Осколки

Хару знает: в этом мире никто не хочет чувствовать холод и темноту. Ощущая себя на свалке забытых вещей, все они понемногу отчаиваются, но с каждым днем все сильнее жаждут немного любви. Хару совсем несложно дарить ее (она не знает ничего проще). Хару – словно бюро находок, она нежно обнимает весь мир, дарит внимание даже тем, кто думает, что в нем не нуждается (на самом деле, все мечтают о лучике солнца). Хару с легкостью заводит друзей, окружая их вниманием, а они, в свою очередь, чувствуют себя особенными (чувствуют Хару особенной). Хару нравится смотреть, как от счастья у них блестят глаза, и все они сияют, словно сломанные механизмы, возрожденные к жизни. Блестят, как новенькие – ай да Хару, хорошо поработала. Хару успокаивает свою совесть множеством подношений со свалки вечности, и раз за разом все меньше привязывается к людям. В конце концов, сломанные механизмы чинят не из-за альтруизма. До боли очевидно, что они чувствуют себя по-настоящему нужными и найденными, когда становятся живыми щитами и думают, что это – их путь, их решения, их Хару. Хару мерзко, отвратительно это признавать; потайные уголки ее мыслей затянулись тиной и давно гниют, ведь там сидят жадные демоны. Хару больше туда не заходит (Хару приводит в ужас мысль о том, что она – манипулятор). Хару нравится дарить людям цель в жизни. Ей, в конце концов, совсем не жалко. Это ведь круговорот счастья, правильно? Хару уверена, что заслужила поучаствовать в нем, заслужила немного покоя и беззаботную жизнь (заслужила пользоваться своими «слабостями»). Теперь все будет по-другому. Хару всего лишь хочется выжить. Это так просто, что хочется смеяться, хотя Хару совсем не смешно, а вот все ее друзья умирают с улыбкой на бледных губах. Хару изо всех сил желает, чтобы кто-нибудь стал ее щитом, и кто-нибудь обязательно бросается под пули, и на лице у Хару опять не её кровь (и не её слезы). Хару хочется, чтобы никто из них не узнал, какова истинная цена дружбе Хару. Хару бы возненавидели, рассудок съел бы ее изнутри, это ведь так ужасно; Хару, наверное, будет гореть в Аду (но надеется, что нескоро). «На самом деле никто из них никогда и не был найден». Хару уже не прогоняет этих мыслей из своей гнилой головы, потому что они – последний оплот правды в бескрайнем болоте ее лжи.