехается и тут же возвращается к серьезному тону: – Тебе опять звонили? Если нужно, я могу договориться о переносе операции... –Не нужно, – Тсузуки делает протестующий жест, не задумываясь, как это выглядит. – Твои знакомые и так слишком много для меня делают, чтобы я еще их планы ломал... тем более что речь не об этом. –А о чем тогда? – чужой стул чуть скрипит. Похоже, Алистер усаживается поудобнее, чтобы выслушать. И не возражает, не хочет разводить пустой спор. – Нам ведь ничего не угрожает, надеюсь? – осторожный вопрос срабатывает как катализатор. Асато наконец удается нащупать то самое начало, с которого можно взять старт. –Об этом доме. Нет, ты не думай, мне здесь нравится, но эта вчерашняя авария натолкнула меня на одну мысль, и я ее сегодня проверил... Рассказ получается даже менее сбивчивым, чем раньше. Тсузуки нечасто выпадала необходимость объяснять людям, чем он, собственно, официально занимается, но его никогда не слушали так спокойно и внимательно. Даже люди, верящие в существование всего потустороннего. Только когда Асато переходит к пересказу краткой справки, полученной от Ватари, Алистер придвигается ближе вместе со стулом. Похоже, ему не по себе... а это значит, что он доверяет всему, что услышал. Даже стыдно за те колебания, которые помешали сразу рассказать правду. –То есть, пока ты здесь, она не решится напасть, – этот вывод друг делает приглушенным тоном. Алистер хорошо скрывает страх. – И ты можешь ее обезвредить, потому что ты именно этим и занимаешься профессионально... Слушай, даже не знаю... с одной стороны, я вчера себя идиотом чуть не выставил, но если бы ты рассказал... я бы заснуть не смог, наверное. –Вчера я еще не знал, с чем именно столкнулся, – шинигами осторожно протягивает руку навстречу, пытаясь ободрить друга этим неловким прикосновением. Хоть как-то поддержать. – Разные призраки требуют разного подхода... и потом, я был уверен, что она будет сидеть тихо. Все-таки по сравнению со мной она довольно слабая. Думаю, изгнание даже много времени не займет. Тсузуки мысленно прикидывает, как повлияет на процесс отсутствие зрения. По идее, сильных проблем возникнуть не должно. В крайнем случае, можно вызвать шики, кого-нибудь из тех, кто не устроит погрома на чужой жилплощади... –Я могу как-то помочь? – Алистер позволяет обнять себя за плечи. Он держится вроде бы неплохо. Может быть, еще не осознал все полностью. Асато пока обходил вопрос о себе самом, хоть и чувствовал, что должен рассказать все. Да, умалчивать нельзя... но рубить сплеча – тоже. Его долг – защитить друга от потрясения. – Побыть... твоими глазами? –Нет, – Тсузуки произносит это слишком поспешно. Только потом спохватывается, что это могло бы звучать невежливо. – В смысле... для тебя это слишком опасно. Я хоть не живой... у нас в департаменте все – ходячие покойники, такая работа... Шинигами прикусывает язык и отстраняется, на всякий случай, чтобы не пугать Алистера еще больше. Ну вот, сказал. Наверное, слишком резко. Теперь можно ждать чего угодно... но ответ звучит неожиданно. –Я в это не верю, – и друг восстанавливает контакт уже сам. Встает и подходит к растерянному Асато, кладет руки на плечи. – Ты такой же живой человек, как и я. Я знаю, что у тебя бьется сердце и есть активность мозга... извини, я все-таки врач. И я не могу игнорировать очевидное. От его прикосновений становится так тепло, что хочется затянуть этот момент истины. С души свалился огромный груз, теперь Тсузуки чувствует себя абсолютно свободным. Его не отвергли. Не испугались. И даже если допустить, что Алистер просто не знает, чего следует бояться, все равно – его доверие обязывает. –Я тронут... но все равно не хочу, чтобы ты присутствовал при ритуале. Дух может воспользоваться тобой, понимаешь? – можно надеяться хотя бы на то, что друг смотрел популярные фильмы о