Осколки

Их дружбы нет. Ожидаемо, это было ожидаемо – Ниджими не глупа, не закрывает глаза и не шагает назад, чтобы ещё разок наступить на грабли. Даже первые одобряющие взгляды и тёплые рукопожатия на пути к их призрачной связи были абсолютно фальшивыми, как улыбка Ниджими или этот проклятый барьер. Да, он наверняка ненастоящий; если пару раз ударить – рассыплется карточным домиком. Ниджими кричит на него, на самом деле – на то, что пока мирно дремлет в больничной кровати: «Вспори себе глотку, сука». Но из глаз почему-то не идёт кровь, да и слабости в ногах она не чувствует – должно быть, навострилась и окрепла. Или палочка просто не работает. Ниджими набирает номер – Ниджими кричит в трубку, что здесь, чёрт возьми, происходит, эй, Шизуку… как там тебя. Их дружбы нет. Ниджими идёт по улице – Ниджими медленно понимает, и эти неожиданные сведения ускоряются внутри неё, обгоняя кровь. Те двое знали всё с самого начала – знали, что стало с Микадо-чан, знали и то, где лежит этот очкастый монстр; знали, что Ниджими бросила карьеру, чтобы найти её. Знали. Приветливо махали рукой и улыбались, озадаченно пожимали плечами, а за её спиной ухаживали за убийцей – «нет, конечно, мы не знаем, где сейчас эта… девушка; конечно, мы не знаем, наша дорогая Ниджими; конечно, мы сами её ищем, наша милейшая подруга». Предатели. Лгуньи и предатели. Ниджими скрипит зубами; закусив палец, она стремительно бросается вперёд, врезаясь в кого-то на пути; немного кружится голова, но зато картинка в глазах такая резкая, а в мыслях всё разложено по полочкам, словно Ниджими выбросила оттуда все запылившиеся глупости. Нет, её решения отнюдь не путаются под ногами. Да, она прекрасно знает, куда идёт. Их дружбы нет. Пересекая улицу, Ниджими выходит на финишную прямую, к дому Аи; той самой Аи, которая казалась ей наименее подозрительной – и даже более того, воплощением доверчивости и мягкосердечности. Ниджими (теперь) не проведёшь; теперь-то Ниджими знает. Она чувствует палочку. Если Ая, – ох, если только она внутри, Ниджими, честно, не простит её. Ниджими узнает, в чем здесь дело, даже если придётся разбить об дверной косяк её предательскую, гнилую, бесчувственную голову, даже если она будет молчать, Ниджими заставит её говорить; а Ая еще притворялась невинной овечкой, Ниджими-то думала, что всё под контролем. Худшая. Худшая, худшая Ая. Может, Ниджими и ослеплена яростью, но ненавидит она её искренне – столь же искренне она желает ей мучительной смерти за мерзкую ложь. Их дружбы никогда и не было. В конце концов, единственной подругой Ниджими всегда была Микадо-чан; а теперь, когда месть за её гибель распространяется и на Аю… на Аяппи. На Цуюю, конечно, тоже. О, теперь Ниджими обязательно перережет их лживые глотки — это лишь дело времени. До дома Аи осталось всего четыре метра.