Любовь слепа

«Кто из нас слепой, Сейчиро? – Тсузуки буквально трясет. То, что началось в привычном тоне «я-же-о-тебе-забочусь», довольно быстро скатилось в безобразный выговор. Только на сей раз не хочется сжиматься в комочек и выслушивать несправедливые обвинения. Словно тихий голос подсказывает из глубины души, что не может быть прав тот, кто кричит. Да, из правила есть исключения, но сейчас речь не о них. – Что такого я сделал? Я снова вышел из-под твоей защиты и справился, дело в этом? Я не прибегал к тебе с просьбой о помощи? Меня в кои-то веки не надо защищать, я не причиняю неудобств и не разрушаю все подряд? Да загляни ты наконец дальше своего носа и пойми, что обстоятельства меняются!» –Ты нарушил режим секретности! – ага, тот самый, на который через раз кладут с прибором, ведь люди в здравом уме предпочитают помалкивать о сверхъестественном. – И подставил себя под удар... –Тацуми, я доверяю Алистеру, – сказать, что он сейчас рядом стоит? Нет, некрасиво так прикрываться другом. – Мне три дня осталось до операции... –О чем и речь! – динамик свистит, как вскипевший чайник. – Ты мало что доверяешься людям, которых не знаешь, так теперь еще и даешь им отличный повод разобрать тебя на запчасти под наркозом! Почему ты вечно рвешься решать вопросы, в которых ничего не смыслишь? –Потому что это моя жизнь, – от сдерживаемых ругательств болит горло. Только ладонь, легонько сжимающая плечо, еще держит... и говорить с оглядкой вовсе не обязательно. – Ты ведь понял меня, когда мне хотелось умереть... почему сейчас делаешь все, чтобы мне расхотелось видеть вас всех снова? –Знаешь что, – Сейчиро выдерживает паузу, и дальше говорит почти спокойно, – если мне не придется вытаскивать тебя из какого-нибудь очередного подвала, я извинюсь за свои слова. Может, я и перегибаю палку, но ты слишком рискуешь. И ты понимаешь, что неправ, иначе позвонил бы мне. У тебя просто нет аргументов, кроме твоего вечного шантажа... не думал, что тем, кому ты не безразличен, может просто надоесть тебя спасать? –Как будто ты так часто за последние полвека этим занимался, – резкие слова слетают с губ раньше, чем накатывает волна стыда за такие мысли. Асато поднимает руку и стирает текущие по лицу слезы. От ударов тех подростков было далеко не так больно. Друзья всегда бьют сильнее. И их страшно ударить в ответ. – Тебе всегда быстро надоедает... так что говори за себя. На том конце замолкают. Или до секретаря дошло, или он просто оскорблен... –Я перезвоню позже, – наконец говорит он. Возможно, к нему тоже зашли. Шеф, допустим. –Не трудись, – сейчас только бы голос не дрожал... – Ты уже все сказал, Тацуми. И я тоже все сказал. Действительно, добавить больше нечего. Тсузуки бросает телефон, как ядовитую змею, куда-то в сторону подушки, и прячет лицо в руках. Страх перед тем, что в чем-то Сейчиро прав, боль от его слов, воспоминания о прошлом – в душу словно гвозди заколачивают. Хочется плакать, пока глаза не вытекут вместе со слезами, и не сразу получается понять, что рядом сели, обняли, прижали к груди и ласково гладят, как ребенка. Чувствительность тела возвращается позже. –Прости, – Асато осторожно пытается высвободиться, но его не отпускают. – Я не должен... Он не знает, чего именно не должен был делать. Брать трубку, будить... или на секунду представлять, что описанная секретарем опасность реальна. Привычка оправдывать тех, перед кем чувствуешь моральный долг, врастает в плоть. Теплая ладонь чуть прижимает спину с той стороны, где сердце, и гасит дрожь. Слезы еще идут, но уже не вызывают таких внутренних спазмов. Просто понемногу уносят боль. О нем и раньше заботились так... иногда даже искренне. Но сейчас почему-то ощущение другое. Может, потому, что Алистер ничего не требует взамен. И пока не возмущается... –Дыши глубже, – друг осторожно прижимается щекой к его волосам, потом все же отпускает шинигами и осторожно стирает слезы. Это прикосновение будит воспоминания, которые Тсузуки спешит отогнать, настолько они несвоевременны. – Не напрягайся так. Пойдем... Асато позволяет отвести себя в ванную. Долго смывает с лица следы эмоций... жаль, что нельзя добраться до сердца и обмыть его, а заодно и разум от подозрений и непрошеных ассоциаций. Почему-то он чувствует себя сейчас нашкодившим подростком, который отвергает наставления родителей, но в глубине души предполагает, что они могут быть правы. Тут любое поведение одинаково глупо – и перестраховка, и намеренный шаг на самый край... он ведь уже давно не ребенок, а доказывать свою правоту по-прежнему можно лишь одним способом. Рискнуть и будь что будет. Принять на себя ответственность