призраках. – Спрятаться в твоем теле... Или ранить тебя, чтобы отвлечь меня. Мне будет спокойнее, если ты на это время уйдешь. Я обещаю не устраивать беспорядок... –Можешь разнести хоть весь дом, я не обижусь, – Асато чувствует теплый смешок друга. Действительно близкого человека, которому можно позволить подойти так близко, наклониться и дышать на волосы... а также шептать в ухо. Наверное, не хочет, чтобы призрак слышал, хоть это и пустая предосторожность. В любом случае, ничего неприятного в этом нет. – Если тебе так будет спокойнее, я очищу плацдарм... прямо сейчас? –Нет, – чужое доверие – такое непривычное, такое хрупкое... им страшно злоупотреблять. – Мне нужно немного подготовиться... тебе не обязательно уходить заранее. Я скажу, когда станет опасно. –Слушаюсь, – прошептав это, Алистер выпрямляется, но от стула не отходит. Возможно, еще боится. На его месте Тсузуки бы тоже боялся. – Но хоть на подготовительном этапе помочь позволишь? Может, надо что-то читать вслух, рисовать символы... ну, не знаю, что вы там обычно делаете... Да, фильмы друг явно смотрел. И его мировоззрение ему не мешает... ну, почти. Но возражать против с такой уверенностью приведенных доказательств язык не поворачивается. Асато слишком хочется чувствовать себя живым. Вести себя, как живой человек, и не слышать при этом осуждения. Поэтому он твердо сворачивает на другую конкретную тему. –Да нет, ничего не надо, я немножко иначе работаю. Это ведь просто призрак, ее надо только убедить, что я ей не враг, а помогаю восстановить естественное положение вещей. Они иногда понимают, как неправильно себя вели... самое сложное – объяснить, что их обидчик не получит по заслугам прямо сейчас. –А он получит? – осторожно уточняет Алистер. В этот момент голову шинигами озаряет мысль о том, почему друг так легко поверил. Конечно, он ощутил на себе какие-то проявления паранормальной активности... и после этого еще предлагает помощь. Несмотря на страх. – То есть... ты сказал, что она мстит за свое убийство. –Да, все души тех, кто совершал неблаговидные поступки, в следующей жизни искупают свою вину, – и не надо уточнять, как именно. – Поступки призрака тоже оцениваются. Она ведь убивала не тех, кто был виноват в ее смерти. Но тут могут быть и смягчающие обстоятельства, в общем, все на суде решается. Правда, нельзя сказать, что мир устроен так уж справедливо, как хотелось бы. Но рано или поздно все возвращается на круги своя. Для кого-то это может служить утешением. Для Тсузуки – нет. Ему нужно принимать в процессе деятельное участие, что бы это ни значило для него самого. –Понятно, – Алистер легонько гладит его по плечам, и Асато понимает, что мысли о работе заставили страшно напрячься все мышцы. Друг сейчас наверняка посчитает, что ему сказали лишнее. –Это ничего, что ты теперь все знаешь, – шинигами пытается свести все если не к шутке, то к чему-то терпимому по крайней мере. – Все ведь еще и от веры немного зависит, и от того, где ты родился... везде своя специфика, люди по-разному к смерти относятся... вот ты говоришь, что я живой, а я на самом деле уже больше семидесяти лет мертв, – все-таки не получается лгать другу. Себе еще можно, ему – нет. – И при этом живу... потому что, умирая, больше всего хотел еще немного пожить, но нормально, а не так, как раньше... Чужие ладони мягко смыкаются над сердцем. Алистер даже не спрашивает, сбылось ли это желание. Он без слов видит, что не до конца и не полностью. И ему, кажется, все равно, сколько лет человеку, ставшему близким, хотя по идее не должно быть. Но, наверное, когда с первых дней знакомства чувствуешь такое душевное единение, вопрос ставится иначе. Не страшно подпустить друга ближе, открыться... не ждешь больше подвоха. Только за подозрения стыдно настолько, что делиться ими не решаешься. Даже если чувствуешь, что простят.