Осколки

«Благодарность». Единственное чувство, которое Барасуишоу способна ясно ощутить в свои первые секунды – благодарность. Она открывает глаза с тихим «спасибо» на губах, когда её взгляд фокусируется на лице Отца; Барасуишоу примеряет новые глаза, которые сидят пока немного несуразно – неловко дёргаются; в первый раз шарниры тоже кажутся неподходящими, но Отец поправляет их лёгкой, умелой рукой. Барасуишоу узнаёт его острые черты лица и тёплые прикосновения рук; странно, но больше «тёплым» ей не кажется ничего. Барасуишоу вообще не помнит, откуда узнала это слово. Она пытается двигаться. Отец выглядит немного мутным, в таинственной дымке и пляшущих огоньках свечей он улыбается; в слабо знакомом взгляде Барасуишоу может разглядеть нечто воодушевляющее, азарт или гордость, Барасуишоу нравится, что Отец так на неё смотрит. Первые дни под этим взглядом она учится сжимать и разжимать пальцы, а на полу вырастают небольшие фиолетовые кристаллы; Отец одобрительно смотрит – она продолжает. Когда Отец бросает ей катушку нитей, та отскакивает, словно гуттаперчевая, потому что над головой Барасуишоу на пару секунд сверкает фиолетовый купол. Он аплодирует – он, Отец, ей аплодирует! Барасуишоу пытается улыбнуться, и получается у неё это немного неловко, словно она коротко говорит букву «ы»; губы плохо смыкаются. Это, впрочем, неважно. Барасуишоу слишком хорошо знает своё предназначение; улыбаться ей совсем ни к чему. Отец даёт ей указания. Барасуишоу не помнит точно, но эти правила кажутся знакомыми, словно она уже их слышала и даже выучила наизусть; слово «игра» ей точно известно, и на ум сразу приходит: «Алисы». Отец с радостью отмечает, что Барасуишоу быстро учится. Осторожно гладит её по голове; прикосновение по-прежнему тёплое. Барасуишоу запоминает, что в этой игре ей надо кого-то убить, чтобы порадовать Отца; с этим, конечно, не будет никаких проблем. Барасуишоу говорит, мол, мне нужна только цель и место, а затем разжимает кукольный кулачок и показывает свои крепкие ладони в подтверждение собственным словам. Её Отец счастлив. Барасуишоу чувствует благодарность. Да, к счастью, Энджу одарил её лишь двумя чувствами – благодарность и безграничная любовь. Потому Барасуишоу и позже напоминает безупречно гладкий влюблённый камень, способный к движениям; почти так и есть, конечно же. Когда этот живой кусок фарфора в первый раз осторожно проходит в зеркало, почувствовав присутствие Шинку, это происходит естественно. Думается, ей не нужны особые приветствия или расшаркивания, потому что её этому не научили – непонятно, зачем учили других (тех, чужих кукол со странным, немелодичным названием – «Розен Мейден»). Барасуишоу протягивает руку – Барасуишоу причиняет боль. Шинку в ответ слегка вскрикивает; этот звук похож на скрип шарниров в мастерской Отца. Барасуишоу пытается вызвать его ещё раз. Её восприятие несколько сковано. У Барасуишоу нет мистической розы – конечно, потому нет и мистического дружелюбия или банального уважения к сёстрам, нет, скажем прямо, и собственных чувств. Барасуишоу, в конце концов, выходит на арену Игры Алисы без лишних предисловий и рукопожатий. Лицо её остаётся неизменным, когда она ещё раз протягивает руку и причиняет больше боли. Это чувство Барасуишоу, вообще-то, тоже не знает – слабо осознаёт, почему фальшивые сёстры так странно корчатся, когда она втыкает в них кристаллы. Но зато Барасуишоу уверена, что, если понадобится, она сможет и ударить в спину, и предать сколько угодно раз, и даже если сама разобьётся на куски или, скажем, потеряет руку, Барасуишоу научится улыбаться лучше – Барасуишоу улыбнётся. Где-то там, за кулисами, её победы ждёт отец, вот и всё. Она будет стараться, чего бы это не стоило ей и… ну, другим. Это самое главное. Самое главное же, верно? Барасуишоу была создана, чтобы Энджу мог откинуться на троне и наблюдать, как его идеальная кукла разбивает вдребезги творения его учителя — вокруг неё повсюду крошатся осколки фарфора, взмывают в воздух какие-то грязные перья, затоптанные лепестки роз, обрывки ткани. Барасуишоу идёт дальше; если бы под её каблук попала голова, Барасуишоу запросто раздавила бы и её. Это просто. Проще, если вспомнить, что Барасуишоу — игрушка, и нужна для игры; проще, когда Отец улыбается ей и говорит, что она всё делает правильно. Он поражён тем, как быстро Барасуишоу совершенствуется. Эй, ей уже тесно в рамках этой игры. Но если это игра, то Барасуишоу, конечно же, продолжит играть по правилам.