за поступки. –Ты быстро восстанавливаешься, но как врач не рекомендую так перенапрягать глаза, – тихий голос стоящего рядом Алистера успокаивает лишь отчасти. По отношению к другу, как бы мало они ни были знакомы, подозрения отметать проще. Но оперировать будет не он. И тут проклятый повелитель теней действительно может оказаться прав. Врачи не могут не увидеть некоторые особенности. И как они отреагируют, неизвестно. Зависит от того, насколько им не хочется портить отношения с коллегой. Предугадать тут сложно. Рикуго, к сожалению, поручался только за одного человека, и Хисока тоже. Есть одно средство, способное помочь, по крайней мере на время. К сожалению, подсказанное в свое время тем же секретарем, но за неимением лучшего... –А выпить ты мне, как врач, позволишь? – Тсузуки пытается произнести это, как шутку, но губы еще немного дрожат. Алистер вполне серьезно говорит о каких-то исследованиях, доказавших пользу алкоголя при стрессе и, позволив гостю завершить утренний туалет, сам достает что-то крепкое. Крепче вина... даже на вкус напоминает лекарство. Пока хозяин дома, в свою очередь, пользуется ванной, Асато пытается распробовать угощение. На голодный желудок «забирает» быстро. Боль действительно утихает. Сквозь шум воды – или в голове? – слышно, как надрывается брошенный мобильник. Тихо... можно проигнорировать, даже если звонит не секретарь. Уже почти не разобрать... может, среди подушек завалился. Тсузуки оставляет на столике пустой стакан и откидывается на спинку дивана. В комнате пахнет вчерашними розами. Пьяный шинигами ловит себя на мысли, что было бы даже неплохо, оправдайся его подозрения в адрес Алистера. Дело не в том, что тогда можно было бы извинить Тацуми за его идиотские идейки. Просто доктор, до такой степени изменивший свое отношение к врагу, мог бы и защитить... точнее, отомстить в своем стиле. Какие глупые мысли лезут в голову. Потом неизбежно будет стыдно, но сейчас, когда все внутри онемело от выпивки, можно и помечтать о несбыточном, принципиально невозможном... даже хорошие люди иногда желают обидчикам зла. Про себя, не на самом деле... ведь справедливости не бывает. Инструменту ее наведения ли не знать, что этот механизм без помощи извне не работает. Предсказатель своей судьбы не знает... как всегда. А бог смерти не заслужил покоя. Алистер тихо входит, пересекает комнату и садится рядом. Слова не нужны. Поэтому Тсузуки не клянется, что будет защищать друга, и не объясняет, что может сделать повелитель теней. Скорее всего, Сейчиро все-таки ограничится словами... вот этими самыми, от которых уже больно. Он слишком следует правилам, чтобы нарушать их просто из желания сделать гадость. И потом... Рикуго выразился совершенно ясно. «Все будет в порядке, – Асато прижимается щекой к груди друга, а потом и вовсе соскальзывает, ложится головой на его колени и позволяет гладить себя по волосам. – Пока я с тобой, тебе ничего не грозит... кем бы тебя ни считали все остальные». Может, завтра или уже вечером боль, от которой сердце еще дрожит, как струна от громкого аккорда, окончательно отступит, и станет ясно, что все не так страшно... просто Тацуми опять занесло, он не смог не напомнить коллеге о безопасности... как же хорошо, когда тебя любят, но при этом не навязывают свое мнение и не требуют разорваться. То есть, оставить того, кто заслужил твои сердце и душу. Плюнуть на все, что он для тебя сделал... И никто за тебя не решает, не воспринимает как бессловесное несмышленое существо, не апеллирует к долгим годам знакомства или возрасту, до которого успел дожить, прежде чем умереть. Чуть позже можно будет обо всем рассказать, а пока хочется просто лежать так, надеясь, что не причиняешь неудобств... и наслаждаться покоем, нанизывая мгновение за мгновением на нитку памяти, пока за минутами счастья не скроется причина, толкнувшая так близко к этому человеку. Все причины, включая мысли о том, на кого он так сильно похож – от запаха до тихого «хороший мальчик» в такт движения ладони. Не хочется ничего осознавать, разбираться, почему о нем так заботятся, делать выводы... все как во сне, приснившемся в самом начале знакомства. За спиной руины, впереди – неизвестность... А сон не требует никакой логики... во сне ты просто доверяешься тому, кого вслух называешь врагом, а он делает то, на что не каждый друг способен. И даже не пробует упрекнуть в том, что ты причиняешь ему неудобства. Ранняя побудка и нервное напряжение сказываются быстро. Паутина мыслей стягивается, не давая прорваться в реальность – а из последней не приходит никаких раздражителей. Тело просто отказывается шевелиться.