Осколки

Токаку спокойно смотрела, как ее возможности утекают сквозь пальцы. Пожав плечами, она всегда невозмутимым тоном говорила, что выбора на самом деле не было; в любом случае, чему-то суждено случиться, а чему-то – нет. События — не в ее власти. Будучи марионеткой в чьих-то умелых руках, Токаку даже не думала о возможности запутать нити и совершить побег из театра. Ей было все равно, если выбирали за нее, равно как и ей было все равно, что выбирать самой. Ведь она уже успела убедиться, что ее выбор и желание действительно ни на что не влияют. Вот, например, безжизненное тело тети Мако камнем падает на землю, хотя Токаку молила бабушку остановиться. Вот Токаку переступает порог Академии №17, и у нее даже не спрашивают, чего хочет сама наследница. А вот ее отправляют в Курогуми, вновь поставив перед фактом, и на этот раз Токаку совсем не сопротивляется. В конце концов, если ей так уж необходимо убить кого-то, наверное, это действительно надо. Если у Токаку и были собственные прихоти, она умело прятала такие желания. В первую очередь — от самой себя; так разочарования постепенно сводились на нет. У нее, казалось, совсем не было выбора. Но, когда пальцы Токаку решительно хватаются за края уведомления убийцы, и разрванные клочки бумаги падают к ее ногам, Токаку на секунду верит, что наконец-то может выбирать сама. Это странно и непривычно; поначалу все эти возможности кажутся ей постановкой. Чьей-то неудачной шуткой, призванной заставить ее почувствовать себя на свободе, а затем загнать обратно в клетку. Но – нет, у нее и правда был выбор. Чем больше Токаку уверялась в этом, тем быстрее по ее венам текла горячая кровь, и сердце день за днём выпрыгивало из груди от неведомых прежде эмоций. Когда губы Юри Мейчи растягиваются в сочувственной усмешке, иллюзии, которые питала Токаку, разлетаются вдребезги, и Токаку чувствует мучительное, но до скрежета зубов знакомое смирение.